Второй шанс - Kancstc
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
-
[10] гомонуклы (гемонуклы) (здесь) – каста врачей в Коммораге. Лучшие медики в Галактике, могут реанимировать сгоревшего поциента по одному сохранившемуся пальцу. Вот только методы у них такие, что доктор Менгеле со всеми своими подручными поседеет от ужаса и побежит стучать на них в Нюрбергский трибунал. Славятся тем, что практикуют ритуальные пытки немыслимой жестокости, но строго в медицинских целях.
-
[11] НЛП – Нейро Лингвистическое Программирование. Современный, в некотором смысле даже научный, метод отымения человека в мозг.
-
[12] ойран, таю – почти то же самое, что и гейша, но за двумя отличиями: (1) ценник на все услуги раза в два – три выше, в полном соответствии с классностью, и (2) в официальный прейскурант входят услуги интимного характера (у гейш в официальном прейскуранте таких услуг нет).
-
[13] Агисхьяльм – шлем ужаса, класс защитных рунических знаков.
-
[14] Серия команд операционной систему UNIX (и ей подобных) для выяснения параметров этой самой системы.
-
[15] 1 января 1970 года – счётчики времени всех UNIX-подобных ОС начинают считать время с 00 часов 00 минут 00 секунд 1 января 1970 года (кстати, именно поэтому 1 января 1970 года считается днём рождения UNIX). В старых компьютерах дату и время приходилось устанавливать каждый раз при включении. Угадайте, какая системная дата будет если делать это лень?
-
[16] если кто-то думает что нейронные сети появились только в начале XXI века, напоминаю: первые опыты (успешные!) по применению персептронов в системах наведения крылатых ракет проводили ещё в середине 70-х годов прошлого века.
-
[17] в дурака всей колодой – то же что и в обычного, но участвуют все карты, начиная с двойки. Всей колодой с джокерами – то же что и предыдущее, но в колоде участвуют два джокера. Джокер – самая сильная карта. Бьёт даже козырного туза и другого джокера. В свою очередь, побить джокера можно только другим джокером.
-
[18] троллинг – одна из самых важных процедур Специальной Олимпиады: создание ситуаций, которые способствуют вовлечению сообщества в обсуждение Высоких Истин (например, как правильно говорить: На Украину или в Украину?). В данном случае – создание ситуаций, вызывающих обширный общественный резонанс.
День 3
Я шёл по горящему зданию и бережно нёс на руках раненую девушку. Она едва держалась в сознании, обнимая меня за шею одной рукой, а я просто шёл. Не бежал, не уклонялся о языков бушующего пламени, наоборот, оно обтекало нас, словно боялось. Здание содрогалось от чудовищных ударов. Один из ударов раздался совсем рядом и кусок стены передо мной вылетел в коридор, вперемешку с разорванными кусками человеческих тел. Я на секунду остановился и оглянулся. За моей спиной уже не было того ужаса и разрушения. Здание выглядело повреждённым и обшарпанным, но в этом не было ничего, что нельзя было бы восстановить или сделать лучше, приложив труд и умения. А ещё, за мной шли люди. Много людей. Там были босоногие крестьяне с вилами, строители,которые мимоходом прикидывали, что можно сделать прямо сейчас, а что потребует большой перестройки, рабочие и конструктор с толстым рулоном ватмана в руках, красноармейцы в довоенной форме и солдаты в шинелях времён Гражданской войны, солдаты в ватниках несли противотанковое ружьё, там были врачи и пилоты в лётных комбинезонах, пионеры всех эпох, мне на глаза попался даже космолётчик в скафандре! И все они смотрели на меня, все они от меня чего-то ждали. Красноармеец отдал мне честь, а Алиса Селезнёва, та самая гостья из будущего, улыбнулась и молча кивнула. И я пошёл дальше.
Так мы и шли, отгоняя, оттесняя разрушение. Но чем дальше мы шли, тем больше нарастало сопротивление. Пламя всё так же не обжигало меня, щебень от взрывов снарядов, которыми обстреливали здание не мог коснуться, хотя они и подбирались совсем близко, но самый воздух становился всё плотнее. Приходилось продавливать себя через него, словно через плотный кисель. Но я продолжал идти, потому что откуда-то знал, что сейчас я – единственный щит для тех, кто идёт за мной. Что стоит мне остановиться, хоть на толщину волоса покачнуться назад, и тот ужас, который мы отгоняем своим шествием, сомнёт нас и покатится назад, превращая идущих за мной людей в кровавое месиво, а само здание в пылающие руины. И чудовища ещё долго будут пировать на этом месте в крови и грязи. А ещё я откуда-то знал, что только пройдя этот путь до конца, я смогу оживить ту, что сейчас умирала у меня на руках.
Впереди замаячил конец коридора. Откуда-то я знал, что впереди лестница и нам надо наверх. Но в то же время я чувствовал, что снизу исходила страшная угроза. Я замер в нерешительности и красный комиссар, одетый в кожанку, положил мне руку на плечо и сказал:
– Идите, командир, а мы разберёмся с тем, что внизу.
За ним уже стоял целый полк солдат в шинелях, папахах, с винтовками при штыках. Красноармеец 30-х годов развернул знамя. Я кивнул ему и он встал за моим правым плечом.
А когда я снова посмотрел вперёд, между нами и лестницей стояли ОНИ. В бронежилетах, шлемах, спрятав лица под балаклавами, они перегородили проход щитами. Механический голос из мегафона произнёс:
– Вы нарушаете закон и порядок! Сдавайтесь немедленно, иначе к вам будет применена сила.
Красноармейцы Гражданской слева и справа от меня выставили вперёд
