Проклятье Победителя (ЛП) - Мари Руткоски

— Тебя беспокоит не это.

Голос Арина звучал неохотно, почти удивленно, будто он сам не мог поверить тому, что говорил.

Кестрел ждала.

Арин сказал:

— Тот мужчина — тупица.

Было ясно, о ком он говорит. Ясно, что рабу не стоило говорить подобное о валорианце. Но его слова прозвучали для Кестрел музыкой. Она коротко рассмеялась:

— А я — идиотка. — Она прижала ко лбу свои ледяные руки. — Я знала, каков он. Мне вообще не следовало играть с ним в «Клык и Жало». Или же лучше было бы позволить ему победить.

Уголок рта Арина дернулся.

— Мне понравилось наблюдать, как он проиграл.

Последовало молчание, и Кестрел, хоть и почувствовала облегчение, осознала, что Арин в полной мере понял события сегодняшнего дня. Он ждал у ларанских деревьев, слушая, что происходило между ней и Айрексом. Если бы случилось что-то еще, он бы продолжил бездействие?

— Ты знаешь, как играть в «Клык и Жало»? — спросила она.

— Возможно.

— Либо ты знаешь, либо нет.

— В любом случае это не имеет значения.

Кестрел нетерпеливо вздохнула.

— И почему же?

Его зубы сверкнули в неярком вечернем свете.

— Потому что ты не захочешь играть со мной. 

Глава 11

Когда генерал вернулся домой и услышал новость о Сенаторе Андраксе, он не стал медлить, даже чтобы смыть грязь предыдущих дней. Он снова взобрался на свою лошадь и направил ее к тюрьме.

Когда он опять появился на вилле, был полдень, и Кестрел, которая из своих комнат услышала приближение его лошади, спустилась по лестнице и увидела отца склонившимся над бассейном у входа. Он брызгал воду на лицо, обтирал ею волосы, слипшиеся от пота.

— Что будет с сенатором? — спросила Кестрел.

— Император не любит наказывать смертью, но я думаю, что в этом случае он сделает исключение.

— Может быть, бочки с черным порохом были украдены, как заявляет Андракс.

— Он — единственный, кроме меня, имеет ключ от того склада, и не было обнаружено ни одного следа взлома. Мой ключ находился при мне, а меня три дня здесь не было.

— Но бочки все еще могут быть в городе. Как я понимаю, кто-нибудь приказал, чтобы корабли задержали в порту и обыскали?

Ее отец поморщился.

— Разумеется, ты не могла не подумать о том, что губернатору следовало сделать два дня назад. — Он помедлил, затем продолжил: — Кестрел…

— Я знаю, что ты собираешься сказать. — Именно поэтому она сама пришла к отцу и затронула вопрос предательства сенатора: не хотела ждать, пока генерал превратит его в орудие и использует против нее. — Империи нужны такие люди, как я.

Его брови поползли вверх.

— Значит, ты согласна? Вступишь в армию?

— Нет. У меня есть предложение. Ты утверждаешь, что я обладаю смекалкой солдата.

Генерал медленно ответил:

— Ты умеешь добиваться того, чего хочешь.

— Однако долгие годы моя военная подготовка ограничивалась обучением физическим навыкам, и единственным результатом оказалось то, что я стала едва ли сносным бойцом. — Кестрел представила стоявшего перед ней Айрекса, который держал кинжал так естественно, будто клинок был продолжением его руки. — Этого недостаточно. Тебе следует учить меня истории. Мы должны изобретать сценарии сражений, обсуждать достоинства и недостатки военного устава. А я тем временем не стану принимать окончательного решения, предстоит ли мне сражаться за империю.

В уголках его светло-карих глаз образовались морщинки, но губы генерала едва шевельнулись:

— Хм.

— Тебе не по душе мое предложение?

— Я гадаю, чего мне это будет стоить.

Кестрел собрала все свое мужество. Теперь ей предстояло самое сложное.

— Мои занятия с Раксом прекратятся. Он знает не хуже меня, что дальше мне идти некуда. Мы лишь тратим его время.

Генерал покачал головой.

— Кестрел…

— И ты больше не будешь давить на меня, чтобы я вступила в армию. Стану ли я солдатом, зависит только от моего выбора.

Генерал потер свои влажные и все еще грязные ладони друг о друга. Вода, которая капала с них, имела коричневый оттенок.

— У меня есть встречное предложение. Ты будешь изучать со мной стратегию, насколько этому будет благоприятствовать мой распорядок. Твои занятия с Раксом продолжатся, но лишь по разу в неделю. И ты примешь решение к весне.

— Я не обязана делать это, пока мне нет двадцати.

— Так будет лучше для нас обоих, Кестрел, если мы узнаем, на чем основываемся.

Она была готова согласиться, но генерал поднял палец.

— Если ты не выберешь мой образ жизни, — сказал он, — то должна будешь выйти замуж уже весной.

— Это ловушка.

— Нет, это пари. Я ставлю на то, что ты ценишь свою независимость слишком сильно, чтобы отказаться сражаться рядом со мной.

— Надеюсь, ты понимаешь иронию того, что только что сказал.

Он улыбнулся.

Кестрел спросила:

— Ты больше не будешь пытаться убедить меня? Никаких лекций?

— Никаких.

— Я смогу играть на рояле, когда захочу. Ты ничего не скажешь по этому поводу.

Его улыбка исчезла.

— Отлично.

— И, — голос Кестрел дрогнул, — если я выйду замуж, то за того, кого выберу.

— Разумеется. Подойдет любой валорианец из нашего общества.

«Справедливо», — решила Кестрел.

— Я согласна.

Генерал влажной рукой потрепал ее по щеке.

— Хорошая девочка.

*

Кестрел шла по коридору. Ночь перед возвращением отца она пролежала без сна, а перед закрытыми глазами стояли три карточки с пчелами, нож Айрекса и ее собственный. Она думала о том, сколько власти ощущала в одной ситуации и сколько беспомощности во второй. Она рассматривала свою жизнь как раздачу карточек «Клыка и Жала». Верила, что видит нужную линию игры.

Она забыла, что это отец научил ее играть в карты.

Кестрел чувствовала, что только что заключила очень невыгодную сделку.

Она прошла мимо библиотеки, но затем остановилась и вернулась к открытой двери. За ней вытирали пыль домашние рабы. Они помедлили при звуке ее шагов и посмотрели на девушку — нет, уставились, будто на ее лице отпечатались все совершенные ею ошибки.

Лира, миловидная девушка с зеленоватыми глазами, произнесла:

— Миледи…

— Ты знаешь, где Кузнец?

Кестрел не представляла, что заставило ее использовать это прозвище Арина. Лишь сейчас она поняла, что ни с кем не делилась настоящим его именем.

— В кузне, — робко ответила Лира, — но…

Кестрел развернулась и пошла к дверям в сад.