Шесть тетрадок - Людмила Матвеева

— Готово! — кричит Мишка.

Он вытягивает руку из тоннеля и весело смотрит на меня. Блестят на солнце Мишкины волосы, подстриженные ровной чёлкой. Блестит буква «М» на Мишкиной беретке.

— Построили метро, — говорит он.

И в эту секунду наш тоннель обрушивается. Обваливается свод, сыплется песок. Снаружи получилась круглая воронка, в неё сыплется, сыплется песок.

— Обвалился. — Я растерянно опускаю руку, стою и не знаю, что делать.

— Надо было крепить деревяшками! — говорит Мишка. — Ничего. Это же не настоящее метро. Песок, и всё.

Мишка берёт свой обсыпанный песком портфель.

— Я сегодня к немцу пойду, к Гансу Митке. Сейчас отнесу портфель и пойду. Хочешь пойти со мной?

— Хочу. Настоящий немец? — спрашиваю я.

— Настоящий. Приехал из Германии и работает на метро.

Мишка нарочно говорит так, как будто в этом нет ничего особенного. Ему и самому, конечно, удивительно, что настоящий немец Ганс приехал к нам в Москву из Германии. Мишка немного воображает передо мной, но я не обижаюсь.

— Немец, перец, колбаса, — не очень решительно заявляю я. Чувствую, что как-то это некстати, но не понимаю почему.

— Дура ненормальная, — вносит ясность Мишка. — Ганс Митке — за нас. Он там, в Германии, был безработным. Он — герой нашего Метростроя. А ты — «перец», «колбаса». Как тупой попугай, честное слово, повторяешь всякую буржуазную чушь. Все нации равны, запомни на всю свою жизнь, балда.

— Больше не буду, — обещаю я.

— Смотри у меня.

Мишка уже не сердится. Вдруг он спохватывается:

— Слушай, а как ты собираешься с ним разговаривать? Я-то хоть немецкий язык знаю, мы его учим в школе.

Вот так раз. Значит, он не возьмёт меня с собой? Он убежит к этому Гансу, а я опять буду одна?

— Чего-чего? Не вздумай реветь. Я тебя сейчас научу немецкому.

Он достаёт из портфеля учебник. Даже на обложке написано непонятно. Отдельные буквы я могу почти все прочитать, а слово — нет.

Мишка открывает первую страницу.

— Повторяй за мной. Анна унд Марта — ба-а-аден. Анна и Марта купаются. Ба-а-аден. «А» говори длинно. Наша немка, Ольга Николаевна, велит, чтобы в этом слове буква «а» была долгая.

Я повторила:

— Анна унд Марта ба-а-аден.

Мне очень понравилось говорить по-немецки.

Мишка сказал, что я очень способная.

Он показал мне картинку в учебнике. Была нарисована серая речка, и две девочки в трусах стояли по колено в воде. Я сразу подумала, что весёлая — Анна, а серьёзная — Марта.

— Вот это Анна, — сказала я. — А вот это Марта.

— Не ищи развлечения, когда делом занимаешься, — строго сказал Мишка. — Как ты только будешь в школе учиться со своим легкомыслием? Повторяй за мной. Ес лебе геноссе Будённый! Да здравствует товарищ Будённый!

— Про нашего Будённого? В немецкой книге? Честное слово?

— Ну да. А чего ты удивляешься? Немецкий язык богат и разнообразен, — сказал Мишка тоном учительницы. — Повторяй.

Я повторила.

Мишка закрыл учебник.

— Остальное. Я знаю только в стихах. «Весна, весна, весна уже здесь!» и ещё про колокольчик-цветок на лесной полянке. Это нам сегодня ни к чему.

— Значит, ты не весь немецкий язык знаешь? — спросила я.

— Не весь. Его до десятого класса учить.

— Мне тоже учебники купят. Букварь и арифметику. И альбом для рисования.

В комнате Ганса Митке светло, белая прозрачная занавеска, а за ней солнце.

Ганс молодой, в лыжном костюме, синяя куртка на «молнии». У моего папы похожая куртка — синяя, бумазейная, на «молнии». Он в ней на работу ходит.

Ганс смотрит на нас с Мишкой и улыбается, у него морщинки, но не от старости, а от улыбки.

Мишка набрал воздуха и выпалил:

— Анна унд Марта ба-а-аден. — «А» он сказал длинное, как велела Ольга Николаевна.

Я тоже захотела что-нибудь сказать.

— Ес лебе геноссе Будённый, — сообщила я.

Ганс засмеялся и сказал на русском языке:

— Садитесь, дети. Ты садись на стул, а ты вот сюда, на подоконник. У меня пока один стул. И я сяду тоже на подоконник. Теперь давайте разговаривать.

Кто у кого учился

Немецкий штукатур Ганс Митке работал на строительстве метрополитена в Берлине. Он очень хороший штукатур, но метро построили, и Ганс стал безработным.

В тот день он пришёл домой усталый, но это была не такая усталость, как всегда у рабочего. Завтра ему не нужно было идти на работу: работы больше не было.

В ту пору в Берлине было полмиллиона безработных.

Ганс и его приятели собирались в маленькой пивной на углу, напротив парка. Если пить пиво очень мелкими глотками, то можно с одной кружкой просидеть полдня.

За разговорами время проходит быстрее.

— Говорят, в России нет безработицы, — сказал Макс-кузнец.

— Я тоже слышал, — отозвался Ганс. — Говорят даже, что там висят фанерные щиты у каждого завода и у каждой фабрики, прямо рядом с проходной. И на щитах написано: «Требуются рабочие». А дальше указаны специальности. Вы только представьте себе: требуются штукатуры, кузнецы, маляры, плотники. Может, правда, а может, и нет. Мы там не были.

За разговорами время идёт быстрее. Но не может человек всё время разговаривать и больше ничего не делать. Ганс ходил по всем заводам и маленьким мастерским. Он расчертил весь город на квадраты и каждый день обходил квадрат. Через месяц обход был окончен. Работы не было. И тогда он твёрдо решил ехать в Советский Союз.

Накупил книг о России, стал изучать русский язык.

Их собралось двадцать пять человек. Они хлопотали, настаивали: «Если нет для нас работы в своей стране, мы поедем работать в Россию».

В тридцатом году они уехали.

На вокзале их провожала толпа рабочих.

— Ганс! Напиши, как там! Кузнецы требуются или не требуются?

Это Макс-кузнец провожал своего друга.

Москва встречала дождём и цветами. Играл оркестр.

— Спасибо за встречу, — говорил Ганс. — Хорошо бы на работу выйти поскорее.

Они жили в бараках в посёлке Кунцево, недалеко от Москвы. Здесь же, в Кунцеве, строили завод. Ганс работал каменщиком. Им отвели отдельный участок — там и техники, и инженеры, и прорабы, и рабочие были немцы. За восемь часов работы Ганс привык класть полторы тысячи кирпичей.

Вызвали Ганса Митке в местком, председатель месткома в куртке-толстовке говорит:

— Заключите соревнование с русской бригадой.

— Нет, — твёрдо ответил Ганс. — Мы и так лучше работаем, зачем нам соревнование?

Он ещё не понимал разницы между соревнованием и конкуренцией. Он думал: «Они работают хуже, а мы лучше. А если мы будем им показывать свои методы работы, они научатся всему, и мы опять можем стать безработными. Зачем же мы будем им помогать?»

Председатель месткома не понимает Ганса и твердит своё:

— Вы должны стать примером для отстающих рабочих.

— Зачем я буду становиться примером? Я не учитель, а штукатур и каменщик. Я своё дело делаю хорошо? Хорошо. И всё.

Однажды в барак к немецким рабочим пришли три молодых парня.

— Мы недавно на стройке, приехали из деревни. Поучите нас класть кирпичи.

Молчание.

Ганс сидит на своей кровати и смотрит на этих парней. И тоже ничего не говорит. Самый младший, Фёдор, покраснел от обиды и говорит:

— Что же вы такие недружные? Мы к вам — дружные, а вы к нам нет.

Ганс увидел почти детскую обиду в глазах Фёдора и неожиданно сказал:

— Ладно. Я согласен учить.

И ещё один каменщик, Отто-толстяк, сказал по-немецки:

— Ганс, скажи им, я тоже согласен.

Поработали вместе смену: трое русских и два немца. Немцы уложили по полторы тысячи кирпичей, Фёдор и его друзья — по девятьсот.

После смены сели на бревно, Ганс сказал:

— Теперь слушайте. Надо научиться анализировать свои неудачи. Есть две причины. Первое — вы делаете много лишних движений. Это от неопытности. Лишние движения надо за собой замечать и от них избавляться. Дело постепенное, но не очень долгое. Второе — у нас лучше инструмент. Я свой мастерок и весь набор привёз из-за границы. А у вас лопаточки самодельные, маленькие, раствор берут плохо, и в руке её держать неудобно.

Прибежал председатель месткома в своей толстовке:

— Ну как?

— Научимся, — говорит Фёдор. — А вы нам инструмент хороший обеспечьте. У них какой инструмент? А у нас какой?

Скоро произошло радостное событие: Ганс получил комнату, теперь его бригада не жила в бараке, у каждого была своя комната.

Ганс сам пришёл к директору завода и сказал:

— Перемешайте нашу немецкую бригаду с русскими рабочими. Будем их учить. Мы согласны.

К Гансу прикрепили шесть молодых рабочих. Сначала ребята сильно отставали. Но постепенно каждый стал класть полторы тысячи кирпичей — столько же, сколько немецкий каменщик. А один раз Фёдор положил даже две тысячи. Засмеялся и сказал Гансу: