12 историй о настоящей любви (сборник) - Мэтт де ла Пенья

– Отличный подарочек, – с трудом выдал я наконец.

Она переплела пальцы с моими, и несколько долгих секунд мы просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова. На мгновение мой взгляд спустился к ее губам, но я тут же приказал себе снова посмотреть ей в глаза. Лицо Хейли посерьезнело, и она тихо откашлялась.

– Мне надо кое в чем признаться. Кое в чем не очень хорошем.

– Хм-м, – нервно выдавил я, опасаясь, что она уберет руку.

– Вообще-то я не тянула до последнего. Билет на самолет у меня был уже давно.

Мой пьяный мозг не сразу понял смысл того, что она сказала. Получается, она решила не лететь домой. Значит, она чего-то избегает. Или кого-то. Сердце гулко бухнуло в груди.

– Но я так и не поехала в аэропорт.

– Почему?

– Потому что струсила. – Хейли села ко мне чуть ближе. – Теперь ты меня презираешь?

– С чего вдруг?

Она пожала плечами.

– А что тогда ты думаешь обо мне?

Я на несколько секунд застыл, глядя в свой бокал. А потом поднял глаза и произнес:

– Я думаю о том, каково это – поцеловать тебя в щеку?

Хейли глубоко вздохнула и сжала мою руку.

– Может, стоит проверить?

Но когда я наклонился к ее левому уху, она вдруг повернула голову, и я поцеловал ее в губы.

Едва прикоснулся к ее губам, и тут же отстранился, глядя на нее. Наши взгляды встретились. И у нее, и у меня грудь быстро поднималась и опускалась. Без раздумий я обхватил ладонями лицо Хейли, как можно нежнее, и снова поцеловал ее. На этот раз дольше. По-настоящему. И она ответила мне.

Не прерывая поцелуя, она прижала меня к спинке дивана. Ее пальцы тянули меня за волосы, а я медленно вел руками вниз по ее теплому телу.

– Что мы делаем? – выдохнула она мне в ухо.

– Не представляю, – отозвался я и снова поцеловал ее.

И растворился. В ее губах. Ее прикосновениях. Хейли и я. Она приготовила мне ужин, а теперь мы с ней вдвоем на диване. Это невероятно. И тут на несколько мгновений моя душа от восхищения покинула тело. Я парил под потолком и с изумлением смотрел на все сверху. Затем я заставил себя вновь сосредоточиться на ее губах, на ее животе под моими ладонями и материализовался вновь.

Все, что я чувствовал, было таким… живым.

Словно я вдыхал целый мир разом.

Спустя несколько минут я перевернул Хейли на спину и прижал ее руки к дивану. А потом отстранился и внимательно посмотрел на нее. Мы оба тяжело дышали, желая продолжения.

– В чем дело? – спросила она.

– Мне хочется большего.

Она закрыла глаза, а потом медленно открыла их снова.

– Я знаю, но…

– Хочется узнать, каково это – быть с тобой.

Она не ответила, и тогда я снова наклонился к ней. Мы целовались еще и еще, но теперь прилив энергии был таким мощным, что мой разум совсем затуманился. Я стал расстегивать ее блузку, одну пуговицу за другой, а потом скользнул руками по спине. Застежка лифчика щелкнула…

И тут Хейли остановила меня.

Повернув голову, она вывернулась из моих объятий, быстро застегнула лифчик и принялась за пуговицы блузки.

– О, черт, – я смотрел на нее, а в животе будто метался рой бабочек. – Черт, я зашел слишком далеко, да?

Она не отозвалась сразу, и тогда я окликнул ее:

– Хейли?

Она встала и застыла, прижимая ладони к лицу. Когда через несколько секунд она опустила их, в глазах читалась тревога.

– Что я делаю?

– Это я виноват…

Хейли хотела убрать со стола наши полупустые бокалы, но вдруг поставила их обратно, подошла к двери и распахнула ее.

– Извини, но я вынуждена попросить тебя уйти.

– Прости, Хейли. Меня занесло…

– Пожалуйста, Шай, – отрезала она.

И даже не посмотрела в мою сторону. Вот что, пожалуй, было хуже всего. Если бы она взглянула на меня, то увидела бы, что я искренне сожалею, и все наладилось бы. Но этого так и не произошло.

– Ладно, – я вышел на лестницу, нажал кнопку вызова лифта и уставился в пол, услышав, как за спиной захлопнулась дверь.

В рождественское утро Хейли не пришла мыться.

Мы с Оливкой сидели на диване в гостиной, ждали, что она постучит в дверь, но так и не дождались.

Я уставился в раскрытую книгу, но на самом деле не читал, а пытался рассмотреть события прошлой ночи со всех возможных точек зрения. И каждый раз все сводилось к одному и тому же – ко мне. Я ведь знал, что у нее есть парень. Да, она не полетела домой – значит, у них сейчас не ладится, или что-то вроде того. Но все равно. Я зашел слишком далеко.

Почему же это вечно именно я?

Тот, кому хочется большего.

Из-за трехчасовой разницы во времени домой я позвонил только в полдень. Поговорил немного с отцом, но в основном болтал с сестренкой. Мы пожелали друг другу счастливого Рождества. Она описала все блюда, которые готовила к празднику. Сказала, что отец собирается заехать в Чула-Виста и привезти оттуда бабушку, а вместе с ней – целую гору домашних тортилий. Потом они с цветами отправятся на кладбище.

– Но без тебя все будет не так, – сказала она.

– Да уж.

– Нет, серьезно. Я же первый раз поеду туда без тебя, – она помолчала. – Ты только не вздумай провести этот день один, Шай. А то мне будет совсем грустно.

– Нет, что ты. Ко мне тут друзья придут, мы запечем окорок и всякое такое. Все будет просто супер, не парься. – Я переложил трубку из одной руки в другую. – Хотя я бы лучше провел этот день с вами.

– Кстати, у Орешка уже получше с зубами. Судя по тому, что он теперь постоянно клянчит у нас еду – и все из-за тебя.

Я улыбнулся, вспомнив, как тайком скармливал псу остатки обеда.

Мы с сестренкой поболтали еще немного об отце, который, по ее словам, тоже пошел на поправку. А потом я сказал, что мне надо готовиться к приходу друзей, и мы попрощались. Перед тем как отключиться, я сказал:

– Эй, Софе!

– Что?

– Держись подальше от парней.

Я принял душ, не закрывая дверь ванной, и надел лучшую рубашку из тех, что взял с собой, когда собирался сидеть с кошкой. И даже намазал волосы гелем Майка – слегка, чтобы пригладить непослушные вихры. А потом уселся с Оливкой на диван и стал читать, но все-таки прислушивался, не раздастся ли стук в дверь.

Проснулся я от того, что Оливка скреблась во входную дверь.

– Куда это ты собралась? – спросил я, слезая с дивана.

И вдруг увидел его.

Маленький конвертик на полу, под самой дверью. А на нем – мое имя, выведенное аккуратным девичьим почерком. Я выглянул в глазок – никого.

В конверте обнаружилась открытка. На переднем плане худой Санта махал мне, сидя за рулем кабриолета. Внутри от руки было написано: «Это остатки лазаньи с того вечера, когда ты меня продинамил. Поставь в микроволновку на две-три минуты. И кстати, счастливого Рождества».

Открыв дверь, я обнаружил за ней большую тарелку, завернутую в фольгу. Хейли не ненавидит меня! Но едва я наклонился, как Оливка вдруг выскочила на лестницу.

– Эй, ты куда? – поставив тарелку, я рванул за кошкой, но она успела взбежать по лестнице. За спиной захлопнулась дверь, а я помчался наверх, на этаж Хейли, перепрыгивая через ступеньки.

Но Оливки нигде не было.

«Отлично, – подумал я. – А ведь это была моя единственная работа, чтоб ее».

Взлетев на верхний этаж, я обыскал площадку, выглянул в окно, осмотрел заснеженную пожарную лестницу. Потом бегом спустился на первый этаж, оглядел подъезд, заглянул в угол с почтовыми ящиками. Но Оливка будто сквозь землю провалилась.

Через пятнадцать минут бесплодных поисков я стоял на коврике перед квартирой Хейли, и нерешительно поднял руку. Она ведь принесла тарелку с едой и ушла, а не пригласила в гости – значит, явно не хотела меня видеть. Да и просить о помощи я как-то не привык.

И все же.

Я постучал.

Хейли тут же открыла дверь и встревоженно посмотрела на меня.

– Что случилось? Я слышала, как ты носишься по лестнице вверх-вниз. Раз пятнадцать уже пробежал, не меньше.

– Оливка куда-то смылась. Обыскался ее уже, никак не найду. Майк и Дженис меня убьют.

Хейли схватила ключи.

– Уверена, она где-то здесь. Пошли.

Мы снова поднялись на верхний этаж и обшарили каждый уголок. Хейли даже открыла окно, выходящее на пожарную лестницу, и высунула голову. Ничего. Оливки не оказалось ни в лифте, ни в мусоропроводе, ни в кладовке. Мы прочесали каждый этаж, с последнего до первого. Как вдруг на обратном пути Хейли дернула меня за рукав и указала на что-то.

– Да ты издеваешься, что ли? – выпалил я.

Оливка сидела возле тарелки, завернутой в фольгу, и вылизывала правую лапу. Она даже не стала вырываться, когда Хейли взяла ее на руки. Я открыл квартиру Майка, Хейли опустила Оливку на пол, и кошка невозмутимо прошествовала к своей миске.