The офис - Андрей Донцов

Приветствовали друг друга вопросом:

– Выдержал?

– Выдержал. Они пытали меня, жарили лук, подкладывали в биг-тейсти помидорчик, но я не сдался.

И с сожалением смотрели на искалеченную пирсингом молодежь, черной стайкой сидевшую на металлических стульях и подбиравшую из-под носа официантов недоеденные ценности.

Возвращаться домой, шагая по темной Москве вчетвером из баров, – тоже было сподручнее. Смутное время. Когда один – совсем опасное. Вчетвером – нормально.

На трибунах услышали, как фанаты в Москве распевают песню «Если с другом вышел в путь – веселей дорога. Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями – много». Это ж фанатская культура совсем другого уровня. Не то что в Ярославле. «Нету смелее наших ребят, ребята в синей форме сегодня победят! „Шинник“ Ярославль!» Такие слова тем, кто старше двенадцати, и повторять-то стыдно. Как говорится, «столько не выпить!». А тут, пожалуйста, целый сектор: «Эй! Эй! Эй! Что нам снег, что нам зной, что нам дождик проливной, когда мои друзья со мной».

Через три недели они чувствовали себя в Москве уже настолько комфортно, что иногда напевали эту песню, возвращаясь домой в пятницу ночью. Хороший город. Если держаться вместе – жить можно.

В книжке Рабинера прочитали, что на тренировке романцевского «Спартака» – в уже далекие двухтысячные годы Глушкова восхищала эта команда – была очень интересная традиция. Когда мата стало совсем много – футболисты начали обращаться друг к другу по имени-отчеству с преувеличенным чувством такта.

Мата у четверки становилось все больше и больше – коммунальный быт и типичное нежелание им заниматься располагали, и Глушистому это не нравилось. Ввели правило – расписали штрафы за каждое слово. Набор слов первой категории брани – триста рублей за каждое, второй категории – двести, ругательства любого другого плана, в том числе ласковые производные с матерными корнями – по сто за каждое слово. Через неделю стала не квартира, а дом образцового содержания.

– Что же вы, Денис Викторович, опять посуду не помыли за собой, ваше дежурство на этой неделе…

– Позвольте-позвольте, Александр Георгиевич, вы же мне одно дежурство еще с прошлого месяца должны…

– Ну, это вы, Денис Викторович, заблуждаться изволите, ей-богу! Я дежурство еще в прошлую среду отработал, когда вас после дискотеки тошнить изволило, я ночью полы мыл. Вон спросите у Дмитрия Павловича, зачет это или не зачет.

Разговаривать так всем нравилось, девушек приводило в восторг, однако симпатии оставались симпатиями – эротических приключений в Москве не прибавлялось… точнее, они были, но опирались в основном на знакомых с родной земли.

Визиты в родной Ярославль два раза в месяц были обязательным условием московского существования. Именно там проверялась на крепость идея миграции, ибо каждое возвращение оттуда было словно первым отъездом. А внимание, которое получали там они и, главное, – чувство уверенности в себе, своей избранности, собственной решимости и значимости, придавали необходимую подпитку их мужской неотразимости.

Особенно это касалось тех дискотек на окраинах, куда они опасались ходить, будучи студентами. Теперь там к ним по-другому относились. А девушки, подросшие соплячки, таяли как свечки, глядя на их внешний вид и слушая их приезжие московские разговоры.

Они искренне сочувствовали тем приезжим из далеких регионов стран и мест, кто был лишен постоянного подтверждения собственного статуса в виде регулярных поездок на родину. В этом плане Ярославль, с его четырьмя часами на поезде «Савва Мамонтов», испохабленном, конечно, фанатами столичных клубов, был почти идеальным местом.

Когда появилась у них первая служебная машина и была взята в кредит вторая, стало совсем все просто и весело. Из родного города можно было возвращаться в период студенческих каникул двумя машинами по четыре человека в каждой, угощая очаровательных спутниц по дороге коктейлями из водки с соком.

Кто думает, что из поволжских городов лишь Нижний Новгород способен выделять из своих рыночных торговых рядов будущих красавиц, ошибается. И Самара, и Ярославль, как и любой город Поволжья, в этом не отставали. Надолго никто из девушек в их квартире не задерживался, потому как все-таки четыре живущих человека – это не два и не три.

И потом, постоянные командировки, ради которых их и брали на работу, все-таки имели место быть. В среду они садились за кальяном – все, кто присутствовал в этот момент в Москве, и строили планы покупок. Закупать продукты и бытовую химию приходилось тем, кто отсутствовал и не заполнял список: в наказание.

Шопинг становился для них тоже легким занятием, ибо все делилось на четверых. Как все это потом разделять, они не думали, предполагая, что ничего трудного в этой арифметике не будет.

Так в их квартире появились огромный телевизор, домашний кинотеатр, куча DVD, но самой знаковой и объединяющей стала покупка соковыжималки. Процесс нехитрого кулинарного творчества и постоянной заботы о витаминном балансе своих друзей захлестнул на месяц. В час ночи, несмотря на то что витамины уже капали из ушей, в магазин отправлялся кто-либо за свежей морковкой, в два – за апельсинчиками. Коктейли из всех возможных тропических фруктов смешивались на их тесной кухне и делились на четыре равные доли. В какое-то время они перестали пить.

После того как в их полку убыло – сбежал Тема Кузнецов, – они сняли трешку на Сухаревской, и их условия жизни стали совсем привлекательными. Двадцать минут пешком до Арбата и отдельная комната у каждого. И в соседях друзья.

А с Темой все было просто – не выдержал искушения. Предложили ему на такую же зарплату возглавить в родном Ярославле филиал. Дело не в том, что в Москве расходы больше, – уставать человек начал от ритма дорог московских, да еще командировок бесконечных. Ну и сошел с дистанции.

Не сказать, что оставшаяся троица долго уговаривала беглеца. Для порядку попрессинговали немножко. Задавали вопросы:

– Что ты будешь делать через три-четыре года? К чему будешь стремиться? Возглавить филиал конкурентов с зарплатой на три тысячи больше? Мы здесь мучаемся ради более далеких перспектив.

На что Тема отвечал:

– Спасибо, друзья, но я уже все для себя решил. У меня там девушка – мы будем рожать.

Пили ром и текилу. Но Тема, хотя и хмелел, твердил все одно и то же:

– Мы совсем скоро будем рожать.

После распития двух бутылок виски с колой, вариант ответа сократился до «Отстаньте – мне рожать».

Замену выбывшему бойцу искать не стали, хотя просились вступить в «банду штурмовиков» многие, особенно выпускники родного вуза – ярославского филиала Московского экономико-строительного. Но три тоже число хорошее. Тем более что предложений по трехкомнатным квартирам существенно больше, чем по четырехкомнатным.

У каждого своя комната. У каждого свой диван из «ИКЕИ». Жизнь налаживалась.

Такая прямо пошла череда праздников, поводов и событий. Каждый ведь, кто с родины приезжает в Москву в командировку или в отпуск проездом – из Ярославля самолеты ведь за границу не летают,-считал своим долгом остановиться у нашей троицы и провести полночи в разговорах за жизнь, пробки и сраный гламур.

А затем наступил и главный праздник страны – с елкой и мандаринами. Празднуя год своей московской жизни, они вспомнили свои студенческие посиделки и заговорили о том, какой халявы они пожелали бы друг другу в следующем столичном сезоне.

– В нашей фирме директор по маркетингу съездила в командировку в Бразилию на сорок два дня. С командировочными 150 евро.

– Сорок два дня? На… По какой причине так долго, Денис Викторович?

– Выбирала фактуру для съемок ролика. Кастинг актеров, кастинг места… Говорит, была сложная задача – подобрать цвет лазуревой воды, чтобы он по оттенку совпадал с цветом нашего логотипа. Сидели каждое утро с колеровочным веером у воды и записывали, как меняются оттенки в зависимости от времени дня и интенсивности ветра.

– Ни хрена себе! Что ж за работа такая? Где же справедливость-то, Господи?

– Ну, вообще-то она любовница одного из учредителей. Н у, все равно халява, согласитесь.

– Конечно. Это идет!

Накурившийся Денис Викторович высовывался в форточку, размахивал пропуском на работу и кричал: «Халява, приди к нам!»

Дальше в беседу вступал Дмитрий Павлович:

– Ну, мне даже тяжело против такой халявы выступить со своей темой. Тут рассказывали про наших конкурентов, вяло загибающихся на рынке, – к нам на работу пришел один парнишка от них. Ну и мой портрет халявной работы вкратце таков: я директор филиала, а все руководители у меня настоящие эстонцы. Хед-офис в Таллине, а я тут один. Ну, штат у меня – человек двадцать…

– А смысл в чем, Палыч? В Таллин бесплатно ездить?

– А вот смысл как раз в настоящих эстонцах, не тех настоящих, которые должны жить в Канаде и только в Канаде, как заверял кто-то из классиков, а настоящих по всем раскладам. Чтобы звонили и спрашивали: «Не могли бы вы, Дмитрий Павлович, немного подумать и порассуждать о перспективах рынка. Мы вам вышлем форму через месяц, там несколько граф в табличке – так вот, вы ее заполните через квартал и пришлите нам». И все это с настоящим эстонским акцентом. «Мы тут прочитали электронное письмо, которое вы нам прислали в конце года, интересные там содержатся мысли». Врубаешься, о чем я, а, Викторыч?