Пламенный клинок - Крис Вудинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вестей от Соры не приходило, и вообще не было признаков, что она в городе. Это молчание беспокоило юношу. Неужели он чем-то ее оскорбил? А может, она захворала? Или ее братья проведали о той ночи?
Он в сотый раз отогнал эту мысль. «Сосредоточься», — велел он себе и снова уставился на доску, у которой магистр Бильк тыкал указкой в уравнение. Этот приземистый, пухлый кроданец с густыми косматыми бровями и седыми лохмами, торчком стоявшими у него над ушами, напоминал рассерженную сову. Еще с десяток учеников за партами старательно выводили цифры на маленьких грифельных досках. Арен попытался напустить на себя прилежный вид, но осознал, что его взгляд снова скользит по табличке с девизом.
«Усердие. Умеренность. Господство».
С наступлением призрачного прилива все изменилось. Утром отец, как и обещал, проснулся другим человеком и последние дни оставался таким же сердечным и открытым, как и всегда. Но Арена провести не удалось. Теперь в поведении Рэндилла чувствовались фальшь и притворство. Вокруг витала неопределенность, побуждающая задаваться вопросами, которыми юноша никогда прежде не задавался.
Например, Сора. Та ночь наедине с ней прошла восхитительно, лучшего и желать нельзя. Призрачный прилив впечатлил девушку, и свидание наполняли поцелуи и изъявления страсти. Но после расставания Арена обуяли сомнения. Они с Сорой много говорили о любви, свадьбе и детях, но и словом не обмолвились о заботах, страхах и трудностях. Арен хотел знать, как им удастся преодолеть сопротивление ее семьи, препятствующее брачному союзу. Хотел понять, как они сумеют выдержать годовую разлуку. Но подходящего времени, чтобы обсудить насущные вопросы, так и не представилось. И все из-за нее.
Арен начинал задумываться, воспринимает ли Сора его всерьез. Эта мысль причиняла ему такие страдания, что он старался гнать ее от себя.
— Арен!
Голос магистра Билька мигом вернул юношу к действительности. С внезапным ужасом он понял, что от него ждут ответа, а вопроса он не слышал. Другие ученики один за другим повернулись к нему в напряженной тишине.
— Ну что? Вставай! — произнес учитель.
Арен вскочил, молясь, чтобы задание оказалось ему по силам. Магистр Бильк постучал указкой по уравнению на доске.
— Будь любезен, второй пример.
Кровь прилила Арену к лицу, и он бессмысленно уставился на доску. Ответа он не знал, и все в классе это понимали. Некоторые ученики ухмылялись; у других на лицах появилась жалость, — неизвестно, что хуже.
— Живее! — рявкнул магистр Бильк. — Я только что объяснил, как это решается.
У Арена пересохло во рту. Он сглотнул и глубоко вздохнул.
— Я… Магистр Бильк, я… — начал он, и тут дверь в классную комнату распахнулась и внутрь ввалился не кто иной, как Кейд, весь потный и запыхавшийся. Никогда еще Арен не был так рад приятелю.
— Как ты смеешь, мальчишка! — взревел магистр Бильк, весь скривившись, будто собирался скинуть погадку. — Пошел вон!
Кейд даже не посмотрел на него. Полным испуга взглядом он отыскал Арена.
— Скорее! — выдохнул он. — Твоего отца арестовали!
Весь мир схлопнулся вокруг Арена, и жар унижения остудила леденящая оторопь. Учитель, одноклассники, даже Кейд словно исчезли, когда до него дошел смысл страшных слов. Он выкарабкался из-за парты, опрометью вылетел из класса и помчался домой.
Своего возвращения он почти не помнил. Он будто попал в прорытый туннель, а снаружи не было ничего, кроме туманной мути, странного шума и бесформенных фигур. Арен лишь ощущал, как двигается его тело, как ноют мышцы, пока он во весь опор несется по улицам и переулкам. Один раз ему показалось, будто Кейд зовет его по имени, пытаясь догнать, но о том, чтобы сбавить скорость и подождать друга, не было и речи. Рассудок Арена захлестнули безотчетная паника и нежелание верить. Не может такого быть. Это не по-настоящему.
Если он доберется до дому, то как-нибудь все уладит, все исправит. Главное, поскорее добраться.
Когда он прибыл, возле дома собралось с десяток городских жителей, как кроданцев, так и оссиан, которых привели сюда соседское участие или злорадное любопытство. Они расступились перед юношей, когда он свернул с дороги на подъездную аллею. Возле переднего крыльца ожидала черная карета, запряженная четверкой вороных; дверцу украшал крест о двух поперечинах: эмблема Железной Длани, грозных императорских дознавателей.
Едва устояв на ногах, Арен остановился перед каретой, бледный от страха. Железная Длань не утруждала себя незначительными проступками или местными дрязгами, они брались за дело, когда возникала угроза для империи. Те, кого забирала Железная Длань, назад не возвращались.
Какая-то кроданка кинулась было к Арену, чтобы утешить. Но ее одернул собственный муж; глаза его смотрели холодно, лицо оставалось бесстрастным. Если отец — враг империи, кто же тогда его сын? Лучше поостеречься, чем запятнать себя соучастием.
Арен стиснул зубы и выпрямился. Раз так, да будут они прокляты. Да будут прокляты маловеры, считающие его отца обреченным. Им будет стыдно, когда недоразумение разрешится и восторжествует справедливость. Рэндилл достойный гражданин, преданный империи. Это истинно, как луны в небе. Арен не сомневался: отец не совершил ничего такого, что прогневало бы Железную Длань.
Или совершил?
Арен не решился довести мысль до конца. Схватившись за бок, потому что под ребрами саднило от быстрого бега, он проковылял мимо зевак, поднялся на крыльцо и вошел в дом.
Среди слуг, испуганно толпившихся в коридоре, была и нянюшка Альса. Она попыталась не пустить Арена в столовую, но он отстранил ее руку и почти что ввалился в дверь. Он бы упал, если бы его не схватили грубые лапищи незнакомца в мундире Железных Стражей, солдат Железной Длани.
— А ты, наверное, Арен, — с усталым презрением проговорил щуплый губастый человечек в очках. Одет он был в длинный черный балахон с охранительским крестом о двух поперечинах: императорский инквизитор.
Арен попытался вырваться, но держали его крепко. По столовой сновали вооруженные люди. Был там еще один охранитель в таком же облачении, являвший собой полную противоположность своему товарищу: рослый и светловолосый, с суровым лицом и богатырскими плечами. Посередине стоял отец, мертвенно-бледный, связанный, отрешенный. Он напоминал человека, которого привели к собственной могиле.
— Это ошибка! Он ничего не сделал! — вскричал Арен, не в состоянии понять, почему отец не сопротивляется. — Пустите меня! — Он стряхнул руку державшего его стражника и был вознагражден таким подзатыльником, что в голове помутилось. Не успел мальчик очухаться,
