Кошмарный принц - Денис Шулепов

Егор действительно почувствовал необычайный холод. Особенно холодно почему-то было голове, будто он высунул её в форточку в крещенские морозы.

Но почему здесь холодно? Разве земля на глубине не должна быть тёплой? Егор отлично помнил, как они с отцом, вооружившись складывающимися сапёрными лопатами, копали червей для зимней рыбалки. Отец — как будто специально — не искал теплотрасс, а просто выходил во двор и, раскидав снег, вонзал лопату в газон. Он взмокал, но вгрызался в землю. Когда ямка достигала глубины в три штыка лопаты, отец жестом приглашал сына принять участие в рытье. И Егор копал, ненавидя в эти моменты зиму и зимнюю рыбалку, однако, чувствуя, как почва поддаётся лопате легче, чем у отца. И он видел куски земли на снегу, над ними поднимался пар. Вместе с отцом они руками разламывали куски в поисках червей, ощущая сырое тепло. «Земля никогда не замерзает больше, чем на три штыка», — каждый раз говорил отец и добавлял, что под слоем мерзлоты самые лучшие черви. Егор соглашался, хотя не мог уразуметь, чем червяки здесь лучше теплотрассовых… Выходит, отец ошибался? Холод-то здесь собачий!

Он поднялся, боясь задубеть. Тело всё больше била дрожь. На глаза навернулись слезы, Егор вытер их и всмотрелся в призрачное мерцание. Оно продолжало манить вперёд, а впереди — там, откуда доносился завывающий бетонно-металлический скрежет, сниженный уже, правда, до грани слышимости — мерцание уплотнялось, создавая иллюзию света в конце туннеля. Егору захотелось поверить в эту иллюзию, и он двинулся вперёд. Всяко лучше, чем мерзнуть на месте и ждать неизвестно чего, подумал Егор.

А впереди его ждал смердящий хорт. Обезумевший и озлобленный от скуки и одиночества то ли волк, то ли пёс… зверь, засидевшийся на кладе Грозного царя. Чудину порой мерещилось, что-де зверина эта оголтелая — леший её дери, а не корми! — одержима Ивашкиным духом. Потому, как ни верен был Чудин службе покойнику-царю, но наведываться сюда старался как можно реже. Да и делать тут нечего, никто ведь за четыреста лет и полпути не прошёл по лабиринту. Вот малец только…

Загадочное мерцание перед немигающим взором округлившихся глаз Егора слилось в блестящую колышущуюся простыню. Утробный вой неизвестной твари (или всё-таки скрежет дьявольского механизма, требующего, чтоб по нему хорошенько жахнули монтировкой… чтоб заглох?) стенанием вгрызался в душу мальчика, отдаваясь вибрацией в теле и обволакивая мозг мглистым туманом беспомощности. Егор вслушивался в этот звук и шёл на него; отражение в глазах заполнилось мерцанием на фоне безбрежной вселенской пустоты подсознания.

Малец превращался в сомнамбулу. Чудин чуял силу дурмана и видел, как юный путешественник ступал твердой походкой уверенного кретина в хранилище тайного клада царя Иоанна Четвертого.

Егор терял нить реальности. Он чувствовал, как сохнут его распахнутые глаза. Голосок разума пищал испуганным мышонком: «моргни!!!», но это казалось равносильно зову о помощи против шквального ветра. Егор видел яркий перелив серебра вокруг, и он топил сознание, тянул в зыбучий обморочный омут. Егору было ни плохо, ни хорошо, он не сопротивлялся психической атаке хорта, он не имел представления, что с ним… только глаза болели и словно разъедались, сбивая фокус.

И обман тот был очевиден Чудину белоглазому: его-то не проведёшь на мякине, он видел, как затуманенный взгляд мальца прикован был к подлым зенкам хорта. Слюна длинными сгустками свисала из ощерившейся рычащей пасти. Ещё шаг-два, и хорт вонзит клыки в тонкую шейку мальца… Ну уж нет, подумал Чудин, не бывать тому! Малец — это ключ к свободе и снятию грозных чар!

Егор сделал шаг.

Хорт прыгнул навстречу.

Чудин метнулся наперерез.

Хорт, занятый одурманиванием мальчишки, не ожидал появления бородатого карлика и оттого, лязгнув челюстями у лица ребенка, взвизгнул по щенячьи и отлетел в угол.

Егор очнулся от наваждения. То ли лязг челюстей, то ли псовый взвизг послужил тому, то ли потеря контакта с глазами-зенками зверя, но Егор очнулся в светящейся пещере и свет этот был скорее блеском бижутерии под флуоресцентной лампой, чем переливом серебра на солнце. Мерцанием это больше не было. Егор увидел двух борющихся друг с другом существ. Странного (и страшного) зверя и не менее странного (и страшного) волосатого карлика. Они катались по полу, рычали и пытались оторвать друг другу головы. Карлик беспрестанно и быстро-быстро что-то (монотонное, как заклинание) бормотал. Хорт выл. Карлик пытался дотянуться до глаз зверя, и Егору даже показалось, что рука его при этом вытягивается. Хорт изловчился и нацелил пасть в шею врага, но Чудин не менее ловок, хоть и не так изворотлив, успел подставить плечо. Зубы хорта впились в плоть, окровавив морду. Зверь конвульсивно сглотнул, ощутив блаженно-прекрасный вкус крови, вековая жажда затмила инстинкт убийцы на миг, и…Чудин схватил хорта за пасть, выворачивая челюсть, как Самсон в борьбе со львом. Поединок закончился свернутой шеей хорта. Егор во все глаза смотрел на карлика-богатыря, спасшего его от ужасного зверюги. Так вот ты какой, хозяин сиплого голоса, подумал Егор, уверенный, что перед ним именно он, и не зная, что сам имеет в виду: внешность или факт спасения. А ещё Егор подумал, что же теперь? Но бородатый карлик не стал ничего разъяснять, он, посвистывая, быстрым шагом пошёл к стене и, когда Егор был уверен, что тот сейчас ударится о скалу, исчез. Исчез, порябев, как голограмма в фантастических фильмах.

Мальчик снова остался наедине с собой… если не считать дохлого хорта. И если не брать во внимание «обстановку» пещеры — сундуки от пола до сводов, почерневшие за предолгие годы.

Внимание Егора приковалось к одному из них.

Глава 27

Надежда об избавлении от боли в руке оправдалась. Виктор Ильич чувствовал руку, а не боль в ней. Ему даже захотелось поблагодарить бузиновый стол, но он подавил желание. Вместо этого смотритель подумал над вопросом, который уже возникал в голове: «если стол помогает мне избавляться от боли в плату за написание истории, то, что он делал для Юры Клинова, на что „подписался“ Кошмарный Принц?» Но этот вопрос остался открытым.

Виктор Ильич сгрёб исписанные листы и занялся чтением. История Егорки разворачивалась, интересно знать, куда её дальше развернёт или завернёт? Виктор Ильич вздрогнул: «Мне что, правда, интересно?» И с ужасом обнаружил — да, интересно и ещё как!