Это моя дочь (СИ) - Шайлина Ирина

Глава 19. Демид

Мы как то молча решаем, что результатов экспертизы Ольга будет дожидаться в моем доме. Я ничего не говорю, она ничего не спрашивает. Молчим. Просто я понимаю, что не могу сейчас прогнать эту женщину, которой нет места в моей жизни.

Всего двое-трое суток, я доплачиваю за срочность экспертизы. Потом у неё не будет оснований здесь оставаться. Сейчас же… Она молчит. Чаще — смотрит в никуда. Взгляд страшный, пустой. Такой мне знаком. Так смотрела Настя, когда умирала наша первая дочь. Так смотрел я, который, несмотря на все свои деньги так и не смог ничего сделать. Это бессилие. Это отчаяние. Это пустота.

Улыбалась она только девочке. Стоило ей на неё глянуть, и Ольга сбрасывала с себя звериную тоску и улыбалась. Даже смеялась. Танцевала с ней танцы в большой игровой комнате. Они словно поняли, что эта комната первой девочкой была востребована меньше всего — той было просто не по силам оценить все великолепие огромного зала, и поэтому проводили почти все свободное время здесь. Валялись на коврах, читали книжки, бегали и танцевали. Казалось счастливыми и беззботными, но стоило только раздаться шагам, скрипнуть двери, как в Ольгины глаза возвращалась затравленность, а Дашка сразу бежала к ней, хватала за руку. Психолог, которая работала с Дашей, черт, я начал мысленно называть её по имени, данному Ольгой, говорила и с ней.

— Она здорова, — мягко сообщила мне доктор. — Не выдумывайте ничего. Ситуация, в которую вы попали, почти не разрешима. И Ольга в ней такая же жертва, как и вы. Не делайте ей больно. И пожалуйста, уберите охрану, она не навредит малышке.

Господи, где бы набраться сил, чтобы просто — быть. Как-то прожить эти дни до получения результатов. Сказать их Ольге. И попрощаться с ней. А потом — завоевать доверие своего ребёнка.

Очень тяжело было убрать охрану. То есть, периметр дома все время охраняли. Убрать людей от Ольги, чтобы они не ходили за ними след в след, следя за каждым шагом. Я не мог ей доверять. И не мог полагаться на камеры — они отнюдь не по всему дому, слепых зон хватало. И устанавливать камеры сейчас, тоже только плодить недоверие. Я решился и не пожалел — Даша стала смеяться, только когда мужчины ушли.

В следующую ночь они спали в гостевой комнате. Сами её нашли, сами заселились. Я понимал, почему — Ольге было невыносимо в той комнате. А значит, она знала все, пусть и отказывалась принимать. Днем гуляли с Дашей по саду, я в окно смотрел. Морозы утихли, но снеговика не слепить — снег сухой и твёрдый. Только Ольга откуда-то притащила лопату, и принялась строить штаб. Мне так остро хотелось к ним, уж я лопатой орудую куда лучшее неё, и Дашка бы смеялась, и стены штаба росли. Но… Я лишним там был. А чтобы дело шло лучше, отправил к ним Петровича — тому за шестьдесят, и Даша не так его боялась, как охранников. С Петровичем штаб удался.

Они заходили домой, грелись, пили чай горячий, а потом снова шли на улицу — целый день так. Это было немного дико даже и неприемлемо — за годы первого отцовства я привык к тому, что дитя невероятно хрупко. Ее надо беречь. И что любая маленькая простуда перерастает в бронхит, а то и воспаление лёгких, и малышка сляжет надолго. А в Дашке столько жизни…

Уснуть мне помогал виски. Сон был тяжёлым. В нем была то беременная Настя, то беременная же Ольга. Обе наши малышки, и та, которой уже нет, и та, что спит сейчас в одной из комнат моего дома. Каждую ночь. Иногда я спал крепко, вспоминая сны лишь следующим днем, иногда просыпался, пытаясь унять бьющееся сердце, глядя в темноту.

Сегодня — проснулся. И не понял даже сразу, от чего. По ощущениям, спал совсем немного, голова тяжёлая, сонливость накатывает, но уснуть дальше, так же, как и проснуться до конца не выходит. Что-то мешает.

Я даже не понял, что я не один в комнате. Да что там — в постели. Не понял до тех пор, пока не ощутил её прикосновение, поневоле вздрогнув. Ольга же, а это точно она, не теряя времени скользнула ко мне под одеяло. Надо признать — сегодня она уже не походила на сосульку.

—Матерь Божия, — поразился я. — Вы что, голая?

— Да, — совершенно серьёзно ответила она.

Она знала, что делала. Знал что делать и я — выбросить её из своей постели и жизни. Сейчас же, она испытывает моё терпение. Но её тело было таким гладким и податливым, что я поневоле помедлил какую-то долю секунды. Ей этого хватило. Закинула руки на мои плечи, притянула к себе, прижалась прохладным ртом к моему. Я…я поцеловал её. Взыграло изнутри, напоминая, что женщины у меня не было очень давно — не до того было, со всеми этими драмами. Потянулись руки знакомиться с женским телом. Но…

— Ольга, — оторвался я от её губ. — Я не буду с вами спать. Даже если переспал бы, это ничего бы не изменило, поймите.

Поднялся с её, смутно белеющего в темноте тела, набросил на себя халат.

— Мне больше нечего предложить, — глухо ответила она, не делая даже попытки прикрыться.

Я не видел в темноте черт её лица, но наверное, глаза не закрыты. Из под сомкнутых век катятся слезы. Если она и плакала, то совершенно молча.

— Вам просто нужно принять правду, — подытожил я. — И жить с ней.

— Я не смогу, — перешла на едва слышный шёпот. — Я тогда сойду с ума, Демид, точно сойду.

Первый раз обратилась ко мне по имени. А потом… села в постели. Попыталась встать и просто сползла на пол. И теперь уже определённо точно заплакала. Некрасиво, громко вслипывая и поскуливая, как побитая собака. Я хотел было включить свет, но понял, что темнота ей сейчас поможет. Выплакаться, выплеснуться вместе с этими слезами, собраться силами, и снова быть Ольгой-Терминатором, которая способна на все.

— Вы любили её? — тихо спросила она.

— Очень, — честно ответил я. — Больше жизни. Больше, чем когда либо умел любить.

Тишина, и снова осторожный шепот.

— Как её звали?

— Аня, — улыбнулся я. — Анютка.

Ольга коротко всхлипнула, и утихла, уткнувшись лицом в колени. Глаза к темноте уже привыкли, я лучше её видел. И я не знал, что с ней делать. Не вообще, а именно сейчас. Утешение женщин вообще не мой конёк, и это при условии, что она не купила туфли мечты по скидке. А уж если такая драма…

Я сел на кровать, рядом с ней. Она на полу. Погладил по волосам. Неожиданно она потерлась о мою руку, словно кошка, я успел ощутить влагу на её щеках. А потом потянула меня за руку, к себе, на себя. Рухнул я неловко, неудобно, коленями о пол. Но между моих ног была она. Голая совершенно. Заплаканная. Руки тянутся к моему халату, под которым тоже — ничего. Стягивают с плеч. Я подумал — какого черта мне разыгрывать чистоту и непорочность? Тем более сейчас, как никогда, это кажется естественным. Опускаюсь на неё всем весом своего тела, раздвигаю женские ноги коленом…

— Просто мне было это нужно, — говорит она потом. И добавляет, — у меня кроме мужа никого не было. Вы мой второй мужчина.

Смеётся горько. Я ей верю сейчас. Не касаюсь её больше — Сейчас это лишнее.

— Ольга, — начинаю я, но она перебивает.

— Знаю. Вы скажете, что своим телом я не смогу купить место возле дочери. Я это слышала. А чем могу? Я готова на все.

Я снова ей верю.

— Правдой, — отвечаю я. — Достаньте мне правду. Я не смог. Скажите, что случилось той ночью, почти шесть лет назад. И тогда…какой бы это правда не была, я позволю вам её видеть.

Поднимается с пола молча. Уходит, как пришла — нагой. Я лежу некоторое время и думаю. А потом делаю то, что давно собирался и никак не мог. Звоню. Ночь, но трубку берут почти сразу.

— Да?

— Настя… я нашёл нашу дочь. Я вернул её домой.

Глава 20. Ольга

Мне не стыдно за то, что я сделала ночью, Бог мой, стыд это такая малость, такая глупость, такая ерунда. Ночью принимаю душ — не могу лечь к ребёнку в постель когда ещё пахну им. Трусь мочалкой медленно, тщательно. Не думаю.

Когда была моложе очень читать любила, сейчас на это просто нет времени. Так вот, одна из моих любимых героинь говорила — не буду думать об этом сегодня. Подумаю завтра. Это — великая мудрость. Нужно отодвигать мысли по максимуму, чтобы не накрыло снежной лавиной, не разорвало. Прижимаюсь к сонной Дашке. Обнимаю едва-едва, не разбудить бы.