Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было неслыханное, ни с чем не сравнимое оскорбление! А ведь в представлении людей того времени (равно как и любого другого) оскорбление, нанесённое послу, в полной мере предназначалось пославшему его правителю, то есть в данном случае князю Андрею Юрьевичу! Через того же посла князь Мстислав Ростиславич — от себя лично и от имени братьев — передал Андрею слова, по сути своей означавшие объявление войны:
— Мы тя до сих мест, акы отца, имели по любви. Аже еси с сякыми речьми (с такими речами. — А. К.) прислал, не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое деи (то и делай. — А. К.). А Бог за всем!
Трудно даже представить себе, что должен был испытать Андрей, когда поруганный и обесчещенный посол с голой, едва поросшей новой растительностью головой и «босым» лицом предстал перед ним. Киевский летописец едва сумел найти особые слова, чтобы передать состояние князя:
«Андрей же то слышав от Михна, и бысть образ лица его попуснел (помрачился. —А. К.), и възострися на рать, и бысть готов...»
Но гнев и помрачение — не лучшие помощники при начале большой войны, в которой требуются в первую очередь трезвость мысли и холодный рассудок. Андрей же «възострися на рать», не думая ни о чём, кроме мести и удовлетворения своего гнева. Посылая своих воевод в новый поход на Киев, он в качестве главной цели объявлял наказание Ростиславичей за совершённое ими преступление. А именно: Рюрика и Давыда повелевал изгнать «из отчины своей», как теперь Андрей именовал Киевскую волость или даже всю Южную Русь; относительно же третьего брата, ставшего его главным врагом, выразился так:
— А Мстислава емше (схватив. — А. К.), не створите ему ничтоже, приведёте и (его. — А. К.) ко мне.
Именно в связи с этими его словами летописец, горячий сторонник Ростиславичей, и вводит в свой текст известную обличительную тираду против Андрея Боголюбского:
«...Андрей же князь толик умник сы[й], во всих делех добль сы[й] (доблестен. — А. К.), и погуби смысл свой невоздержанием, располевся гневом, такова убо слова похвална испусти, яже Богови студна и мерьска хвала и гордость...»
По представлениям христианина, гордость — главный из смертных грехов. И именно в гордости в первую очередь обвиняется здесь князь Андрей Юрьевич, возлагающий на себя Божескую функцию: распоряжаться судьбой человека. («...Си бо вся быша от дьявола на ны, иже всевает в сердце наше хвалу и гордость...» — объясняет летописец.) Его гнев, невоздержанность представлены здесь как следствия гордыни и самовосхваления, то есть тех качеств, которые полностью затмевают, превращая в ничто, такие его достоинства, как ум (скорее даже «высокоумье»), смысленность и доблесть...
Понятно, что книга эта — не об Андрее Боголюбском, а о его младшем брате. Но в том-то и дело, что Всеволоду, равно как и его брату Михаилу и прочим князьям Суздальского дома, в полной мере пришлось расхлёбывать ту кашу, которую заварил распалённый гневом и потерявший чувство реальности князь Андрей.
Разгром
Между тем, несмотря на охватившую его ярость, Андрей, как и прежде, не собирался лично участвовать в войне. Во главе собранного им громадного войска вновь был поставлен его сын — на этот раз малолетний Юрий, князь Новгородский. Командовать же соединённой ратью должен был всё тот же воевода Борис Жидиславич — других достойных полководцев среди своих подданных Андрей, надо полагать, не видел.
А войско, собранное им, и в самом деле оказалось огромным. Летописи называют его численность — 50 тысяч человек. Для древней Руси это очень много! Основу войска составили дружины из Северо-Восточной Руси — ростовцы, суздальцы, владимирцы, переяславцы, белозёрцы и привычно присоединившиеся к ним полки из Рязани и Мурома. Приняла участие в войне и новгородская рать — благо новгородский князь был номинальным вождём всего войска.
Полки выступили в поход в августе 1173 года51. Двигались кружным, волжским путём — очевидно, для того, чтобы соединиться с новгородцами. Далее путь их шёл по Днепру, мимо Смоленска. И хотя смоленский князь Роман Ростиславич приходился родным братом врагам Андрея, суздальский князь по-прежнему числил его среди своих союзников. А потому потребовал «пустити сын свой [со] смоляны». И Роман вынужден был подчиниться: «нужею» отпустил сына (вероятно, старшего, Ярополка) «на братью». В подчинении у Романа находились полоцкие князья, и Роман потребовал от них присоединиться со своими полками к войску. Туровские, пинские и городенские князья также пополнили ряды союзного войска — правда, едва ли они готовы были в действительности проливать кровь за чуждые им интересы владимирского «самовластца».
Далее суздальская и смоленская рать вступила во владения князей «Ольгова племени». Старшего из черниговских князей, Святослава Всеволодовича, летописец ещё прежде называл главным советчиком князя Андрея Суздальского; это он подзуживал Андрея на войну с Ростиславичами: «Кто тобе ворог, тот и нам. А се мы с тобою, готовы». Теперь Всеволодович тем более был «готов», надеясь, что внутренние распри князей «Мономахова племени», как всегда, принесут ему ощутимые выгоды. Святослав и его младшие родные и двоюродные братья, в том числе воинственный Игорь Святославич, будущий заглавный герой «Слова о полку Игореве», присоединились к союзному войску.
Тогда же под знамёна Андрея Боголюбского встали и его младшие братья Михалко и Всеволод Юрьевичи, переступившие недавнее крестное целование Ростиславичам, а также племянники Мстислав и Ярополк Ростиславичи (последний, как видим, был всё-таки выпущен из плена) и Владимир Глебович, который, по договорённости с дядей, вернул себе Переяславль или княжил там от его имени: он выступил в поход со «всеми переяславцами». Общее число князей, включая не названных по имени, оказалось очень большим — всего двадцать, то есть почти в два раза больше, чем при взятии Киева ратью одиннадцати князей, когда город был полностью разорён и разграблен. Правда, на этот раз войско оказалось слитком разнородным, и большинство князей совершенно не понимали целей начавшейся войны. Это и стало главной причиной будущей катастрофы.
На исходе августа или в самом начале сентября 1173 года громадное войско переправилось через Днепр и подступило к Киеву. Защищать город Ростиславичи не стали. Как и прежде, во время войны с двоюродным братом Мстиславом Изяславичем, они со своими полками заняли соседние с
