Малыш от бывшего (СИ) - Победа Виктория

Вздохнув, Аня все же рассудила, что нет ничего плохого в том, чтобы Ник довез их с Андреем до дома. Все же такси еще нужно было дождаться, а Андрюша и без того температурил, хоть и храбрился, стараясь не волновать любимую мамочку. Уже у машины Ник, невзирая на Аню, ее молчаливые протесты и многозначительные взгляды, подхватил Андрюшу на руки и усадил в детское кресло, купленное, судя по всему, для крестницы Варшавского.

До дома Ветровой молодые люди вновь ехали в гробовой тишине, которую время от времени нарушал Андрюша, задавая Нику те или иные вопросы. Даже несмотря на свое состояние, малыш увлеченно слушал ответы Ника, а Аня лишь недовольно поджимала губы. Нужно было быть слепой, чтобы не заметить, как мальчик, словно подсознательно тянулся к Варшавскому. Сложно было не увидеть связь, мгновенно образовавшуюся между малышом и его отцом. И Ане эта связь абсолютно точно не нравилась. Сын — все что у нее было, самое дорогое и ценное в ее жизни, а Варшавский — потенциальная опасность, от которой необходимо избавиться в кратчайшие сроки.

— Спасибо, что подвез, дальше мы сами, — обратилась к Нику Аня, когда он припарковался недалеко от ее подъезда.

Ник только криво усмехнулся, и не проронив ни слова, вышел из машины. Ане все это совсем не нравилось, и то, что ее сын вновь оказался на руках у Варшавского, и то, как малыш прижимался к мужчине, обхватив маленькими ручками его шею, — Ане тоже не нравилось. Шумно вздохнув и уговорив себя не устраивать скандал ради спокойствия собственного сына, девушка развернулась и засеменила в сторону подъезда. Не оборачиваясь, вошла в подъезд, подошла к лифту и нажала кнопку. Ник, с Андрюшей молча следовали за девушкой.

Ане совсем не хотелось пускать Варшавского даже на порог своей квартиры, потому что это ее обитель, ее крепость и никак иначе, а Ник здесь чужак и ему совершенно точно не рады. От очередной колкости Аню остановил лишь факт, что на руках у Варшавского удобно устроился ее сын. Впустив Варшавского в квартиру, она указала на детскую, куда Ник отнес уже порядком умотавшегося Андрюшу и последовала за ними. В детской Аня быстро переодела сына в пижаму и уложила на кровать. Ник тем временем вышел из комнаты и набрал номер знакомого врача, у которого, естественно, среди знакомых имелся и педиатр.

— Я вызвал врача, — сообщил Ник, когда Аня вышла из детской.

— У нас прекрасный педиатр и тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело, Ник? Спасибо тебе, что подвез, но тебе пора и врача не надо, я вызову своего, — скрестив руки на груди, девушка всем видом показывала Варшавскому, что ему здесь явно не рады и делать ему в квартире Ветровой нечего.

— Ань, давай без этого, наш сын болен, я никуда не уйду и, кажется, я уже тебе все сказал на этот счет, давай хотя бы один день обойдемся без споров, ладно? Он и мой сын тоже.

— Он…

— Хватит, Ань. Наши отношения — это наши отношения, сына они касаться не должны. Я переборщил с напором, признаю. Но и для меня было шоком узнать, что у меня, оказывается, есть сын! — Ник чуть повысил голос, но вовремя осознал, что вновь наступает на старые грабли. — Извини. Я тоже переживаю. У меня нет цели переворачивать с ног на голову вашу жизнь, я просто хочу принимать участие в его жизни. Я и так потерял четыре года, и, если ты думаешь, что я не жалею, то ты сильно ошибаешься. Больше всего на свете я хотел бы видеть, как рос мой сын, как он впервые пошел, как заговорил. И да, по ночам я бы тоже с радостью не спал, потому что это, черт возьми, мой сын.

— Ты сам…

— Перестань, я знаю, что ты скажешь. Мы оба совершили ошибки в прошлом, этого не изменить, но ребенку нужен отец и как бы твой…этот…его не любил, родным он ему не станет. Просто дай мне возможность видеть, как растет мой сын, на твоих условиях.

Аня слушала Ника не прерывая, смотрела на него, выискивая хоть какой-то намек на фальшь в Варшавском, но, кажется, таким потерянным она его еще не видела. Девушка даже не стала уточнять, какую такую ошибку в прошлом совершила она. Ведь это Ник исчез, а потом женился на другой, не сказав ни слова.

— Посмотрим, — неопределенно произнесла девушка и, развернувшись, пошла на кухню.

Одна часть девушки вопила о том, что нужно гнать Варшавского поганой метлой, другая же хотела верить в то, что Ник действительно хочет присутствовать в жизни сына. В голове Анны роилось множество вопросов и противоречий.

— Если ты посмеешь причинить ему боль, я тебя уничтожу, Ник, я сделаю все, чтобы разрушить твою жизнь, — включив чайник, Аня повернулась к остановившемуся в дверном проеме мужчине. — Это не пустые угрозы. Если, наигравшись, ты решишь, что с тебя хватит, лучше проваливай сейчас.

— Ань, — Ник сделал несколько шагов, оказавшись слишком близко в Ветровой.

— Даже не думай, — прошипела девушка. — Я не послала тебя лишь потому, что Андрей по какой-то совершенно неясной мне причине, неосознанно тянется к тебе. К Вите он привыкал достаточно долго, а ты… я не знаю почему… но я тебя предупредила, Варшавский, ты пожалеешь, если сделаешь ему больно.

Ник так и не смог произнести ни слова, лишь всматривался в изменившиеся черты Ветровой, больше не видя в ней ту забавную девчонку с пухлыми щечками и россыпью веснушек по обеим сторонам маленького, чуть вздернутого, носика. Она изменилась, действительно изменилась.

Игру в гляделки нарушила мелодия звонка. Так ничего и не сказав, Ник пошел встречать врача, а Аня вернулась к сыну. Спустя несколько минут в комнату вошел высокий мужчина, средних лет, в сопровождении Ника. Осмотрев и послушав разбуженного малыша, доктор похлопал того по плечу и обратился к родителям.

— Повода переживать я не вижу, обыкновенная простуда. Мальчику нужен покой, обильное питье и крепкий сон. Температуру мы сейчас собьем, но вам нужно будет ее контролировать, если поднимется снова — собьете, я все напишу.

Аня только головой покачала, она-то знала, что поднимется. Девушка прекрасно знала особенности организма своего сына, и в этом он был точной копией отца. Порой, Аня задавалась вопросом: как же так вышло, что сын не взял от нее ровным счетом ничего?

Проводив врача, девушка снова уложила Андрюшку в постель, укрыла одеялом и, дождавшись, пока малыш уснет, вернулась на кухню, где молчаливо ждал Ник с кружкой горячего чая.

— Будем надеяться, что он проспит до утра, — начал разговор Ник.

— Не проспит.

Варшавский поднял голову, посмотрел удивленно на Аню.

— Он болеет точно также, как болел ты. Температура сбивается ненадолго и снова поднимается, так что через несколько часов он проснется. Это будет долгая ночь, он слишком похож на тебя, — усмехнулась девушка, сама не понимая, зачем вообще все это сказала.

— Ну он же мой сын, — улыбнулся Ник.

— Ты сам все разрушил, Варшавский…

Николай сжал кулаки и попытался абстрагироваться от слов Ани, потому что ни черта подобного не было. Разрушила как раз все она, когда растоптала их отношения своим предательством. Пришлось захлопнуть рот, чтобы их него не полилось все, что накипело, потому что сын был важнее всех, всех недомолвок. И пусть глотку драло от желания прокричаться на тему «кто виноват», мужчина задержал дыхание и перевел нечитаемый взгляд на девушку. 

—Может надо его в больницу…если поднимется температура. Я так паникую, когда он горит, это ужасно просто, — Аня заломила руки, глаза при этом увлажнились, и весь запал мужчины сошел на нет, стоило только увидеть заплаканные глаза девушки. 

Удар под дых, к которому он никак не был готов. И должен же чувствовать злость, а самому хочется в охапку Аню сгрести и стереть эту печаль с лица, сейчас уставшего и изнуренного от проблем. И почему он сейчас всматривался в нее как будто никогда в жизни не видел, почему заострял внимание на родинке над губой, почему так тщательно скользил взглядом по раскосым глазам и пушистым ресницам? Почему? 

Больших трудов стоило сейчас заставить себя прекратить рассматривать ее, а просто быть тем самым Ником, который когда-то запретил себе о ней лаже думать. Но все это было явно до того, как он узнал о наличии ребенка. А сейчас все менялось со скоростью света, и его реакция тоже.