Искатель. 1987. Выпуск №4 - Анатолий Степанов

— Прекрати, Ольга. Я позвонил в милицию, все будет в порядке.

— Милицию? Зачем милицию? — Женщина вскинула мокрое, покрасневшее лицо. — Значит, ты думаешь, что ее и вправду…

И теперь она зарыдала по-настоящему, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вадим опустился перед женщиной на колени, погладил ее по голове, поцеловал волосы, висок, прижался к пальцам ее похолодевшим, что лицо стискивали:

— Хватит, моя милая, хватит, слезами делу не поможешь, — приговаривал он.

Девчушка отодвинулась от них подальше, на другой конец дивана, и с неподдельным уже страхом взирала на обоих.

Положив к себе на плечо голову женщины и поглаживая ее по волосам, Вадим удивлялся себе, почему он так спокоен сейчас. Потом внезапно понял почему. Это они. Это еще одна угроза. А раз они, то с девочкой ничего не сделают, будут ставить условия И он примет их все. Все до единого. Черт с ними со всеми, Можейкиными, Лео, кепками, курьерами и остальными, лишь бы с девочкой ничего не случилось.

Звонок в дверь заставил его вздрогнуть, но он не сразу понял, что это к ним Когда требовательно зазвонили во второй раз, он отстранил Ольгу и пошел открывать дверь.

На пороге стояла полная молодая женщина с одутловатым, невыразительным лицом, вбитая в тесное, не по размеру, джинсовое платье. Она решительно переступила порог и, не обращая внимания на Вадима, заметалась глазами по квартире. Увидела через дверной проем девочку, бросилась в комнату, облегченно приговаривая на ходу:

— Деточка моя, Ленусик, с тобой все в порядке? Да? Все в порядке? Почему ты не пошла домой, почему здесь сидишь?

Девочка вскочила с дивана, сморщила худенькое личико, будто собираясь заплакать, но не заплакала, а только шмыгнула носом, подбежала к матери, уткнулась в нее, обхватив тоненькими ручками-прутиками массивные мамины бедра.

— Ну и слава богу, ну и слава богу, — приговаривала женщина и крепко прижимала дочь к себе. — Ведь это ж надо же, — повернулась она к Ольге. — Какие сволочи! Вот так живешь, живешь… И куда милиция смотрит? Неизвестно, чем занимаются, а здесь детей под носом крадут… Я слышала, это не первый случай, ты знаешь, и в Стремновском районе то же самое было, так и не нашли. Ты представляешь! Хоть на улицу детишек не выпускай.

Ольга опять спрятала лицо в ладонях и мелко затряслась. Женщина отступила на шаг и потянула дочку за собой:

— Пойдем, доченька, пойдем с мамой.

— Я не пойду, мамочка, я здесь буду… Дашеньку надо искать.

Так серьезно, так по-взрослому даже для матери она сказала это, что та опешила. Потом выдохнула тяжело, внимательно оглядела дочь и выговорила неуверенно, словно за какую-то последнюю свою надежду цепляясь:

— А может быть, пойдем? А то мы мешаем тут. Да ты и не кушала.

Девочка упрямо помотала головой

— Ну хорошо, оставайся. — Она повернулась к Вадиму. — Ничего, если Леночка побудет здесь? Я скоро зайду

И она пошла к двери, так и не взглянув больше на дочь, и только у самого уже порога остановилась, покачала головой и взялась за ручку. И в этот миг опять раздался звонок и опять заставил Вадима вздрогнуть.

В дверном проеме он разглядел двоих. Один был в милицейской форме Второй в хорошо сидящем синем костюме, с галстуком. Покрепче и поуверенней он выглядел, чем тот, в милицейской форме. Он мимоходом поздоровался с Леночкиной мамой, сразу угадав, что это не хозяйка, что не с ней ему беседовать придется, прошел в комнату, окинул ее быстрым взглядом, изобразил печальную улыбку на смуглом скуластом лице, шагнул к Вадиму, пожал ему руку:

— Старший оперуполномоченный шестого отделения милиции Марушев.

Вадим тоже представился. Подошел и тот, что в форме, сдержанно поклонился Вадиму, назвал себя:

— Участковый инспектор Спирин.

Немного растерянным выглядело его бледное лицо. Из новеньких, наверное, из только-только испеченных офицеров А Марушев уже к Ольге на диван подсел и о чем-то с ней беседовал Этот-то поопытней, он сразу понравился Вадиму, не то, что Петухов. Марушев попросил извинения у Ольги, подозвал девочку и начал ее расспрашивать Что-то записал, погладил девочку по голове, повернулся к Спирину, приказал тому найти — Леночкина мама квартиры подскажет — Дашиных подруг и расспросить их подробно и все записать и опять повернулся к Лене.

Вадим с удовлетворением заметил, что и Ольга успокоилась. Лицо ее ожило, в глазах надежда появилась, и вера, что помогут, не бросят, не оставят в беде, сделают все, что положено, и отыщут дочку. Не могут не отыскать.

— А вы что думаете? — неожиданно обратился Марушев к Вадиму.

Вадим ответил не сразу. Хотя был готов к этому вопросу. Сначала отошел от окна, возле которого стоял, чтобы не бил свет в глаза и не высвечивалось так ярко его лицо. Очутившись в прохладной глубине комнаты, сказал:

— Я не думаю, что это так серьезно, думаю, что пошутил кто-то.

— И можете назвать кого-нибудь, кто способен так шутить?

— С ходу — нет.

— Откуда же уверенность, что забавы ради?..

— Не уверенность, предположение.

— Допустим, но предположение тоже на чем-то основывается?

Вадим пожал плечами:

— Не Чикаго же у нас в конце концов.

— Жиденькое основание. Ну хорошо. — Марушев поднялся. — Пойдем, Леночка, покажешь, откуда машина подъехала, где ты стояла в это время, пойдем. — Кстати, — обернулся он уже у двери. — Всем постам ГАИ дано было указание по возможности проверять светлые «Жигули», если в них сидят дети. Но, сами понимаете, это чрезвычайно сложно. Пока никаких результатов.

И стоило только Марушеву оставить их, как посерело у Ольги лицо и сгорбилась она утомленно, словно после многочасовой изнурительной работы. Она сдавила пальцами виски, встала неловко, оправила привычно платье и, пошаркивая тапочками, побрела на кухню.

— Иди, чаю хоть попьем, — донеслось оттуда.

Данин устроился за столом, придвинул к себе чашку, потянулся за вареньем. Когда перекладывал его из банки в блюдце, задел ложкой о край банки, и две крупные Ягодины мягко шлепнулись об пол.

— Ты что, слепой! — вскинулась Ольга. — Уже совсем ни черта не видишь, ты, что ли, здесь убираешь, вылизываешь все?! Как придешь, так только бы нагадить. Руки-крюки! Ну что уселся… Иди за тряпкой. О, господи!

Вадим оторопело смотрел на Ольгу и никак не мог сообразить, кому она это говорит. Уже совсем стерлись из памяти скандалы, взаимные унижения, начинавшиеся всегда именно с такого вот пустяка. Забыл уже, как больно и беспощадно били его Ольгины слова, забыл, как огрызался неумело, как убежать из дома хотелось. И вот теперь вспомнил все сразу. И снова на миг ощутил себя маленьким, слабым, теряющим уважение к себе из-за того, что сопротивляться не мог этому напору, и еще из-за того, что не мог решиться уйти раз и навсегда. А когда собрался с силами, когда вырвался (и ведь тоже не без веской причины, помог ему этот молодец на «Жигулях», Ольгу поджидающий), выпрямился, будто из согбенного в статного превратился, задышал, зажил, уверенность в себе ощутил. А то так бы и жало его к земле всю жизнь. Вадим нахмурился своим мыслям, к чему-то очень важному подвели они его. Значит… значит, его теперь опять прижимать кто-то будет, заставлять в вечном полупоклоне ходить, чувствовать себя раздавленным и беспомощным, только теперь не Ольга, а пострашнее в тысячу раз люди…