На суше и на море. Выпуск 4 (1963 г.) - «На суше и на море»

– Ага,- сказал Михаил, чувствуя себя в чем-то виноватым. - Теперь понимаю…

Оказывается, эта девушка не так уж глупа. Ему захотелось ободрить ее.

– Проект Кедрова победит, - убежденно сказал он. - Мы поможем все - и ты, и я, и много-много других людей.

– Это было бы замечательно! - порывисто воскликнула Аура, но выражение ее глаз не изменилось. Они по-прежнему оставались серьезными, чуть грустными. Но где-то в глубине зрачков жили острый интерес и любопытство. Михаил понял, что она изучает его.

Металлический голос объявил о посадке в меркурианскую ракету. Ее гигантский корпус уже плавно поднимался носом в зенит вместе со стартовой колонной.

– Пора, - произнес Соколов. - Пожелай мне спокойного перелета. И привет Кедрову! Его проект победит, - повторил он.

Аура пристально посмотрела на него, молча протянула узкую сильную руку…

– Наконец-то выбрались из ада! - сказал Кедров. - Где же секция?

Михаил молча указал на далекую россыпь огней, видневшуюся сквозь прозрачный корпус Универсона. Они перевалили через торосистый гребень, образованный глыбами твердого аммиака, проехали несколько километров по волнистой равнине и уткнулись в подножие кос-мотронного вала.

Кедров и Михаил еще не успели застегнуть шлемы, как снаружи нетерпеливо застучали по корпусу.

– Это ты, Макролев? - спросил Михаил, высунув голову из наружного люка и силясь разглядеть что-нибудь в темноте.

– Так точно, ваше степенство, - ответил снизу молодой голос.

– Вольно, - с улыбкой сказал Михаил громадному детине в блестящем термоскафандре. Это был Лев Грушин, лучший инженер-монтажник секций Космотрона. За рост и комплекцию меркурианцы прозвали его Макро-львом. - Все дурачишься?

– Виноват, товарищ главный… Обознался. Думал, к нам старик Саваоф прикатил. Уж больно машина чудная. А кто там еще?

– Кедров.

Макролев обрадованно почесал пластмассовым пальцем воображаемый затылок скафандра:

– Это очень кстати. Кедров нужен нам даже больше, чем Саваоф.

– Как дела? - спросил Михаил, давая дорогу Кедрову.

–Восьмой раз проверили секцию, - удрученно сообщил Макролев. - Сверху донизу. Но не можем ничего сделать. Энергия уходит, как вода в решете.

– А где твои монтажники?

Макролев кивнул на светлячки, ползавшие над их головами по цилиндрическому телу Космотрона:

– Полный комплект. Сто двадцать человек.

Кедров и Михаил поднялись по винтовой лестнице на гребень Космотрона и заглянули в огромный, как котлован, люк. Даже сквозь пластик шлема в лицо их пахнуло слабым теплом, исходящим от волноводов и энергоприемников. Иногда мрак, царивший в недрах Космотрона, озаряли вспышки, похожие на сполохи в темную летнюю ночь.

– Они возникают через каждые пять минут, - прозвучал в шлемофоне Михаила чей-то голос. - С поразительной точностью…

Он оглянулся. Позади и выше него стояли монтажники, похожие в своих тяжелых скафандрах на сказочных богатырей, Их фигуры смутно чернели на фоне звездного неба.

– А сейчас загорится конус, - сказал другой монтажник. И действительно, вскоре последовала серия вспышек. Затем, как бы сквозь оболочку секции, наружу просочилось странное сияние. Оно имело вид опрокинутого конуса, упиравшегося вершиной в гребень Космотрона. Внутри свечения ритмически пульсировали зелено-желтые вихри, пронизанные светлыми нитями. Размытое основание перевернутого конуса терялось где-то в высоте.

– Что это может быть? - спросил Макролев. Кедров напряженно размышлял. Михаил видел, как по его лицу разливается болезненное выражение, словно он преодолевал какой-то скрытый недуг.

После длительного раздумья Кедров попросил отвести монтажников к Универсону и вызвать по радио роботов, бесстрастно ожидавших приказаний внизу, у подножия Космотрона.

– Что ты задумал?

– В секцию проникли те же самые геоны… Только они преобразовались в какую-то новую энергетическую форму. Надо их изгнать.

– Смотри ты! - удивился Макролев. - А мы ломали голову. Оказывается, очень просто?!

– Не совсем так, - сказал Кедров. - Попробую рассчитать. Беда в том, что геоны обладают всепроникающей способностью. Впрочем, пойдем.

И они отправились в Универсон, чтобы проделать необходимые расчеты на машине. Между тем роботы, подчиняясь радиокомандам Макролева, спустились в Космотрон. Несколько часов подряд они передавали Кедрову результаты измерений, по которым тот набросал картину скопления геон-материи.

Кедров работал с невероятной быстротой и четкостью. Михаил едва успевал записывать команды машине. На синем экране проектора то и дело возникали массивы двоичных чисел, а натренированный мозг Кедрова тут же переводил их на язык почти непонятных Соколову формул и уравнений. И снова Михаил с суеверным страхом подумал, что способности “корифея” превосходят все мыслимые границы человеческих возможностей. Словно Кедров на сотню лет опередил нормальный ход социальной эволюции.

– Все! - сказал Кедров. Внезапно он замер, опустив руки. Потом сделал знакомое движение пальцами у виска, словно пытаясь поймать что-то ускользающее. В его глазах было огромное напряжение. - Вот только решу сферическую гармонику…

Его бас угасал. Он подпер голову руками и некоторое время молча сжимал виски. Потом медленно положил пальцы на клавиши биоконтактного проектора.

– Сейчас… Сейчас…- Он преодолел оцепенение и мгновенно решил сложнейшее уравнение четырехмерного анализа. Энергичным движением руки набросал схему и встал: - Вот цепь истечения! Геоны преобразуются в электронный ток. Роботы станут антеннами. В конце геон-распада они сгорят… Зови монтажников!

Но Михаил выразил сомнение:

– Мне кажется, какая-то часть геон-материи останется в Космотроне. Почему так, не могу объяснить, но я уверен в этом…

– Что ты предлагаешь? - перебил Кедров.

– Размонтировать секцию. Привезти из ГАДЭМа новые блоки и собрать их заново.

– Ты определенно устал! - сказал Кедров с внезапным раздражением. - Расчеты, основанные на моей теории, верны!

Соколов пожал плечами. Его поразил непримиримый тон Кедрова - всегда спокойно-добродушного, терпеливого, уравновешенного. “Что с ним?” - подумал он.

– Я докажу! - гневно прогудел Кедров, неправильно истолковав жест Соколова. Выхватив из ячейки микрофильмы и поочередно вкладывая их в проектор, он говорил, говорил… Напряженно звучал его голос, лились формулы, цифры, свидетельства крупнейших физиков. На экране бесконечной чередой проходили невыразимо сложные уравнения. Чувствуя, как у него трещит голова, Михаил перестал понимать Кедрова… - Ведь так? Верно? - бросал тот ему в лицо.