нас очень много воинов и мы будем со всеми дружить, при соблюдении нашей выгоды и безопасности, и войны мы не боимся… даже хотим её – вы слабы, а хорезмийцам сейчас не до нас – у них война с персами»: сказал Миркен. Хан, улыбаясь сказал: «Всё правильно и что же тебе ответил наместник?». Миркен сказал, что наместник был очень недоволен, но при этом считает, что перед лицом монгольской угрозы всем надо срочно договориться о союзе всех племён и родов под единым командованием. «Значит Тараз не будет, угрозой силы, требовать дань – это хорошо. Нам надо срочно заказать скототорговцам три сотни быстроногих персидских коней и посадить на них лучших воинов – они будут моей личной охраной под командованием старшего стражника Сиюка, родом из кочевья моего младшего сына – у него здесь нет родственников и друзей»: сказал хан, поглаживая чашу. Молге встала рядом с ханом и сказала: «У Мунака очень много денег, золота и ценностей их надо использовать на укрепление войска, крепости, а людям раздать скот – лучше за приплодом будут ухаживать. Казначеем можно назначить Чжень, так как она грамотная и у неё нет здесь родственников, а у Брадобрея, итак, много забот». Хан закончил совет словами: «Ну что же все предложенное я одобряю, а теперь пойдёмте посмотрим на скелет хана – пускай ойраты проведут сами обряд захоронения – по своим обычаям». У закрытой комнаты встали стражники и все вышли за ворота крепости, где уже собралась толпа людей. Хан сказал Молге: «Позови Чжень и сходите в комнату с ценностями – найдите, умершего хана, печать, жезл, нагрудный ямшан, саблю и принесите мне сюда». Чжень была уже среди людей и отыскивала останки родителей мужа Журы – Молге позвала её с собой в крепость. Уже слышались причитания над останками родственников, а умершего хана узнали по богато украшенному халату и расшитым золотом сапогам, но никто не оплакивал его – все родственники умерли с ним. Молге, улыбаясь, сказала Чжень: «Теперь ты будешь казначеем у хана и не вздумай присвоить себе хоть одну монетку – тебя жестоко казнят, но ты можешь пользоваться моей старой одеждой и украшениями из моего сундука. Да, и побыстрее поправляйся – ты должна понравиться хозяину». Чжень ответила, что к воровству не приучена, а нравиться никому не хочет: «Я мужа жду… Но пересчитаю, взвешу всё ценное и запишу на пергамент». Так, болтая, они пришли к охраняемой комнате. Молге сказала страже, что Чжень казначей и может заходить сюда в любое время, без всяких объяснений. Молодая женщина быстро нашла ханские знаки власти и украшения его старшей жены. Молге сказала, что ничего лишнего брать не надо, до распоряжения хана и они вышли, закрыв дверь. Все вещи отдали хану, а он подозвал старейшину ойратов и сказал громко: «Вот перстень-печать – он теперь твой, а ямшан, жезл и саблю положите в могилу хана. Похороните его с родственниками по вашему обычаю и пусть каждый ойрат высыплет на его могилу два десятка кожаных мешков земли. Сейчас принесут пергамент о продаже Кулана и земли, и ты поставишь своей рукой оттиск печати под своей подписью». Старейшина поклонился хану. «Вам всем дарю скот из моих отар и табунов – ухаживайте и увеличивайте его поголовье – дань хорезмийцам платить больше не будите, но надо готовиться к возможной войне с монголами. Воины пусть выберут себе здоровых молодых коней из моих табунов»: добавил хан. В толпе послышались радостные крики одобрения словам хана. После постановки оттиска печати на пергамент, стали расходиться.
Через несколько дней в предгорье появился большой курган и рядом несколько поменьше. Таков был конец войны с хорезмийцами и на этой земле закрепились кидани, но на всех просторах, от холодных восточных гор и до гор тёплых земель шло непрерывное перемещение племён и родов из-за страха перед монголами. Заключались союзы и сливались вместе мелкие ханства, прекратились набеги на соседей – страх подошёл к границам кочевий и диктовал новые условия жизни. Полным ходом шло и восстановление крепости Кулан – за деньги были наняты мастера строительства из Тараза и Самарканда. Умельцы охотно приехали на заработки, где еще и хорошо кормили бесплатно. В крепости поселился и сам Мунак со всей прислугой. Помещения отделывали и украшали рисунками, мозаичными полами. Молге заняла большую комнату возле покоев хана. Персидскими коврами были застелены буквально все полы, а вдоль стен стояли сундуки и столы, заваленные всякими предметами, на разрисованных стенах висело оружие, два больших зеркала – серебряное и бронзовое. Молге подошла к зеркалу и скинула с себя одежду, поглаживая живот подумала: «Скоро и халат не скроет округлый живот, да и появились еле заметные пятна на лице – ношу мальчика под сердцем и это очень радостно для меня, но пора действовать». Служанка Чжень очень пригодилась ей и в цитадели от неё была бесценная польза – под её руководством выравнивались внутренние стены и украшались рисунками, а мальчик превносил оживление и беззаботный смех в жизнь цитадели. Чжень любила носить красивые наряды и украшениями хозяйки пользовалась со вкусом знатной женщины. Молге часто думала, глядя на неё, что хан обязательно скоро позовёт её для развлечения и растирания спины, суставов. Молге уже заметила, что он часто рассматривает её и всякий раз, заметив Молге, отводил в сторону глаза – слишком уж манящий, косой, взгляд был у Чжень. Хан даже как-то сказал, что ей он списывает все долги, а за будущее сына пусть не волнуется. «Вот и хорошо, я ему сделаю предложение, отдохнуть троём на реке и сегодня же – попался Старый Бык… от такой утехи ни один мужчина не откажется…»: приняла решение Молге. «Кто же из нас красивее?»: думала Молге, глядя в зеркало. Для молодой и горячо любимой женщины, быть отодвинутой от источника благополучия её жизни – смерти подобно. Молге позвала Чжень и дала указание: «Поставьте шёлковый шатёр у впадения Карасу в озеро, сама оденься в моё красивое платье, укрась себя лучшим серебром и золотом из моего сундука – надо хозяину поднять настроение. Возьми кальян и много вина – останемся втроём и я, а может и ты будем танцевать, петь для него. Не думай о пропавшем муже – четыре уже года, как его нет и надо поставить могильный камень, в память о нём – мертвые не должны мешать жизни живых». Чжень вышла, а Молге пошла к хозяину в покои. Увидев его лежащим на подушках, рассмеялась, засунула
