Они пришли с войны - Сергей Самаров

– Что?

– Как дела, Леша? – не ответив ему, сама спросила капитан Саня.

– Стараюсь не умереть…

Но от тона, каким это было сказано, его стало сильно жалко. Естественно, не мне, а капитану Радимовой. Она даже головой покачала и положила на прикрытые одеялом колени Взбучкина коробку зефира в шоколаде, которую достала из своей сумки. Носила там, наверное, вместе с пистолетом. Научить женщину пользоваться подмышечной или поясной кобурой сложно – оружие все-таки нелегкое, снаряженный пистолет Макарова весит восемьсот десять граммов, и женщины всегда считают, что он им портит фигуру односторонней нагрузкой. Вопрос, мне кажется, можно решить просто – следует носить два пистолета с двух сторон, тогда нагрузка уравняется. Но это женщинам кажется тяжело.

Но капитана Саню я не осуждал. Она не мой подчиненный. Я был озабочен мыслями о Взбучкине. Глаза его при виде коробки посветлели и засияли. Ясное дело – сластена, а не мужик. С боевыми ранениями это как-то вообще мало согласуется. Зашитое рассечение кожи на его лбу опухло, и я, как знаток подобных вещей, мог дать гарантию, что сегодня к вечеру, максимум к завтрашнему утру, опухоль по своему обыкновению сползет ниже, и оба глаза закроются синяками. Тогда вид у пострадавшего будет более пострадавшим. И Радимова наверняка будет жалеть его больше, не задумываясь о том, что жалеть коллегу, может быть, и не стоит, поскольку он, возможно, минувшим вечером умышленно вел к ней убийц.

– Ты по делу или как? – спросил Леша.

– Или как… – ответила она. – Это в основном. И чуть-чуть по делу. Тебя уже пытались заставить отказаться от показаний?

– Пытались… – сознался Взбучкин. – Звонили из управления. Обещали подъехать для разговора. Ты по этому поводу?

– По этому, только с противоположной стороны. Меня тоже пытались, я отказалась. Просто в случае отказа от показаний мы становимся виновниками. До выяснения всех обстоятельств дела меня обещали отстранить от исполнения служебных обязанностей. Приказа я, правда, пока не видела. Может, уже и написали. Но, если ты с начальством согласишься, на тебя не только вину взвалят… Ты еще и меня подставишь по полной программе, потому что меня обвиняют в неправомерном и неадекватном ситуации применении оружия.

– И что делать? – тупо и растерянно посмотрел Леша на капитана Саню.

И я понял по его взгляду, что он уже согласился на изменение показаний. Если начальство приказало, почему же не согласиться. Взбучкин послушный. А если он виноват, если он в самом деле осознанно вел бандитов на Радимову, то объективное расследование вообще будет не в его пользу. И ему даже выгодно изменить показания.

– Я понял, – сказал Взбучкин. – Но я устал. Мне отдыхать нужно…

Он не желал с нами общаться и мечтал только о том, чтобы мы побыстрее убрались из палаты с вопросами, которые заставляют его чувствовать угрызения совести. Это было очевидно, хотя о наличии сильно ранимой совести его глаза ничего не сообщали. Наверное, просто он от таких разговоров чувствовал себя дискомфортно, и все.

– Ладно, Леша, отдыхай, поправляйся. Мы пошли. – Капитан Саня даже по плечу коллегу потрепала.

Мы вышли из палаты.

– Он уже изменил показания, – сказал я мрачно.

– Я знаю.

– Откуда?

– Мы с ним много лет вместе работаем. Я научилась его глаза читать. А вы как поняли?

– Тоже по его глазам. Они у него метнулись в сторону двери, словно боялся, что кто-то подслушивает ваш разговор.

– Я не имею на Взбучкина никаких рычагов влияния, – призналась капитан Саня. – Значит, мне предстоит бороться в одиночку.

– Я с вами. Это уже не в одиночку.

– Я думаю, что вам следует о себе позаботиться. Боюсь, к вам сегодня уже отправят группу захвата.

– Они уже в моей квартире. Сидят, ждут моего возвращения.

– Откуда вы знаете?

– Есть кому подсказать.

– И что дальше? Вы им сдадитесь?

– Мне некому будет сдаваться. Я при вас отдал ключи офицерам спецназа. Если группа захвата попытается захватить их, я могу только пожалеть врачей этого госпиталя, которым добавится много сложной работы…

– Вы не знаете, какие парни служат у нас в СОБРе…

– А вы не знаете, какие парни служат у нас в спецназе. И ваши собровцы этого не могут знать. Если только не встречались с ними где-то в «горячих точках». А если встречались, то без претензий сдадут оружие.

– Ваша служба ввяжется в ситуацию?

– Моя служба в отличие от вашей никак не зависит ни от госпожи Римской, ни от господина Расинского.

– А Расинский здесь еще при чем? – В голосе капитана Сани послышались откровенные нотки обеспокоенности.

– Машины, на которых эти бандюки вчера подъехали, обслуживают в областном Законодательном собрании господина Расинского…

Глава шестая

– У вас, оказывается, новостей больше, чем у меня, хотя дело непосредственно меня касается, а вы здесь вообще… с боку стоите… – сказала капитан Саня с непониманием и даже с некоторой обидой в голосе, и смягчая в завершение то, что хотела сказать более резко.

– Вы откровенно недооцениваете военную разведку, – ответил я вполне корректно и серьезно, но шепотом. Нас учили военные психологи: информация, которая передается шепотом, лучше проникает в сознание и легче запоминается потому, что человек в этот момент напрягает и слух и внимание. Этот принцип используют многие опытные лекторы и преподаватели, которые самую важную информацию намеренно произносят едва слышно, чтобы она прочнее осела в памяти слушателей. И даже телевизионная реклама, раньше всегда более громкая, чем обычные передачи, в последнее время стала звучать едва слышно. И я намеренно применил этот психологический прием, чтобы капитан Саня поняла, какая сильная структура в состоянии оказать ей поддержку. В этом случае было бы больше гарантии, что она не пойдет на попятную и не повторит глупость капитана Взбучкина. – Но я тешу себя надеждой, что ваше руководство тоже недооценивает возможности военной разведки. И потому не думает, что мы с вами что-то можем знать.

– А что мы можем знать? – спросила она напрямую, не применяя мой психологический прием, скорее всего, просто потому, что не была с этой техникой знакома.

На такой прямой вопрос требовалось дать прямой же ответ. То есть преобразовать в слова то, что в виде рассыпанных мыслей болталось у меня в голове.

– Например, то, что вчерашнее нападение было совершено на вас, а не на капитана Взбучкина. И с единственной, как мне лично думается, целью – отстранить вас от расследования какого-то конкретного текущего дела. Я отметаю вариант с тем, что это месть за прошлые дела. Месть не бывает так сложна в выполнении. Обычно акты мести совершаются не по расчету, а в порыве эмоций. Эти порывы могут быть и «долгоиграющими», но обычно они менее продуманны и не так изощренны. А здесь применялся именно изощренный вариант. Более того, я могу вам сообщить, что вас изощренно предал и привел бандитов именно капитан Взбучкин.

– Вы, Тимофей Сергеевич, мне кажется, разбрасываетесь обвинениями достаточно рискованно, – сказала она весьма холодно, мысленно, похоже, не одобряя обвинения в сторону своего коллеги. Капитан Саня, на мой взгляд, обладала ценным для мента качеством. Она не была подозрительной. – Вы можете доказать сказанное?

– Вам будет достаточно моих словесных доказательств? Я почему спрашиваю… Чтобы показать вам некоторые вещи – то, что вы называете вещественными доказательствами, то есть уликами, – мне пришлось бы вас привести в разведывательный центр военного округа. А это по некоторым понятным вам причинам невозможно без согласования с руководством разведуправления округа. Это слишком закрытое заведение, чтобы его так афишировать. Полицию туда не пустят, даже если внутри начнется перестрелка между офицерами.

– Хорошо. Я готова поверить вам на слово. Говорите…

Мы спускались по лестнице, по которой нам навстречу поднималось два человека во врачебных синих костюмах. И мне пришлось выдержать паузу. Когда расстояние между нами позволило вести разговор тет-а-тет, я объяснил:

– Вчера я шел позади вас и видел самое начало инцидента. То, что вы, возможно, не видели. Когда машины к вам приблизились и бандиты с битами выскочили, вы обернулись, и в это время капитан Взбучкин, стоя у вас за спиной, что-то выбросил в сторону. Выбрасывал не глядя, второпях, не видя, что выбрасывает на освещенное место рядом с крыльцом. Но мне это было видно прекрасно. И я, как человек, по своей природе, как и по профессии, любопытный, не мог не обратить на это внимание. Я и обратил…

Моя артистическая пауза выглядела небольшой издевкой. И вынудила капитана Радимову поторопить меня:

– И что дальше?