Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Наша тайная слава - Тонино Бенаквиста

Наша тайная слава - Тонино Бенаквиста

Читать онлайн Наша тайная слава - Тонино Бенаквиста

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 37
Перейти на страницу:

Начальник отделения вдруг вспомнил, что человек, державший его пленником своих откровений, отрекомендовался ему как автор текстов песен, словесник, и это определение принимало теперь неожиданное значение. Словесник — террорист, наделенный даром слова. Или ностальгический больной хроническим недержанием речи. Или болтливый невротик. Пока этот человек-который-так-страдал-в-детстве доберется до того, как стал взрослым и богатым, он наверняка подыщет и другие определения.

— В общем, во мне угнездился страх, и для того, чтобы познакомиться поближе, повоевать друг с другом, а также примириться, у нас в запасе была вся моя оставшаяся жизнь, но к этому я приду несколько позже. Пока я в своей постели, ищу выхода из этого ужаса. От простого избиения я бы наверняка оправился, но в данном случае меня подвергли линчеванию, как врага общества, я возбудил коллективную истерию, жажду мщения, во мне увидели объект ненависти… И вот чем отличается ребенок от взрослого: нельзя ненавидеть ребенка до такой степени, чтобы пожелать растоптать его ногами, потому что, если он все-таки уцелеет, вы уже никогда не заставите его верить в волшебные сказки, в супергероев, в чудеса, магию, смех, в большие надежды, в белых кроликов и поборников справедливости в маске, в будущее, в утешение матери, в покровительственную руку отца, в дружбу, в братство между народами, в равенство с рождения, в свободу быть тем, что ты есть. Он не будет верить уже ни во что и не почувствует себя в безопасности нигде. Все последующие дни, каждый раз, когда кто-нибудь из родителей входил в мою комнату, я притворялся, будто поглощен чтением какого-либо романа, чтобы оправдать свою немоту, свою оцепенелость, и держал открытую книгу перед глазами, хотя был не способен узнать ни одну букву, зацепиться за малейшую фразу. Пышущий энергией мальчуган, изобретатель вечного двигателя, открыл в себе неподвижность. Неподвижность стариков, монахов и лежачих больных. Поди знай, что претерпели медлительные люди, чтобы стать такими медлительными, и, если речь идет о естественном ритме мудрости, поди знай, каким извилистым путем они к этому пришли! Тихий ребенок — это тот, кто потерял веру. Созерцательный ребенок — это тот, кто уже не желает быть центром вселенной. Ребенок, который не играет, предпочитает восторгам скуку.

Банкир стал опасаться, как бы и его дочь тоже не потеряла веру.

— И вот как-то утром, которого я так опасался, мне пришлось оставить свою немоту, чтобы вернуться в мир живых, но за восемь прошедших дней этот мир стал уже совершенно не похож на тот, что я знал; апокалипсис миновал, превратив мою маленькую улицу, застроенную пригородными домиками, в груды развалин. С портфелем в руке, я шел по обломкам, прокладывая себе путь через кладбище руин, заваленных телами несчастных, не успевших сбежать.

Клиент прервался и подождал реакции, ловя взгляд банкира, погруженного в свои мысли, но тот ничего не слышал, кроме последних слов, без малейшего представления о контексте.

— Наверное, это было ужасно, — рискнул откликнуться он, едва выйдя из своего отупения.

— Я просто хотел убедиться, что вы меня слушаете.

Пойманный с поличным банкир попросил его продолжать.

— Собственно, у меня сохранилось одно точное воспоминание о моем первом выходе. Каким бы странным это ни показалось, я чувствовал себя в шкуре заключенного, подавшегося в бега. Чтобы не быть узнанным, я жался к стенам своего квартала, выбирал наименее людные улицы и, чтобы последним пройти в школьные ворота, подождал за уличным фонарем, чтобы исчезли стайки учеников, медливших перед уроками. В классе я вел себя как виноватый, и если помню это довольно точно, то лишь потому, что с тех пор всегда жил с наваждением, что на меня покажут пальцем. Затаившись в глубине класса, я готовился к самому ужасному испытанию — встретить взгляд моих мучителей. Каждая жертва и страшится, и ищет встречи со своим палачом, и причины принудить себя к этой новой пытке весьма непросты. Прежде всего потребность найти в его глазах то, что осталось от твоего достоинства; ты предпочел бы увидеть там раскаяние, сожаление, что зашел так далеко. Хочется показать ему, что он уже не страшен тебе и что ты не дашь сделать из себя козла отпущения. Но есть и еще кое-что в напряженности этого взгляда: ты хочешь показать ему, что твое чувство чести было сильнее потребности в мщении и что ты ничего не сказал миру о своей боли.

О, помолчал бы он о своей боли в моем собственном мире, поймал себя на мысли банкир.

— Эта встреча состоялась через несколько часов, по дороге в столовую, когда я столкнулся с блондинчиком, нанесшим первый удар. Казалось, он ничуть не удивился и, мельком взглянув в мои потухшие глаза, пошел своей дорогой, поскольку заметил невдалеке двух своих сообщников, которые опустошали миску жареной картошки, прежде чем сесть за стол. Я готовился к худшему, но эта развязка зашла гораздо дальше: они просто забыли. Пока я на своем ложе страдания мечтал покончить с этим, эти три подонка жили и смеялись, запускали бумажные самолетики, прижимались к своей матери, играли с отцом, воровали шоколадки, обжирались жареной картошкой, а главное, без малейшего усилия, без малейших угрызений совести стерли из памяти свое веселое остервенение, с которым уничтожали меня. У меня — потрясение, стихийное бедствие. У них — всего лишь минута разрядки, о которой они не сохранили ни малейшего воспоминания.

Банкир подумал на мгновение, что речь идет об идеальном эпилоге. Но это была просто пауза.

— Вечером после своего возвращения в школу у меня возникло искушение поверить, что жизнь вошла в свою прежнюю колею и что после хорошей ночи сна мой недуг рассеется наконец. Но не тут-то было — утром я все еще изводил себя, и на следующий день, и на следующий. Отныне пришлось терпеть еще и это, скрывая от посторонних глаз. Не мог же я навязать своим родителям больного, испытывающего отвращение к жизни сына, попасть в разряд неврастеников. Пришлось жить тайной жизнью, отягощенной бременем, которое невозможно ни с кем разделить. В возрасте, именуемом трудным, я стал в глазах и своих близких, и сверстников меланхоличным мальчуганом, замкнутым по самому расхожему определению, и, слыша, как его произносят все, понял, что я выиграл партию — сумел сдержать недуг. Чтобы предохранить себя от внешних угроз, я ограничил свои выходы из дому, чувствуя себя в безопасности только в своей комнате. Через окно я слышал голоса игравших на улице детей, иногда так зазывавших меня присоединиться к ним, но я знаком руки давал понять, что слишком занят. Ну что ж, вскоре призывы умолкли… Я ждал летних каникул, словно морской ветер должен был унести мои страдания. Потом ждал наступление отрочества с его обещаниями метаморфоз. Но и в этом новом теле маленького мужчины ничто из прежней механики навязчивых состояний не оставило меня. На мое шестнадцатилетие родители, в противоположность всем прочим, захотели подарить мне скутер, чтобы я начал выходить на улицу, не все время сидел взаперти, расширил поле своей деятельности, присоединился к компании сверстников. Но этому нежданному подарку я предпочел электрогитару — она представлялась мне единственным транспортным средством, пригодным для моих неподвижных странствий, тем, что было способно перенести меня в самые отдаленные края.

В этом пункте банкир не мог с ним не согласиться. Какую битву пришлось ему выдержать со своей дорогой дочкой, чтобы запретить ей скутер, о котором она мечтала. И речи быть не может! Слишком опасно! Еще один повод для конфликта, который они с трудом преодолели только через год или два. Чтобы стереть это дурное воспоминание, отец решил подарить своей дочери «мини-купер». В случае успешной сдачи экзамена это станет наградой. В случае провала — утешением. Машину должны доставить на этой неделе — цвета лаванды, который был заказан нарочно для малышки.

— Все подростки нуждаются в музыке, чтобы выстроить себя, они видят в ней высший смысл, говорят о ней с серьезностью и страстью, как позже будут говорить о политике. Для меня же речь шла, скорее, о некоей терапии, поскольку я заметил, что, когда целыми днями царапаю струны своей гитары, недуг оставляет меня в покое. Я стал следовать слишком экстравагантному для паренька моего возраста принципу: работать до изнеможения, чтобы сбежать от себя самого. Надо было видеть, как я, склонившись над инструментом и держа учебник по сольфеджио перед глазами, целыми днями повторял один и тот же аккорд, пока мать не начинала умолять меня найти другой. За эти долгие месяцы ученичества я понял, что всю жизнь буду прилежным трудягой, чернорабочим и что стрекоза во мне будет всем обязана муравью, который ее поносит. Едва вернувшись из школы, я бросался к своей гитаре — своей скребнице — и начинал обдирать об нее пальцы, пока меня не охватывало дивное успокоение, которого я дожидался целый день. Я нашел противоядие, которое позволяло мне продлить среднюю продолжительность жизни. Прошел Новый год. А учась в следующем классе, я встретил «Вошь попули».

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 37
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Наша тайная слава - Тонино Бенаквиста торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит