Новые рассказы о прошлом - Виктор Житинкин

Командир уезжал к новому месту службы рано утром, но полк поднялся еще раньше и уже стоял на плацу для прощания с командиром. Ничего не подозревающий подполковник вошел в полк в пятом часу утра за машиной. Дежурный по полку, что есть силы, закричал, подав команду: «Полк! Смирно!» Подполковник растерялся, замахал на дежурного руками и зашипел:

– Тише, тише. Полк спит еще, – и затем, с улыбкой скал, – Ты что, одурел? Время-то, какое?

Но полк уже стоял в ожидании командира. Полковой оркестр ударил «Прощание славянки». Гулко молотил большой барабан, жалобно плакали трубы. С бешено стучащим сердцем и влажными глазами командир прошел вдоль строя. Ему жалко было расставаться с каждым солдатом, прапорщиком, офицером, которые были членами его большой семьи, и которых он теперь покидал.

Мария Ивановна покинула полк немного раньше командира. Накануне в гостинице состоялся банкет. Офицеры собрались все, двое были в наряде, но и они в течение вечера смогли подойти и проститься со своим «идолом». В этот раз все было не так как всегда. Не было острых шуток и анекдотов. Понятно было, что говорили за столом только для того, чтобы говорить, смеялись и шутили для того, чтобы заполнить долго тянущееся время вечера, чтобы заполнить пустоту.

– Как жаль, что не пришел проститься Пименов Паша, – с грустью сказала Мария Ивановна. – У меня есть, что ему сказать. Но, видимо не придет.

– А что с нами будет? – Неожиданно спросил молодой лейтенант.

Никто не смог ответить ему на этот, казалось бы, простой и даже наивный вопрос.

Рано утром следующего дня Мария Ивановна вышла из подъезда с двумя чемоданами. Провожать ее вышла молоденькая сменщица. Обыкновенная русская девчонка, выглядела она немного неряшливо, но что-то привлекательное в ней уже было. Прежде, чем выйти, она сначала выглянула из-за двери, покрутила головой, нет ли кого, и встала рядом с чемоданами.

Было чудесное раннее утро. Так уж заведено в полку, что все уезжающие, кто в отпуск, а кто и навсегда, уезжали именно утром. Это очень неплохо. Проводы с вечера не так трогательны потому, что отъезд только завтра, а рано утром, когда люди еще спят, автобус уже увозит людей.

Кроме двух женщин, стоящих на тротуаре, на всей улице не было видно ни души, если не считать беснующуюся в кустах возле дома птичью мелочь. Женщины стояли молча. Наконец, ворота со стуком и скрипом разошлись и полковой автобус, пыхтя и газуя, вырулил по брусчатке к стоящим женщинам. Старший автобуса, как всегда майор Менжерес, помог занести тяжелые чемоданы. Женщины попрощались, и автобус тронулся. Мария Ивановна смотрела в окна гостиницы, но там не появилось, не одного лица. Справа, по ходу движения автобуса, у ствола липы – вековухи, появилась до боли знакомая фигура военного. Мария Ивановна издала звук, похожий на стон, майор оглянулся на нее и остановил автобус. Женщина вышла из машины и быстро зашагала к стоящему под деревом старшему лейтенанту Пименову.

– Павлик! Прости меня за все. Я знаю, что ты не равнодушен ко мне, но пойми правильно, я не хочу злоупотреблять твоей молодостью. Ты отлично знаешь, что цель моей жизни одна – крепко поставить на ноги дочь, дать ей возможность получить хорошее образование. Я поклялась ей и мне никто больше не нужен. Ну, а ты найдешь себе молодую и красивую девушку и, будешь, счастлив с ней. Прощай.

Она поцеловала его прямо в губы, он дернулся всем телом, прижал ее к себе, осыпая поцелуями губы, лицо, шею женщины. При этом он стонал или рычал, как дикий зверь. Даже невозмутимый старший автобуса майор Менжерес, услышав эти звуки, повернул голову в сторону, куда ушла Мария Ивановна и, увидев, что женщина старается вырваться из рук офицера, дал водителю команду, чтобы тот посигналил.

– Безумец! – Думал про себя майор, глядя на то, что происходило между ними, Марией Ивановной и Пименовым Павлом, но он ничего не сказал, не в его правилах было вмешиваться в чужую жизнь, чужую любовь. Свое он уже отлюбил.

– Зачем? Время еще есть, – хладнокровно сказал солдат.

Он наблюдал за сценой, разыгравшейся под деревом, и ждал, чтобы узнать, чем все это закончится. Но когда Мария Ивановна, выбиваясь из сил, повернула голову в сторону автобуса, готовая звать на помощь, водитель нажал на кнопку и сигналил до тех пор, пока старший лейтенант не выпустил из рук женщину. Она, взлохмаченная и сильно взволнованная, решительно уходила от него. Она ни разу не оглянулась и, даже, усевшись на свое место, не повернула головы в сторону дерева, под которым остался стоять Павел.

Спустя некоторое время, мне пришлось почти месяц находиться на полигоне. Там мне пришлось работать вместе со старшим лейтенантом Пименовым. Мы сдружились, он оказался неплохим парнем и хорошим офицером. Однажды, в субботний вечер, мы с ним решили сходить в один неплохой деревенский гастштедт. Были там долго, и он, расслабившись, решил поделиться со мной наболевшим на душе, выговориться. Он рассказал мне всю эту историю. Для меня это было так ново и удивительно, что я, вероятно, слушая его, переживал не меньше, чем сам рассказчик. Окончив говорить, Павел, вдруг, словно опомнился и, криво улыбнувшись, сказал мне:

– Не верь, ты этому, я все выдумал.

В ходе разговора, я видел, как менялись его глаза, как ходили желваки по его скулам, как пересыхало его горло, которое он периодически смачивал пивом. Он очень переживал, рассказывая мне, и я убежден, что все это – правда.

Именно от него я услышал о том первом посещении Марией Ивановной офицерской гостиницы и том откровенном разговоре, состоявшемся между ними в тот вечер. Она, впервые оставшись с ним, пьяным, привела его в порядок тем самым нашатырным спиртом и, когда он стал осознавать себя в той ситуации, а затем и вовсе пришел в себя, она поделилась с ним своими заботами.

В Союзе жизнь быстро дорожала. Денег студентке, дочери Марии Ивановны, которая завела себе престижных друзей и молодого человека со знаменитыми родителями, катастрофически не хватало, она просила, умоляла мать увеличить ей помощь. Благодаря одежде, купленной в Германии, являющейся пропуском в круг избранных, она там и оказалась. Но нравы изменились. Женщина, кроме шикарной и модной одежды, должна еще иметь полный кошелек денег, чтобы удовлетворить запросы «благородного» молодого человека. Иначе можно оказаться в низу общества. Бедность в том кругу не прощается. Для Марии Ивановны это стало ежедневной головной болью.

Старший лейтенант, не задумываясь, достал деньги и протянул их все Марии Ивановне.

– Другие ребята тоже поймут и помогут, – сказал Павел и притянул ее к себе.

Но она неправильно поняла его, решив, что за деньги, которые ей дали и еще дадут другие ребята в качестве помощи, нужно расплачиваться собой.

– За все нужно платить, – думала она. – «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке».

Моника

Ни на день не прекращаются занятия по боевой подготовке на дивизионном полигоне близ R..Заканчивает занятия одна часть, ее подразделения покидают полигон, а на смену уже из другой части спешат. Для обеспечения всего этого кругооборота нужна хорошая полигонная команда. Но она бывает сводной, со всех частей дивизии служат здесь солдаты. Но если солдату в командировке гораздо интереснее служить, да и время здесь за работой летит быстрее, то для офицеров командировка сюда – сплошное наказание. Офицер бросает на произвол судьбы свое родное подразделение, за которое отвечает, находясь в командировке. Да и семья, на время оставшаяся без отца и мужа, тоже испытывает дискомфорт.

По распоряжению дивизионного руководства командирами и техниками полигонной команды должны назначаться наиболее подготовленные офицеры, но направляют, как правило, из частей людей простых и безотказных с объяснением, что, мол, посылаем офицеров хороших, но вот практики у них маловато. Вот они на полигоне и получат то, чего им недостает. Оттого-то лейтенанту Алехину и нравилось общаться с новыми знакомыми офицерами, людьми в большинстве своем порядочными, очень простыми и добрыми.

Но, как и везде, эти хорошие люди тоже допускают вольности и даже делают глупости. Офицеры все молоды, хочется расслабиться немного. Д а вот беда – бедность наша, денег катастрофически не хватает. Там, в частях остались семьи, им деньги нужнее, а велика ли зарплата у офицера, «гол, как сокол». Потому-то, продадут вечерком офицеры емкость бензина какому-то «камраду» в близлежащей деревне, да там и останутся в гастштедте. Лишь за полночь вернутся они в полигонные казармы усталые, но довольные и чуть хмельные.

– Поговорить надо, – шепнул Алехину как-то на ушко капитан Устинов, командир сводного батальона.

Отошли они чуть в сторону от группы офицеров, закончивших обслуживание техники и теперь сделавших перекур.