Лёд - Владимир Сорокин

– У тебя верхняя губа классная. – Илона счастливо коснулась пальцем его губы.

Песок

12.09.

Склад торговой фирмы «Каргос». Новоясеневский проспект, д. 2

Большой полукруглый ангар, множество ящиков и упаковок с продуктами питания. На четырех упаковках с овощными консервами лежал метровый лист толстой фанеры. Вокруг листа на ящиках сидели и курили:

Володя Солома – 32 года, среднего роста, плотного телосложения, брюнет, хмурое, малоподвижное лицо с маленьким сломанным носом, короткая дубленка.

Дато – 52 года, пухлый, маленький, лысый, с круглым, всегда усмехающимся лицом, белый плащ нараспашку, белый свитер тонкой вязки, шелковая бежевая рубашка с высоким воротом, брюки белой кожи, золотые часы «Tissot», золотой браслет, золотой перстень с рубином.

Хмелев – 42 года, среднего роста, худощавый, шатен, лицо худое, узкое, спокойно-озабоченное, серо-стальная куртка, синяя тройка, белая рубашка, голубовато-красный галстук.

Зазвонил мобильный Хмелева.

– Да. – Он приложил его к уху.

– Подъехали, – сообщил голос.

– Сколько?

– Шесть… семь человек на двух машинах.

– Значит, пропусти только Слепого и пару быков.

– Понял.

Дато кинул окурок на бетонный пол. Наступил лакированным черным ботинком:

– Они вдвоем не дотащат.

– Это их проблема, – пробормотал Хмелев.

– Чего, по-нормальному? – шмыгнул носом и встал Солома.

– По-нормальному, Вова, – шлепнул себя по пухлым коленям Дато.

Дверь отворилась. В ангар вошел Гасан Слепой: 43 года, маленький, щуплый, смуглый, лысоватый, горбоносый, в черном кожаном пальто. Вслед за ним с трудом вошли двое крепышей с увесистым металлическим кофром.

Дато встал. Шагнул навстречу Гасану. Они обнялись. Дважды коснулись щеками:

– Здравствуй, Дато.

– Здравствуй, дорогой.

Двое опустили кофр на пол.

– Ставьте сюда. – Дато показал маленькой пухлой рукой на фанеру.

Двое подняли кофр. Поднесли. Поставили. Фанера треснула. Но выдержала.

– Садись, дорогой, – кивнул Дато.

Солома придвинул к ногам Слепого ящик с макаронами.

– Дато, пусть все уйдут. – Слепой расстегнул пальто.

– Почему, дорогой?

– Есть базар.

– Это мои люди, Гасан. Ты же знаешь их.

– Я знаю их, Дато. Но пусть они уйдут.

Дато переглянулся с Хмелевым. Тот кивнул.

– Хорошо, дорогой. Сделаем, как ты хочешь. Идите, подышите.

Хмелев, Солома и те двое вышли. Гасан опустился на ящик. Устало потер щеки. Дато стоял молча.

– Я передумал, Дато, – проговорил Гасан.

– Не понял. Что ты передумал?

– Я не продаю.

– Почему?

Гасан сцепил замком руки. Тронул большими пальцами кончик острого горбатого носа:

– Так… не продаю. И все.

Дато усмехнулся сильнее обычного:

– Я не понимаю тебя, Гасан. Почему ты не продаешь? Цена не устраивает? Ты хочешь больше?

– Нет. Цена старая. Она меня всегда устраивала.

– Так в чем же дело?

– Ни в чем. Просто – не хочу.

Дато внимательно посмотрел на него:

– Что с тобой, брат? Ты что, заболел? Или у тебя проблемы?

– Я не заболел, братан. И проблем у меня нет. Но продукт я не продаю.

Дато помолчал. Достал золотой портсигар. Достал сигарету. Неторопливо закурил. Прошелся. Повернулся к Гасану:

– А зачем же ты принес продукт, если не хочешь продавать?

– Чтобы показать тебе, братан.

– Я видел его раньше. И не раз.

– А ты пасматри еще раз. Пасматри внимательно.

Гасан встал. Открыл замки на кофре. Откинул металлическую крышку. Под ней была белая пластмассовая крышка. Гасан потянул ее. Она открылась. Под ней находился холодильник. Он был полностью засыпан песком.

Дато на миг замер с сигаретой в губах.

– Теперь ты понимаешь, Дато, почему Гасан не хочет продавать тебе продукт?

Дато смотрел на песок:

– Теперь понимаю.

Гасан подошел к нему вплотную.

– У нас крысы завелись, братан. Жирные, блядь, крысы.

– Трактор знает? – спросил Дато.

– Нет пока. На хера ему знать?

Дато сунул руку в песок. Пошарил. Зачерпнул горсть. И с силой швырнул на пол:

– Басота!

– Но это точно не пильщики.

– А кто тогда? Твои?

– Моих я знаю. И они меня. Я руку отрежу.

– Руку… руку… – Дато гневно сплюнул. – Свои тоже крысятничают. Бляди! Басота! Гасан, ищи сам. Я к блондинам не поеду. Я деньги верну. И все.

– Погоди, братан.

– Чего годить? У тебя закосили – твоя проблема. Поедешь к ним сам на терку.

– Не пыли, братан. Это не моя проблема. Это наша проблема.

– Ни хуя! У тебя зацепили, а я при чем?

– При том, что крыса живет в твоем доме.

– Чего? Какая, бля, крыса?

– Жирная. И спит у тебя. И хлеб твой ест.

Дато в упор посмотрел на него.

Гасан порылся по карманам. Достал круглую деревянную табакерку. Закрыл крышку холодильника. Открыл табакерку. В ней был кокаин. Он отсыпал кокаина на крышку. Достал костяную трубочку и пластиковую карту.

– Давай попылесосим, братан. Я уже третьи сутки не сплю.

– А что же тогда… крыса? У меня? Ты за базар отвечаешь?

– Отвечаю, Дато.

– И кто это?

– Не спеши.

– Чего, бля, не спеши? Кто это?

Гасан быстро растер кокаин картой. Отделил две толстые линии. Протянул Дато трубочку:

– Давай, братан.

Дато взял трубку. Наклонился. И быстро втянул ноздрей свою линию. Вернул трубку Гасану. Тот вставил ее в свой горбатый нос. Медленно втянул половину линии в одну ноздрю. Затем остаток – в другую.

– А как ты узнал? – шмыгал носом Дато. – Ты же с моими никогда не терся. Как ты узнал? У меня что, стукло сидит?

– У тебя нормальные пацаны, Дато.

– Ну, кто, ёптеть?!

– Погоди. – Гасан отделял еще две линии. – Давай добьем. И я скажу, как делать надо.

– Делать… делать… На! – Дато пнул картонный ящик. Из дыры посыпалась гречневая крупа. Гасан втянул свою линию. Дато махнул рукой:

– Не хочу.

Гасан втянул вторую линию. Убрал табакерку с трубкой. Вытер нос платком.

– Значит, давай так сделаем. Это закроем. И ты понесешь к себе.

– На хера мне песок?

– А пусть твои думают, что все нормально.

– А бабки?

– Ты мне дашь кейс. А бабки вынешь.

– Ну?

– Ящик отвезешь к себе. А потом начнем охоту на крысу.

– Так ты знаешь или нет – кто?

Гасан приблизился. Шепнул ему на ухо.

– А лед у него?

– Нет.

– А где лед? У блондинов уже?

– Нет. Нет, Дато. Лед у тебя дома.

Дато в упор смотрел на него:

– Чего? Где?

– В морозилке.

– У меня?

– У тебя, у тебя, Дато.

– И кто это сделал?

– Твоя Наташа.

Bosch

21.00.

Квартира Дато. Малая Бронная, д. 7

Просторная кухня. Белая мебель. Дорогая утварь. Позолоченная кастрюля с водой на огне.

На мраморном полу лежал связанный Апельсин: 29 лет, рыжеволосый, с массивным телом бывшего спортсмена.

В углу сидела Наташа: 26 лет, красивая, длинноногая, в разорванном розовом платье. Ее рука была прикована наручниками к батарее.

За столом сидели Дато и Гасан Слепой. Рядом стояли Лом и Пека: широкоплечие, мускулистые, с небольшими бритыми головами и толстыми шеями.

Перед Дато стояла ополовиненная бутылка водки «Юрий Долгорукий». Гасан растирал на тарелке порцию кокаина.

Дато налил себе водки. Выпил. Неторопливо закурил. Посмотрел на Наташу:

– Я, бля, одного не пойму. Хоть убей ты меня, хоть зарежь. Что тебе не хватало?

Наташа молчала. Смотрела на ножку стула.

– Из говна тебя поднял, брату твоему помог, матери помог. На Карибы возил, одел как, блядь, принцессу Диану. Ебал каждый день. Чего не хватало?

Наташа молчала.

– Да. Бабы – загадка, – выпустил дым Дато. – А, Гасан? Третий раз на крысу нарываюсь. Что такое?! Судьба, блядь?

– Не знаю, брат. – Гасан втянул носом порцию. – Может, и судьба.

– Потом, я, бля, ни хера в понятие не возьму: ну, запарила бы ты лед в объезд, ну, срубила бы полсотни. Но а потом что? Что потом? Куда б ты делась? В землю, что ли, зарылась? Или что, полсотни – это такие большие бабки для тебя?

Наташа молчала.

– Дато, оставь ее, – вытер нос Гасан. – Баба всегда на вторых ролях.

– Век живи – век учись… – Дато стряхнул пепел. Посмотрел на кастрюлю: – Ну, чего, закипела?

Пека заглянул в кастрюлю:

– Закипает.

Апельсин заворочался на полу. Лом прижал его ногой:

– Лежать.

– Дато, гадом буду, это не моя идея. Гадом буду, – забормотал Апельсин.

– Гадом ты не будешь. – Дато покосился на его рыжую вспотевшую голову. – Гадом ты уже стал.