Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 - Вильгельм Липпих

Ее трагическую смерть я не могу забыть до сих пор, хотя с тех пор хлебнул немало горя и часто видел, как гибли в бою мои товарищи.

Сентябрь 1938 года — август 1939 года

В сентябре 1938 года я внимательно следил за сообщениями о встречах Гитлера с британским премьер-министром Чемберленом и французским премьером Даладье в Мюнхене, где было принято решение о передаче Германии Судетской области, населенной немцами. Судеты тогда принадлежали Чехословакии. Это казалось мне вполне разумным и обоснованным. Подобно аншлюсу Австрии, состоявшемуся в марте, этот триумф немецкой дипломатии получил широкую популярность в обществе и пробудил в немцах чувство национальной гордости, хотя такое одобрение уравновешивалось серьезной озабоченностью — рейхсканцлер мог не ограничиться одними Судетами и нацелиться на земли других соседних стран.

Несмотря на то что я уже начал понимать, что меня скоро могут призвать на военную службу, мирные резолюции Мюнхенского соглашения, которые дружественно подкорректировали былое разделение нашего народа после Версальского договора, заставили меня и многих других моих соотечественников поверить в то, что войны удастся избежать.

В ночь на 9 ноября нацистские коричневорубашечники из СА атаковали принадлежавшие евреям магазины и устроили нападения на евреев по всей Германии. Эти погромы, получившие название «Хрустальная ночь», стали главной новостью следующего дня в контролируемых режимом газетах, которые оправдывали это варварство, утверждая, что случившееся — праведная месть немцев за «еврейские преступления».

В четверг утром, когда я приехал в Люнебург, я увидел кучку штурмовиков в коричневых рубашках, столпившихся перед разбитой витриной какого-то магазина на центральной улице города. Судя по всему, это был разгромленный магазин, принадлежавший какому-то еврею. Часто проходя мимо него, я никогда не задумывался над национальной принадлежностью владельца. К тому времени нацистская пропаганда сумела заставить немцев не думать о страданиях евреев, однако большая часть моих соотечественников понимала, что национал-социалисты зашли слишком далеко и следует настороженно относиться к тому, что может последовать с их стороны дальше.

Обеспокоенный этой эскалацией насилия, я начал задавать себе вопросы. Что заставило нацистов поступить так зверски? Что происходит с Германией? При этом я боялся обсуждать это с другими людьми и надеялся, что обстановка в моей стране все-таки изменится к лучшему Несмотря на то что в последующие годы меры, предпринимавшиеся нацистами в отношении евреев, стали менее заметны немецкому обществу, в тайне от него они, по всей видимости, невообразимо ухудшились.

Вспоминая те дни, я понимаю, что среди основной массы немцев существовало неприятие экстремистских действий национал-социалистов. Большинство моих соотечественников беспокоилось о будущем моей родной страны, и им не хотелось жить в условиях диктатуры, ущемляющей их свободу. Даже те, кто раньше поддерживал нацистов, осознали опасность тогдашнего политического режима для внутренней и внешней политики Германии. Каким бы ни было сопротивление власти, отдельные люди по-прежнему боялись возможных последствий открытого выражения своего инакомыслия.

В то же время некоторые действия нацистского правительства находили широкую поддержку среди населения германского рейха. Немцы доверили Гитлеру вопросы наведения порядка и экономического возрождения, приведшего к почти полной ликвидации безработицы. Что было более важно, они ощутили в те годы прилив патриотических чувств, который был вызван восстановлением былого величия страны, попранного условиями Версальского договора. Возможно, эти настроения и позволили нацизму так упрочить свои позиции в те годы.

Между тем атмосфера в Хагене сделалась для меня более напряженной и менее радостной после трагической смерти Ирмы. Хотя я продолжал наслаждаться молодостью и приятно проводил время в обществе кузин и кузенов, а также практиканток, мои отношения с дядей и тетей сделались еще более неприязненными. Я старался чаще бывать в городе, где искал возможных встреч с другими девушками.

Весной 1939 года, когда стало теплее, я решил съездить на велосипеде в Люнебург, чтобы сходить на танцы, устраивавшиеся в субботние вечера в отеле, который располагался в центре города. Тогда было принято появляться на танцах в пальто и с галстуком. Кавалеры стояли у одной стены ярко освещенного зала, а дамы сидели за столиками возле противоположной стены.

Оркестр уже исполнял какую-то мелодию, когда мы с Бодо вошли внутрь. Через полчаса мое внимание приковала к себе одна красивая девушка. Я пересек комнату и подошел к столику, за которым она сидела вместе со своей подругой. Поклонившись, я пригласил ее на танец. Мы станцевали несколько вальсов и фокстротов, прежде чем танцевальный вечер закончился. После танцев она согласилась, чтобы я проводил ее. Незнакомка жила в паре кварталов от отеля, в том же доме, где находился цветочный магазин, в котором она работала. Войдя в темный магазин, мы сели на скамеечку. В течение следующего часа мы придвигались друг к другу все ближе и ближе и перемежали разговор короткими поцелуями. Хотя ни один из нас не представлял себе этого, нашему неожиданному знакомству было суждено сыграть огромную роль и дать начало любви, прочность которой проверили тяжелые годы будущей войны.

Аннелиза Берндт был на год младше меня. У нее были каштановые волосы и карие глаза. Рост метр шестьдесят пять сантиметров. Ее приятная внешность идеально сочеталась с грациозной и прелестной осанкой и невинной простотой. Хотя Аннелиза казалось бойкой и открытой, на самом деле она отличалась спокойствием и уравновешенностью, на что я неизменно обращал внимание, оставаясь с ней наедине. Ее сдержанность и романтическая задумчивость очаровали меня. Мне было трудно представить другую такую же девушку ее возраста со столь же приятной наружностью и характером.

Аннелиза выросла в пригороде Гамбурга, Вандсбеке, в семье среднего достатка. Ее отец владел четырьмя акрами земли, на которых располагались шесть-восемь теплиц, где он выращивал цветы и продавал их местным цветочным магазинам. Когда родители развелись, Аннелизе было восемь лет. Ее мать тяжело болела и не могла заботиться о своих двух дочерях. Позднее младшая дочь, Фридель, осталась с матерью, а Аннелиза — с отцом. Теперь теплицами и землей совместно владели обе сестры отца и муж одной из них.

К сожалению, эти родственники отвели Аннелизе роль нелюбимой падчерицы. Хотя ее отец был человеком добрым, сильной волей он не обладал и не мог добиться у остальных, чтобы к его дочери относились нормально. Несмотря на любовь отца, Аннелиза остро переживала, что лишена материнской ласки. Эта психологическая травма, произошедшая в детстве, негативно сказалась на ней и мучила ее уже во взрослой жизни.