Алиби с того света - Алексей Макеев

– Профессиональные заболевания людей, долгое время работающих с отбойными молотками, с испытательными вибростендами. Есть еще воздействие высокочастотное, исходящее от приборов. Но вот так, одним пятном!.. Вы любите читать военные мемуары? – вдруг спросил врач.

– Военные?.. – насторожился Гуров. – А что?

– Я уже не помню, где именно такое читал. Так вот, во время Первой мировой войны случалось такое. Если нужна была не просто казнь, а демонстративная, с целью запугать других своих солдат, надавить на психику, то для этого использовались артиллерийские орудия. Если посадить человека на ствол полевой пушки и выстрелить из нее, то внутренности этого несчастного подвергнутся такой сильной встряске, столь интенсивной вибрации, пусть и короткой, что превращаются в кашу. Мышцы, сосуды!.. С этим Калачевым не так, просто вспомнилось почему-то. Не бил он молотком по руке, как утверждал.

– А в карточке вы что написали? – поинтересовался Коренной, который сразу осекся под взглядом Гурова.

– В карточке я написал про гематому, про ушиб. – Михаил пожал плечами. – Естественно.

Сотрудники полиции молча вышли на улицу и сели в машину Коюшева. Майор, устроившийся за рулем, не заводил движок, а смотрел перед собой в ночную улицу.

– Что-то здесь не так, ребята, – первым заговорил Гуров. – Я не особенно верю в мистику, но вижу, что здесь мы столкнулись с какой-то дьявольщиной. Все это должно иметь какое-то очень простое объяснение. Ничего фантастического, потустороннего. Черт! Врач называется! Чему его там учили, раз он понять не может, что перед ним, ушиб какого-то рода или нечто иное?! Фантазеры-недоучки.

– Брать их надо, Лев Иванович, – без особого энтузиазма предложил Коюшев.

– Брать? – Гуров разозлился. – А на чем мы их колоть будем? На том, что их дружок Егорычев в принципе не может любить котят и что у него отродясь никаких дочек не было?.. То, что старик-сторож опознал Егорычева по фотографии, еще ничего не доказывает.

– Вы в самом деле так думаете? – осведомился курсант, вытягивая шею и заглядывая в глаза полковнику с заднего сиденья.

– Нет, не думаю, – успокаиваясь, ответил Лев Иванович. – А злюсь я потому, что терпеть не могу лихих кавалерийских атак. Я люблю вдумчивую доказательную оперативную работу, а здесь у нас!.. Знаю, что Георгий Васильевич прав, брать действительно надо. Только такие наскоки и крики «ва-банк» очень часто приводят к тому, что приходится хлопать глазами и оправдываться перед начальством. А еще хуже, когда приходится отпускать преступников из изолятора. Мол, извините великодушно, опять у нас ошибочка вышла. Ладно, давайте принимать решение.

– Мои ребята сейчас пасут все места, где эта троица может появиться, но достоверно известно лишь местонахождение Смыка. Он у своей бабы.

– Ну-ка, ну-ка!.. – Гуров с интересом посмотрел на майора. – У них любовь или просто так? Что на нее есть?

– Зовут ее Лариса Жильцова. Живет на улице Новой в социальном коттедже. Это дома, которые построили для погорельцев, когда у нас в Подмосковье в десятом году полыхали торфяники и выгорело несколько поселков.

– Одна живет?

– Сейчас одна, а раньше была мать. Умерла в прошлом году. Девка шебутная, но с криминалом, по большому счету, не связана. Она работает в магазинчике. Типичная такая продавщица, которой палец в рот не клади. Подозреваем, что не совсем чиста на руку, но так, по мелочи.

– Что это значит?

– Спиртное продает в неположенное время с комиссионными в свой карман, сигареты несовершеннолетним. Пару раз мы ее засекали, когда она из-под полы сбывала частный самогон по низким ценам. Не трогали потому, что через нее цепочка вывела на квартирную кражу, когда этот самогон и увели. Она оказалась только посредницей и к краже отношения не имела. Но с тех пор мы за ней наблюдаем.

– Вы ребят подготовьте для дела, да, наверное, и поедем к вашей этой продавщице, – велел Гуров.

Коюшев вытащил из внутреннего кармана куртки переносную рацию и вызвал кого-то из оперативников. Ему доложили, что Смурной в доме, свет потушен. Наверное, спят. Коюшев приказал подтянуться к месту еще четверым сотрудникам и сообщил, что Смурного «будем брать».

Улица Новая оказалась в самом деле новой. Хорошо чувствовалось, что это именно социальное жилье. Тут и домишки были попроще, и уходила эта улица в сухой степной участок, изрезанный овражками и пестревший следами самовольных свалок строительного мусора. Элитное жилье Зеленодольска красовалось в противоположной части города, на зеленых лесистых берегах речки Вокши.

Коюшев остановил машину в начале улицы и дальше повел Гурова и стажера пешком. Через минуту навстречу им из темного переулка вышел высокий парень.

– Здравия желаю, – тихим басом сказал он, глянув на спутников майора. – На месте, спят.

– Вы уверены, что Смурной не мог уйти через окно или иным способом? – поинтересовался Гуров.

Парень посмотрел на него, потом вопросительно глянул на Коюшева.

– Полковник Гуров из Главного управления уголовного розыска, – пояснил майор. – А это его помощник. Можешь ответить.

– Вряд ли, товарищ полковник. – Парень пожал плечами. – Когда мы его довели до Ларискиного дома, было еще светло. Занавески на окнах не плотно задвинуты. Мы в оптику видели, что они ужинали, потом в спальню перебрались. Какое-то время было видно, что работает телевизор, потом свет исчез совсем.

– Так там нет второго выхода? – настаивал Гуров. – Или кустарника, в который можно через окно спрыгнуть, а потом уйти?

– Есть. – Парень улыбнулся и добавил: – Но там двое оперов сидят.

– Пойдемте, – предложил Коюшев. – На месте осмотримся и примем окончательное решение.

Высокий оперативник уверенно повел начальство переулками, протиснулся между отодвинутыми досками в каком-то заборе и потом остановился. Перед сыщиками была ржавая сетка-рабица, провисшая под тяжестью толстых задеревеневших виноградных лоз. Их тут давно никто не обрезал, они опутали и забор, и высокие сливы, растущие на участке.

Осмотревшись, Гуров понял, что они находятся между двумя крайними домами поселка. Соседняя постройка выходила сюда глухой стеной. Из дома, в котором укрылся Смурной, на эту часть участка смотрело только маленькое окно, видимо, санузла или топочной. Все здешние коттеджи были оснащены газовыми котлами.

– Вон те кусты. – Оперативник показал влево. – Там двое наших сидят. Со стороны улицы подходы тоже перекрыты. Двое на лавке сидят, семечки лузгают, еще пара в машине. С трех сторон участок просматривается полностью. Без мертвых зон.

– Окон сколько? – деловито осведомился Коренной.

Длинный опер посмотрел на стажера сверху вниз, подумал и ответил:

– Три. Из кухни и гостиной окна выходят на фасад справа от нас. Спальня в противоположной части коттеджа, там еще одно. Собаки нет. – В голосе оперативника послышалось веселье. – Вы не спросили, но я говорю на случай, если вам интересно.

– Что за строения на участке? – спросил Гуров.

– Сарай и старый уличный туалет. Не знаю уж, зачем он им нужен. Сарай выходит стеной на улицу. Вход со стороны двора.

– Значит, так!.. – Гуров взял правление в свои руки. – Поднимайте своих людей. Никто не должен оставаться в засадах, не будем провоцировать подозреваемого на побег. Не хватало еще стрельбу тут устраивать. Пусть видит, что дом окружен плотно и выхода у него нет. Блокировать все окна, продумать заранее возможность проникновения в дом именно через них. Пусть ящики какие-нибудь присмотрят, лестницу во дворе. Ну а мы пойдем стучать в дверь.

Гуров не успел закончить, как в ночной тишине что-то отчетливо скрипнуло. Все замолчали и стали всматриваться сквозь остатки виноградных листьев. Через двор пролетела темная фигура.

Полковник дернул шеей, схватил длинного оперативника за локоть и тихо спросил:

– Как связь держите со своими помощниками? Ну?..

– По мобильникам. В рации кричать тут опасно. Услышит. У всех телефоны поставлены на виброзвонки.

– Быстро давай всех к дому! – рыкнул Гуров и побежал вдоль забора к калитке, ведущей во двор коттеджа.

Коренной тут же пристроился сбоку. Он то и дело перепрыгивал через какие-то комья земли и груды битого кирпича. Виноградные заросли закончились, началась потемневшая от времени деревянная стена сарая. Гуров успел заметить, что со стороны переулка справа выбежали двое, наверное оперативники. Но тут глухо взревел мотоциклетный двигатель. Сыщику почему-то сразу стало ясно, что кто-то завел его в сарае, а не на улице.

Гуров выругался и побежал быстрее, слыша за спиной топот ног Коюшева и его помощника. Тут звук мотора как будто вырвался наружу. Кто-то нещадно терзал рукоятку газа, потом раздался страшный треск дерева, чего-то рушащегося. Со стороны переулка донеслись крики, и тут же туда вырвалось нечто темное, большое. В темноте пыхнула искрами выхлопная труба, в воздухе отчетливо запахло сгоревшим бензином вперемешку с маслом. Звук мотоциклетного двигателя стал удаляться.