Минин и Пожарский - Руслан Скрынников

Годуновской армии больше не существовало. Ратники из замосковных и северских городов, успевшие покинуть лагерь, стремились поскорее вернуться в родные места.

Как только весть о мятеже достигла Путивля, самозванец немедленно выслал к Кромам князя Бориса Лыкова. 10 мая Лыков привел к присяге всех, кто оставался еще в лагере. Лжедмитрий сделал то, чего с нетерпением ждали дворяне. Он приказал распустить рать на отдых по домам на две-три недели. Лишь наиболее надежные части получили распоряжение выступить в поход на Москву и ждать «царя» под Орлом. Отрепьев выступил из Путивля на Москву 14 мая. В пути к нему присоединился один из главных руководителей боярского заговора Иван Голицын с отрядом конницы. Угодливость Голицына не имела предела. Он клялся в вечной верности истинному сыну Грозного, просил его немедленно идти в Москву и возложить на себя древнюю отцовскую корону.

Несколько позже в ставку Лжедмитрия явились Петр Басманов и Михаил Салтыков, а затем Василий Голицын и Шереметев. Не слишком доверяя вчерашним годуновским воеводам, самозванец отклонил приглашение явиться в лагерь собственной персоной и велел сдавшимся полкам идти перед собой в Орел. Даже после соединения с ними в Орле Отрепьев размещал свою ставку не ближе чем в двух верстах от бывшей годуновской рати. Польские наемники ни на шаг не отходили от «царской» особы. По ночам 100 воинов несли караул подле его шатра. Из предосторожности самозванец отдал распоряжение боярам идти в Орел без артиллерии. В брошенном лагере остались огромные запасы военной амуниции и боеприпасов. Иезуиты, прибывшие туда с Лжедмитрием, выражали удивление при виде множества пустых шатров и огромных осадных пушек с большим запасом ядер.

Стрельцы и казаки, распущенные из-под Кром, отправились по своим гарнизонам, «прельщая» по пути народ известиями о победе «царя». В лагере под Орлом Лжедмитрий учинил судилище над воеводами, приведенными к нему из разных городов. Боярина Ивана Годунова он велел бросить в темницу. Нашлись и другие воеводы, отказавшиеся целовать крест расстриге. Их под стражей отправили в Путивль и другие места.

Заняв Тулу, Отрепьев выслал на завоевание Москвы Петра Басманова с его ратниками. Басманову представился случай второй раз въехать в столицу триумфатором. Сначала Борис, а теперь «истинный» Дмитрий вручил ему судьбу трона.

Царь Федор послал в Серпухов своих стрельцов, и они отбили все попытки Басманова переправиться за Оку. Приведенные из-под Кром отряды продемонстрировали свою полную небоеспособность. Лжедмитрию пришлось отозвать Басманова в лагерь под Тулу. Там он провел смотр и велел распустить по домам деморализованные части.

Официальные заявления об успехе под Серпуховом не произвели впечатления в столице. Население ждало появления Дмитрия с минуты на минуту. На третий день после серпуховского боя в Москве поднялась страшная паника. С криками «войска! войска!» толпы народа бежали по узким улицам, увлекая за собой встречных. Одни вооружались, другие готовы были отворить крепостные ворота «царю Дмитрию». Молодой Федор Годунов с матерью послали дворян из Кремля, чтобы узнать, что происходит. Но те вернулись назад, захваченные общей паникой. Понемногу смятение улеглось, и тогда бояре выехали на Красную площадь и обратились с речью к собравшемуся народу. Никто не мог сказать, с чего началось общее бегство. Для острастки власти схватили первых попавшихся под руку лиц и наказали их палками.

По заведенному обычаю бояре и дьяки каждый день съезжались во дворец, и самодержец выслушивал их доклады. Но отлаженный механизм управления полностью утратил действенность. Кремль все больше напоминал замок с привидениями. Дьяки писали указы, государю оказывали подобающие почести, но теперь все превратилось в игру, лишенную смысла. Правительство не могло более направлять ход событий. Одна за другой рвались нити, связывавшие верховную власть с обществом. Грозные зарницы, полыхавшие по всей южной окраине, теперь были видны из окон дворца.

Лжедмитрий послал к Москве верного Карелу. Обойдя Серпухов, атаман 30 мая остановился вблизи столицы. При виде казаков правительство на миг стряхнуло оцепенение. Бояре не желали пускать их в Кремль. Отправленные ими отряды ратников проследовали по столичным улицам к южным заставам. На стенах крепости установили пушки. Несколько сот донских казаков не представляли реальной угрозы для превосходно укрепленного города. Военная демонстрация, затеянная боярами, имела в виду не столько донцов, сколько московскую бедноту.

Растерянные и смущенные, люди воспринимали успехи Лжедмитрия как чудо. Само Провидение вело «истинного» царя к его древней столице. Очевидное бессилие Годуновых ободрило недовольных. Брожение в столице подошло к последней черте.

Карела расположился табором у самых стен столицы и выжидал, предоставив действовать агитаторам Лжедмитрия. 1 июня 1605 года агенты самозванца Гаврила Пушкин и Наум Плещеев явились в Красное Село, богатый и многолюдный пригород столицы, собрали там большую толпу и повели ее в Москву. Годуновы узнали о их появлении с запозданием. Царь Федор выслал стражу, чтобы схватить посланцев самозванца. Но сладить с народом стража не смогла. Столичные жители сбегались со всех сторон и вскоре запрудили всю площадь перед Кремлем. Они теснились повсюду – у Фроловских ворот, на паперти Василия Блаженного, в торговых рядах. С Лобного места Гаврила Пушкин и Наум Плещеев поочередно читали послание Лжедмитрия.

Прелестная грамота начиналась с обращения «царя Дмитрия» к «его» боярам Федору Мстиславскому, Василию и Дмитрию Шуйским, к большим дворянам, к лучшим, средним и, наконец, черным людям. Самозванец напоминал боярам, каким притеснениям, каким «мукам нестерпимым» и «разорению» они подвергались от Бориса. Купцам он адресовал строки насчет обременительности годуновских податей. В счет пошлин и платежей, значилось в прокламации, Борис отбирал у торговых людей едва не треть их имущества. В конце манифеста толпа услышала долгожданные обещания «благоденственного жития» для всех православных христиан.

Жители Москвы принимали обещания Лжедмитрия за чистую монету. Слишком сильны были вековечные мечты народа о добром и справедливом правлении. Голодный люд едва не восстал при приближении отрядов Хлопка в 1603 году. Теперь у порога столицы стоял «прирожденный, христианский, кроткий и милосердный государь». Как можно было не ответить на его призыв?

Испуганные и растерянные бояре Годуновы боялись показаться народу. Верный им патриарх Иов пытался собрать преданных людей в Успенском соборе и с их помощью утихомирить толпу. Но его никто не слушал. Бояре, выехавшие из Фроловских ворот, вели себя более чем двусмысленно. Опасаясь грабежа, они старались сдержать посад, но никто из них не сказал ни слова в защиту династии.