Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 - Вильгельм Липпих

Неожиданно скорый призыв в армию вызвал у меня противоречивые чувства. Я понял, что попасть в танковую часть, что находится в Берлине, мне не удастся. В повестке говорилось, что мне надлежит отправиться в только что созданную 58-ю пехотную дивизию.

Следуя тщательно разработанному плану военной экспансии, вермахт сформировал новые дивизии, используя в качестве ядра уже существующие регулярные дивизии. Существующие 20, 22 и 30-я пехотные дивизии, дислоцируемые в Северной Германии, предоставили опытные унтер-офицерские кадры для подготовки новобранцев, только что зачисленных в полки 58-й пехотной дивизии. В эту дивизию было передано примерно двадцать процентов ветеранского ядра старослужащих.

В соответствии с вышеупомянутым планом вермахта большая часть дислоцировавшегося в Люнебурге 47-го пехотного полка и 22-й пехотной дивизии была направлена к границе с Францией на случай возможного военного конфликта на Западе. Для подготовки новобранцев, которым предстояло дополнить численность 58-й пехотной дивизии, осталось лишь ядро офицерского и унтер-офицерского состава. Ее ряды на время нашей боевой подготовки дополнили ветеранами Первой мировой войны, которые заменили тех солдат, что были отправлены для укрепления наших западных границ. По завершении учебки нам, молодым солдатам, предстояло заменить резервистов на фронте. В то время я еще верил в то, что мое предварительное знакомство с азами воинского мастерства продлится недолго.

Рано утром в понедельник, когда я прибыл на бывшую базу 47-го пехотного полка, располагавшуюся в западной части Люнебурга, мой пыл несколько охладел, хотя я и не разделял тревоги большинства остальных призывников. Про себя я подумал следующее: «Вот оно как. Я собираюсь стать солдатом и поэтому должен старательно учиться военным премудростям». С самого начала во мне проснулся соревновательный дух, подстегивавший желание стать образцовым солдатом моей воинской части. Я поставил себе цель — получить признание окружающих и занять место лидера.

После прибытия в казарму призывников отправили на склад, где каждому была выдана форма, каска и сапоги. В то время мужчины носили короткие стрижки, и поэтому головы никому брить не стали. После того как новобранцев научили правильно отдавать честь, всех распределили по учебным ротам.

Нас расселили по восемь человек в комнате. Мебели практически не было: лишь четыре двухэтажные койки и столик. Поскольку, как я уже говорил, мне приходилось раньше бывать в казармах, где я прокладывал электропроводку, мне были хорошо знакомы массивные четырехэтажные здания из кирпича и бетона, характерные для немецких воинских частей. Хотя там и имелись такие удобства, как туалет и душ, в остальном внутреннее убранство было чрезвычайно простым и аскетичным. Согласно строгим правилам внутреннего распорядка здания должны были содержаться в образцовой чистоте. Если дежурный из числа унтер-офицеров находил даже малейшее его нарушение, на виновных налагалось строгое дисциплинарное взыскание.

На следующее утро, в семь часов, мы отправились на открытое пространство в сосновый лес, тянувшийся позади казарм, где наши ротные наставники построили нас по росту. После этого все призывники предварительно заняли новое место в армейской иерархии: это были уже не призывники, а рядовые вермахта, точнее, будут ими после принятия присяги. Оставшуюся часть недели нас беспрерывно учили строевой подготовке, в том числе и так называемому гусиному шагу. Так началось наше превращение из гражданских лиц в военнослужащих.

Проснувшись в пятницу утром 1 сентября 1939 года, мы услышали по радио о том, что Германия объявила войну Польше. Окружавшие меня молодые солдаты единодушно признали, что с началом войны наша служба явно затянется и мы не скоро вернемся в прежнюю гражданскую жизнь. Хотя ввиду нашей неопытности нас вряд ли тотчас же отправят на фронт, моя мать — как я узнал позднее — сразу поняла, что означает эта тревожная новость, и сказала моим родственникам: «Нашего Вилли скоро отправят на войну».

Лишь немногие немцы сомневались в уверениях правительства о том, что войну первыми начали поляки, напав на немецкую радиостанцию. Насколько мне известно, в те дни никто не смел усомниться в справедливости войны, даже в частных разговорах.

Подобно остальной массе моих соотечественников я верил в обоснованность политических позиций Германии, которая дала смелый отпор агрессивному соседу, исчерпав все возможные дипломатические меры. По прошествии многих лет мне стало ясно, что Гитлер стремился к войне и просто воспользовался удобным поводом, чтобы добиться в конечном итоге своей цели. Для него вооруженный конфликт с поляками был всего лишь очередным шагом агрессивного плана завоевания Европы и всего остального мира и установления тотального господства Германии.

На следующий день после начала войны состоялась церемония принятия военной присяги. Нас выстроили на плацу позади казарм и заставили встать по стойке «смирно». Затем мы подняли правую руку и принесли клятву верности вермахту:

Перед богом приношу эту священную клятву Клянусь хранить беспрекословную верность Адольфу Гитлеру фюреру рейха и немецкого народа, верховному командующему вооруженных сил. Обязуюсь быть храбрым солдатом, готовым в любую минуту отдать свою жизнь во исполнение этой клятвы.

В следующие дни я с моими новыми товарищами пытался следить за ходом польской кампании. Мы регулярно обсуждали ее между собой. Хотя мы и ждали скорого окончания военных действий, многие из нас все-таки втайне надеялись в них поучаствовать. Возможно, это было наивно, но мы не рассчитывали принять участие в другом вооруженном конфликте, хотя в начале сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии. Никто из офицеров не стал убеждать нас в обратном.

4 сентября 1939 года — 9 января 1940 года

После того как мы в первую же неделю научились ходить строем, наша рота приступила к полевой подготовке. Она проходила каждый день независимо от погоды и в равной степени давала нам физическую подготовку и формировала выносливость, а также учила обращаться с оружием и другим боевым снаряжением. Но самое главное состояло в том, что полевая подготовка учила нас беспрекословному повиновению приказам.

Мы вставали до рассвета, принимали душ и завтракали. Затем надевали на плечи десятикилограммовые рюкзаки, строились и отправлялись пешком на стрельбище в Вендиш-Эверне, находившееся в нескольких километрах от казарм.

В начале марш-броска дежурный офицер давал команду: «Песню запевай!» и уточнял название. С воодушевлением затянув какую-нибудь строевую песню, мы отправлялись в путь.