Дневник офицера КГБ - Александр Никифоров

Называю фамилию Володи — шифровальщика, но слышу в ответ:

— А он уже получил. Причем на себя и свою жену.

— Когда успел?

— Неделю назад, вот и подпись есть.

Чудеса! Оказывается, Володя, которому запрещено и от виллы-то далеко отходить, слетал в Кабул и получил пиво на себя и на жену, которая живет в Москве…

Пытаюсь все перевести в шутку.

— Извините. Он никак не мог получить продукты, поскольку…

Но продавщица меня обрывает:

— Что вы мне голову морочите? Вот фамилия, вот подпись.

Действительно, в ведомости напротив его фамилии стояла подпись. Да у меня что сегодня — день встреч с придурками? Начинаю нервничать, но как можно спокойнее объясняю Клаве — продавщице, кто такой шифровальщик. Клава, ее спокойствию позавидовал бы сам Штирлиц, с репликой: «Ой! Наверное, не там поставили подпись», — выдала мне пиво.

Настало время получить продукты на себя. Оказалось, что и я пиво получил неделю назад. На себя и жену.

После моего настойчивого, но вежливого пояснения, что я — это я, продавщица, с той же невинностью пропев: «Ой! Снова ошибочка вкралась», выдала мою порцию.

Набираюсь наглости, спрашиваю:

— А на Володину жену и на мою?

Глядя на мой решительный вид, Клава выдает еще четыре банки.

Да, ребята, здорово вы здесь устроились! Из-за пива… Лучше промолчу.

Месяца через четыре я узнал, что Клаву наградили медалью «За боевые заслуги». Может, это были сплетни, не знаю. Но на душе от такой новости стало совсем грустно. Разве ж так можно?

Почти каждую неделю через Кандагар проходили наши колонны, а это серьезное мероприятие. Но у наших, восемнадцати — двадцатилетних солдатиков — водителей я никаких медалей не видел. А операционные и реанимационные сестрички?! Скольких наших ребят вытащили с того света. Кому довелось видеть тяжело раненных бойцов, знает — это зрелище не для слабонервных. О сестричках, а тем более о врачах, которые за операционными столами вели тяжелые бои за возвращение матерям — сыновей, женам — мужей, толстые тома нужно писать, памятники при жизни ставить! Но и у них я не часто видел ордена и медали на груди…

Обидно. Но я уверен, что для них спасенная жизнь — лучшая награда. И это — главное. Все остальное — пена как на кружке пива; сдул ее — и можно пить.

Почти упаковал продукты, как в магазин вошли Тахир, Нур, Олег. Поздоровались. Олега с Нуром всегда рад видеть.

Тахир сообщил, что завтра будут два борта: утром — в Союз, а после обеда — в Кандагар. Отлично! Кабул начинал утомлять.

Продукты отгрузили в гостиницу. Нур с Олегом, пообещав, что завтра помогут с погрузкой, удалились по своим делам. Мы с Тахиром рванули в дуканы. Время поджимало.

По дуканам прошлись ураганом. Часа за три купили все, что Тахир запланировал. Я тоже купил все, что заказывали ребята. Стасова наука очень пригодилась.

При покупке подарков для родственников и знакомых Тахир полностью доверялся моему вкусу, но когда дело дошло до тканей, все изменилось.

— Тахир, кому ты это все покупаешь? Родственникам или врагам? — горячился я. — В кошмарном сне такие расцветки не привидятся. Смотри, сколько красивых нежных тканей… Давай выберу.

— Нет, Санек, тут ты мне не советчик. Я знаю, что нужно. Можешь пока отдохнуть.

Тахир, улыбаясь, продолжал выбирать ткани, а я зашел в соседний дукан.

Познакомился с дуканщиком — Джамшидом. Как выяснилось, он закончил ВПШ[21]. В Кабуле был большим партийным начальником, но бросил политику и занялся коммерцией. Товар у него был качественный. Дела шли хорошо — конечно, во многом благодаря шурави. Откуда у простых афганцев деньги?

Дуканщика удивило, что я обратился к нему на персидском языке. Похвалив мое произношение — а хвалить они умеют, — он поинтересовался, где я выучил язык. Ответил, что в Ташкенте (не диплом же об окончании КАИ показывать).

Я тоже не остался в долгу, сказав, что он прекрасно говорит по — русски. В общем, кукушка хвалит петуха…

Знакомством оба были довольны. Джамшид даже пригласил меня на свою свадьбу, но я вежливо отказался, сославшись на то, что сегодня улетаю в Кандагар. Узнав, что шурави из Кандагара, он еще больше проникся ко мне уважением, это было видно по его поведению.

Приятно, что хоть афганцы нас, провинциалов, по достоинству оценивают.

— А сколько вам лет? — поинтересовался я. — Не поздно жениться?

Мне показалось, что ему лет за пятьдесят, а для афганцев это солидный возраст. В горотделе в Кандагаре работает дед: чай вскипятить, пол подмести, ну и тому подобное. Я думал, ему лет семьдесят пять, не меньше, а он оказался ровесником нашего шефа и Петра Сергеевича, которым около пятидесяти. В Афганистане пятьдесят лет — уже старик.

— Сорок семь, — ответил Джамшид, — но это у меня будет третья жена.

— А ей? — спросил я, хотя про жен в Афганистане спрашивать было не принято. Возрастом, здоровьем коровы, козы можно интересоваться, но жены — табу. Поэтому я извинился, прежде чем спросить про жену, понимая, что, учась в Москве, он немножко обрусел.

Невесте оказалось четырнадцать лет, и она из хорошей семьи.

В разгар нашей с афганцем беседы заглянул Тахир:

— Санек, пойдем, поможешь с погрузкой.

Попрощавшись с дуканщиком и пожелав ему сына от молодой жены, я вышел из дукана.

— Ты что, на всю Таджикскую Советскую Социалистическую Республику ткани набрал? — спросил я, глядя на огромную кипу, лежащую на прилавке. — Нам караван верблюдов понадобится, чтобы все это переправить в гостиницу.

— Ничего, управимся. Земляк на машине подъехал.

Управились за час, потом еще часа два упаковывались. Освободились часам к семи вечера. Устали капитально. Было одно желание — завалиться в кровать.

— Тахир, давай больше никуда не пойдем. Ничего неохота. Ни гостей, ни в гости. Посидим, по рюмочке за уходящий год примем. А? Гостиница совсем опустела. Думаю, шумных встреч не предвидится.

— Честно говоря, мне тоже никуда неохота идти. Это у меня второй Новый год в Афганистане, есть что вспомнить.

Мне показалось, что последние слова Тахир произнес с грустью.

Да, затягивает Афганистан. Я всего-то три месяца как из Союза, а днем подумалось: «Скорей бы домой, в Кандагар». Вот и Кандагар родным домом стал… А как же? Где родные, друзья — там и дом.

Война — она та же жизнь, только быстротечней. На войне хороший человек становится еще лучше. Плохой… не будем о плохом. На войне острее чувствуешь, что ты — Человек и ты — смертен. А поэтому — живи по — человечески и не мешай жить другим.

Посидели хорошо. Много друг другу рассказали о себе. В конце беседы были уверены, что знакомы с детства. Передал Тахиру чеки для Нины, на подарки к Новому году ей и сыновьям, Сережке с Андрюшкой. Спать легли часов в двенадцать…

Утром следующего дня проводил Тахира. Самолет, отстреливаясь ракетами — ловушками, сопровождаемый нашими «вертушками», взял курс на Союз.

Мягкой посадки тебе, Тахир! До встречи в Кандагаре!

Глава 11. Новый год!

Борт на Кандагар перенесли на следующий день.

Еще целый день в Кабуле. Тоска. Друзья предлагают остаться на Новый год. Может, остаться? Нет, нельзя, ребята ждут. В дежурке заверили, что борт обязательно будет…

Прибыл в Кандагар 31 декабря 1985 года, в 11 часов по местному времени. Ребята уже и не чаяли меня увидеть в этом году. А я появился как добрый Дед Мороз с подарками. Все были счастливы.

Женька — борода куда-то исчез и через двадцать минут появился с большой елью на плечах. Где только он ее раздобыл? В подобных делах он был большой спец.

Стас передал мне письма, в мое отсутствие он забирал почту. В семье и у родителей все нормально. Поздравляют с Новым годом.

Настроение поднялось. Вдохнул воздух, выдохнул. Еще раз, — полной грудью! Выдохнул. Где-то, в районе вертолетного полка, ухнули разрывы снарядов. Наконец-то дома! Хорошо!

Сбегал на седьмую виллу. Поздравил ее жильцов с Новым годом, сказал, чтобы приходили за продуктами. Передал Галине и Иришке новогодние подарки. Посидеть отказался, некогда, нужно раздать продукты и деньги. Ребята истомились. Пообещал еще зайти до двенадцати ночи.

— Как слетал? — спросил Поликарпович, получая свой заказ.

— Нормально. Только вот меня заставили написать на вас докладную.

— И что, написал?

— А куда было деваться? Так насели…

Я почти дословно рассказал все, как было, только умолчал про нашу с Виктором договоренность.

— Как, говоришь, нашего куратора зовут? — переспросил Поликарпович.

— Виктор, — сказал я и на всякий случай добавил: — Он про вас ничего плохого не говорил. Служба у него такая, бумаги подшивать.

— Виктор, — задумчиво повторил он.

Тогда я еще не знал, что Поликарповича переводят в Кабул начальником кураторского отдела вместо Дуракова. Вот как все обернулось…