Белое на голубом (СИ) - Екатерина Кариди

Алексиор ужинал у них. Чувствовал себя ужасно. Откровенный наряд царицы просто шокировал молодого человека, он боялся лишний раз взглянуть на нее, настолько ему казалось неприличным ее одеяние. Да и видел, что его большой брат Вильмор уже давно созрел нести обольстительницу в спальню.

И тут, она угощает их обоих особым вином из серебряного кувшина. Вино из ягод, что растут на ее родине. И вкус у того вина был как сон. У Алексиора на мгновение помутилось в глазах, Онхельма стала казаться сияющей и влекущей, но стоило моргнуть - и наваждение исчезло, оставив лишь недоумение.

- Благодарю, вино изумительно, - сказал он, поставив серебряный стаканчик на стол.

Царица посмотрела на него странным взглядом, о смысле которого юноша предпочел не думать. Удивил Вильмор. Тот аккуратно поставил свой стаканчик на место, похлопал ресницами, вздохнул, а потом устроился спать прямо за столом.

- Черт побери, неловко как... - пронеслось в голове у молодого человека, вслух он сказал, - Раз государь уснул, думаю... мне стоит уйти...

- Ах нет, наш государь просто переутомился, а вино оказалось для него немного крепким. Ничего страшного, пусть спит. А мы можем поговорить.

- Ээээ... - пробормотал царевич, невольно оглядываясь по сторонам.

Прислуги не наблюдалось. Странная тишина и пустота. Пугающая. И царица странно улыбается. Еще он заметил одну странность. Раньше здесь не было этой широкой низенькой софы с подушками в изголовье. Чтобы как-то поддержать беседу, Алексиор предложил:

- Может, мне перенести государя на софу?

- Не надо, - томно промурлыкала красавица, - Он спит, не стоит его тревожить. Ему снятся чудные сны.

Она обольстительно улыбалась, протягивая ему еще один стаканчик вина. Пить не хотелось, но отказываться было неудобно.

- Благодарю, - Алексиор выпил еще стаканчик.

Онхельма не сводила с него глаз, ожидая, когда же сработает сильнейший афродизиак, которым напичкано вино. Онхельма специально сегодня постаралась, она подготовила все так, чтобы любовный напиток подействовал на любого другого как снотворное. И только Алексиор должен был запылать к ней неугасимой страстью.

И что же?

Он проглотил, поморщился, немного скосил глаза, проморгался... И всё! Поставил стакан, как ни в чем ни бывало! Ах нет, он пробормотал:

- Ваше Величество, уже поздно. Прошу меня простить, позвольте откланяться.

Царица готова была лопнуть от злости. Держать его дольше совершенно не имело смысла. Он и так уже выпил такую дозу, что целой роте солдат хватило бы, чтобы изнасиловать весь город несколько раз подряд.

- Идите, - процедила она сквозь зубы.

Молодой человек заторопился, не скрывая своей радости, что удалось так легко отделаться, и, бормоча пожелания доброй ночи, убрался из царских покоев.

Царевич Алексиор ушел, а Онхельма осталась размышлять, почему же второй раз вышла осечка. Такого не случалось никогда в ее практике. Победа уже становилась делом чести. Если раньше уязвленная страстью женщина готова была терпеливо приручать строптивого юнца, то теперь она хотела все и сразу. Всё!

И все-таки, почему не действует приворот?

Почему...

Неужели... Нет... А впрочем...

Черт бы его побрал! Конечно!

Вильмор что-то говорил, о том, что мальчишка хотел жениться. Онхельма нехорошо усмехнулась:

- Так значит, у нас есть истинная любовь? Замечательно... И пока она, кто бы она там ни была, жива, он будет предан ей. Пока она жива. Пока! Что ж, дело за небольшим. Узнать, кто она.

Онхельма рассмеялась своим мыслям. Вообще-то, не обязательно даже убивать, можно сделать все гораздо интереснее... Она ведь не какое-нибудь чудовище? Она же не станет лишать мальчика шанса доказать ей свою любовь? Тут прекрасное лицо царицы исказила гримаса. Да, Алексиору придется здорово постараться, чтобы доказать ей свою любовь! Взгляд ее упал на спящего Вильмора. Вот тот, кто ей поможет привести в исполнение ее маленькие планы мести.

- Должна же быть от тебя хоть какая-то польза? - она пристально разглядывала лицо спящего мужа, коснулась его волос рукой, - Ты, конечно, смог сделать мне ребенка, но ты опоздал, милый. Потому что я на тебя ужасно сердита. Ужасно, милый. И ты мне за это ответишь.

Потом Онхельма неожиданно легко подняла Вильмора на руки, словно тот был ребенком, и понесла на софу.

- Спи. Спи, глупый человек. Смотри свои сны, может быть, даже увидишь свою любимую Мелисандру. А может, скоро с ней встретишься? Как знать?

Сама царица ушла в свою спальню. Там она разделась догола и встала перед зеркалом, разглядывая фигуру. Фигура у нее была стройная и изящная, разумеется, когда-то она ее подправила вместе с остальной внешностью. Но даже без этого, она была бы достаточно хороша, она всегда была стройной. Беременность пока никак не проявлялась внешне, разве что груди налились. Онхельма погладила живот и произнесла, обращаясь к нерожденному младенцу:

- Что же мне с тобой делать? А? Не знаешь?

Ответом ей была тишина.

- А у меня есть несколько идей. Боюсь, не все тебе понравятся. Но это будет зависеть от обстоятельств. В любом случае, хорошо, что ты появился.

Глаза Онхельмы, которыми она смотрела на свое отражение были страшны, в них светился гнев и сдерживаемая пока еще колдовская сила. Она постояла чуть-чуть, поворачиваясь то одним, то другим боком к большому зеркалу, потом одела пеньюар и, дернув за сонетку, вызвала прислугу. Пряча глаза, появилась служанка.

- Милая, - царица улыбнулась, голос ее был чуть охрипший, словно от сна, - Наш государь заснул в малой столовой. Я сама легла спать рано, только сейчас заметила. Боюсь, мой муж простудится, его надо перенести.

Пока слуги аккуратно и бережно переносили Вильмора в спальню, царица являла собой образец заботливой и любящей жены, потом собственноручно раздела и укрыла его. И только после этого отпустила прислугу. Оставшись одна, Онхельма разделась и легла с мужем рядом. Теперь прислуга будет уверена, что царица в государе души не чает, а государь, проснувшись утром, он будет уверен, что провел с ней сказочную ночь.

***

Вильмор действительно провел замечательную ночь. Ему снилось, что он снова юный. Вихрастый мальчишка, сбежал от наставника на рыбалку со своим лучшим другом - сыном кухарки. Накупались до одури, наловили пескариков, обгорели на солнце...

Пробуждение было не менее приятным - рядом спала любимая жена. Он уже начал осознавать, что, пожалуй, эту женщину любит. Вильмор залюбовался ею, щеки раскраснелись, губы полуоткрыты, великолепные золотые волосы разметались по подушке. Онхельма была волшебно хороша. Правда, царь подозревал, что красота его жены в основном плод ее колдовства. Но от того она в его глазах не становилась менее желанной или прекрасной. Вильмор не зря прожил с Мелисандрой в счастливом браке, он знал, на что способны колдуньи по части приведения своей внешности в эталон совершенства.