Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

В перечисленном окружении Гитлер часто высказывал свое мнение о дневных событиях, используя часы общения для снятия нервного напряжения. Он любил рассказывать, как справился с бюрократами, угрожавшими парализовать его деятельность на посту рейхсканцлера:

«В первые несколько недель мне приносили на утверждение даже самые мелкие дела. Каждый день я находил на письменном столе груды папок, и, сколько бы я ни работал, их меньше не становилось. Но я положил этому конец. Если бы я пошел на поводу у бюрократов, то никогда ничего не совершил бы, поскольку они просто не оставили бы мне времени на размышления. Когда я отказался просматривать их документы, мне сказали, что застопорится принятие важных решений. Однако я решил расчистить стол, чтобы все силы отдать важным вопросам. Так я стал управлять ходом событий и не дал чиновникам управлять мной».

Иногда он говорил о своих водителях:

«Лучшего шофера, чем Шрек, и представить невозможно. Он выжимал больше 160 км/час. Мы всегда ездили очень быстро, но в последние годы я приказал Шреку не гонять быстрее 80 км/час. Было бы ужасно, если бы что– то случилось со мной. А как забавно было дразнить водителей больших американских машин! Мы держались у них на хвосте, а они пытались оторваться от нас. Эти американские машины – хлам по сравнению с «мерседесами». Их двигатели не выдерживали – быстро перегревались, – и водителям приходилось съезжать на обочину. Видели бы вы их физиономии! И поделом им».

Каждый вечер устанавливали допотопный кинопроектор и показывали новости, а потом один или два фильма. Поначалу слуги очень неуклюже управлялись с аппаратурой. То заправят пленку вверх ногами, то порвут ее. Тогда Гитлер относился к таким промахам гораздо добродушнее, чем его адъютанты, обожавшие продемонстрировать власть, которую давала им близость к канцлеру.

Выбор фильмов Гитлер обсуждал с Геббельсом. Обычно показывали то же самое, что демонстрировалось в берлинских кинотеатрах. Гитлер предпочитал легкий жанр: любовные фильмы и истории из жизни светского общества. Все фильмы с Эмилем Яннингсом и Хайнцем Рюманом, Хенни Портен и Лиль Даговер, Ольгой Чеховой, Зарой Леандер и Енни Юго он приказывал привозить, как только они выходили на экран. И он явно любил фильмы-ревю с обилием голых ножек. Мы часто смотрели зарубежные киноленты, включая и те, что не показывали немецкой публике. Очень редко попадались фильмы о спорте и альпинизме, флоре и фауне, путешествиях. Гитлер не испытывал склонности и к комедиям вроде тех, которые любил в то время я, – с Бастером Китоном или Чарли Чаплином. Многие понравившиеся фильмы показывали два и даже более раз, но никогда не повторяли фильмов с трагическим сюжетом. Особенно часто мы смотрели феерии и фильмы с любимыми актерами Гитлера. Его предпочтения и привычка смотреть один-два фильма каждый вечер сохранялись до начала войны.

Как-то за ужином зимой 1933 года мне случилось сидеть рядом с Герингом. «Шпеер перестраивает вашу резиденцию, мой фюрер? Он ваш личный архитектор?» – спросил Геринг. Ничего подобного, но Гитлер ответил утвердительно. «Тогда вы позволите ему реконструировать и мой дом?» Гитлер дал согласие, и Геринг, не спросив моего мнения, после ужина посадил меня в большой открытый лимузин и увез в свою резиденцию, как ценный трофей. Геринг выбрал для себя бывшую официальную резиденцию прусского министра торговли – роскошный дворец, построенный на деньги Пруссии в одном из садов за Лейпцигерплац до войны 1914 года.

Всего несколько месяцев назад эта резиденция была с той же расточительностью переделана по личным указаниям Геринга, опять же за счет Пруссии. Гитлер приехал посмотреть и резко осудил увиденное:

«Мрачно! Как можно жить в такой темноте! Сравните с работой моего профессора. Все ярко, светло и просто!»

Лично я нашел романтичным запутанный лабиринт маленьких комнат с витражными окнами и тяжелыми бархатными портьерами, с массивной мебелью в стиле ренессанс. Там было нечто вроде алтаря, увенчанного свастикой. Этот новый символ повторялся на потолках, стенах и полах, повсюду. Создавалось ощущение, что в доме непременно должно происходить что-то очень торжественное и трагическое.

Критика Гитлера мгновенно изменила настроение Геринга, что было характерно для той системы и, вероятно, для всех авторитарных форм общества. Геринг тут же отрекся от только что претворенной в жизнь художественной концепции, хотя, видимо, чувствовал себя в новой обстановке вполне комфортно: она соответствовала его характеру. «Я и сам это терпеть не могу, – сказал он мне. – Делайте все по своему усмотрению. Я развязываю вам руки. Только все должно быть как у фюрера». Это был отличный заказ. С деньгами, как обычно, у Геринга проблем не возникало. Мы сломали несколько стен, чтобы превратить множество комнат первого этажа в четыре больших помещения. Самое просторное – кабинет Геринга – получилось сравнимым по площади с кабинетом Гитлера. Добавили пристройку в основном из стеклянных панелей в бронзовом каркасе. С бронзой возникли трудности – она считалась стратегическим металлом, и использование ее во второстепенных целях наказывалось огромными штрафами. Но и это ни в коей мере не обеспокоило Геринга. Он шумно восторгался каждый раз, как приезжал проверить ход работ, сиял, словно ребенок в день рождения, потирал руки и хохотал.

Мебель Геринга соответствовала его объемам. Старинный письменный стол в стиле ренессанс был необъятных размеров, а рабочее кресло с возвышавшейся над головой спинкой больше походило на королевский трон. Возможно, так оно и было. Два серебряных канделябра с огромными пергаментными абажурами, стоявшие на столе, освещали сильно увеличенную фотографию Гитлера. Подаренный фюрером оригинал не показался достаточно величественным, и Геринг приказал его увеличить, а все посетители поражались особой чести, коей, судя по величине портрета, Гитлер удостоил хозяина. В партийных и правительственных кругах прекрасно знали, что Гитлер дарит доверенным соратникам свой фотопортрет одного и того же размера в серебряной рамке, узор которой специально создала фрау Троост.

Огромную картину можно было подтягивать к потолку, дабы открывать специальные окошки в примыкавшую к залу кинопроекционную кабину. Картина показалась мне знакомой. И действительно, как я впоследствии узнал, Геринг, не изменяя присущей ему беззастенчивости, просто приказал «своему» директору Музея кайзера Фридриха привезти в резиденцию знаменитую картину Рубенса «Диана на оленьей охоте», считавшуюся одним из лучших экспонатов музея.

Пока шла реконструкция, Геринг жил в особняке рейхспрезидента напротив здания рейхстага, построенном в начале XX века в стиле помпезного псевдорококо. Здесь мы обсуждали его будущую резиденцию, часто в присутствии одного из директоров Объединенных мастерских герра Пепке, пожилого седовласого господина, искренне старавшегося угодить Герингу, однако трусившего из-за резкости, свойственной Герингу в обращении с подчиненными.