Искатель. 1987. Выпуск №1 - Владимир Рыбин

— Вот, мать, нового квартиранта тебе нашел…

— Ты кого в дом привел? — опомнясь, закричала она.

— Да погоди ты, мать, — заторопился я. — Понимаешь, дня на два, не больше… Ну, переночевать парню негде!

— Как негде? — Маленькая, кругленькая, она куталась в шаль, как от холода, сверкая глазами то на меня, то на Гришу. — Санитарный день, что ли, в вытрезвителе? Да что ж это за напасть такая! То кутенка подберет хромого, то алкаша!..

— Да с горя он, мать! — закричал я. — Ну, несчастье у человека, понимаешь? Жена из дому выгнала!

Что-то дрогнуло в лице матери

— Прямо вот так и выгнала? — с подозрением спросила она.

— В чем был! — истово подтвердил я. — В чем квартиру ремонтировал — в том и выгнала!

— Так надо в суд подать, на раздел, — все еще недоверчиво сказала мать.

— И я ему то же самое говорю! А он, дурак, хочет, чтобы как мужчина — все ей оставить!..

— Вот мерзавка! — негромко, но с чувством сказала мать, приглядываясь к Грише. Выражение лица ее постепенно менялось. — И что ж вам так с женами-то не везет, а?.. И парень, видать, неплохой…

— В нашей бригаде работает, — вставил я. — В понедельник мы с Валеркой Чернопятовым попробуем ему общежитие выбить…

— Ох, дети-дети, куда вас дети?.. — вздохнула она и пошла в комнаты, снимая на ходу с плеч непригодившуюся парадную шаль. — Ладно, постелю ему…

Еще раз удивил меня Гриша Прахов Под тряпьем у него оказалось чистое белье, вроде даже импортное. Лохмотья его я сразу же решил выбросить и поэтому обыскал. В кармане брюк обнаружился временный пропуск на завод и двадцать три копейки, а за прорвавшейся подкладкой пиджака — в целлофановом пакете — военный билет, свидетельство о рождении, аттестат и паспорт.

Документы я, конечно, проверил. Все вроде на месте: серия, номер, фотография — Гришкина, не перепутаешь. И в военном билете — тоже, только Гриша там помоложе и пополнее. Вот ведь чудик, а?

На всякий случай я заглянул и в аттестат, посмотрел, на какой он планете ума набирался. «Полный курс Нижне-Добринской средней школы…» Далекая, видать, планета…

Я снова завернул документы в целлофан и, кинув пакет на стол, сгреб в охапку тряпье на выброс.

Вот не было у бабы хлопот…

ГЛАВА 4

Во всяком случае, церемониться я с ним не собирался.

Из глубокой предутренней синевы за окном только-только начали еще проступать черные ветки и зубчатый верх забора, а я уже вошел в малую комнату и включил свет.

— Подъем! — скомандовал я в полный голос, и Гриша, оскалясь, сел на койке. Рывком.

Секунду он сидел напружиненный, с широко открытыми невидящими глазами, словно ждал чего-то страшного. Не дождавшись, расслабился и с легким стоном взялся за голову.

— Трещит? — не без злорадства спросил я.

С огромным удивлением Гриша оглядел комнату: вязаный половичок возле кровати, настенный матерчатый коврик с избушкой и оленями, две гераньки в горшочках на узком подоконнике

Потом он заметил лежащий на столе рядом со стопкой мелочи целлофановый пакет и беспокойно завертел головой.

— Нет твоего тряпья, — сказал я. — Выкинул я его, понял? Наденешь вот это.

И бросил ему на колени свой старый коричневый костюм. Ну как — старый? Новый еще костюм, хороший, просто не ношу я его.

Гриша отшатнулся и уставился на костюм, как на кобру.

Светало быстро, завтракали мы уже без электричества. Несмотря на мои понукания, Гриша ел, как цыпленок, стеснялся, молчал.

— Опытом бы поделился, что ли… — буркнул я наконец. — Куда ты ее потом дел?

— Кого? — испугался он.

— Я тебе сейчас дам «кого»! Бутылку вчера в «Витязь» пронес?

— Нет, — быстро сказал он.

— Как это нет? Ты же лыка вчера не вязал, Гриша! До других планет доболтался!

— До других планет? — в ужасе переспросил он.

— Ага, — сказал я. — До других планет.

Гриша отложил вилку. На лбу его блестела испарина.

— Но ведь ты же сам заставил меня пить этот… коктейль… — жалобно проговорил он.

За дурака меня считает, не иначе.

— Гриша, — сказал я, — коктейль был безалкогольный. В «Витязе» вообще спиртного не подают.

— Но я же не знал!.

— Не знал, что коктейль безалкогольный, и поэтому окосел?

— Да!

«На шестой пресс! — подумал я. — И чем скорее, тем лучше! Сегодня же подойду к Валерке, пусть что хочет, то и делает, но чтобы Гриши этого в бригаде не было!..»

— Ладно, — бросил я. — Давай посуду вымоем — и вперед. Пора…

Переодевшись в рабочее, я вышел из бытовки и сразу был остановлен Люськой.

— Говорят, ты новичка у себя поселил? — спросила она.

— А кто говорит?

— Ну кто… Аркашка, конечно.

— Ты ему как-нибудь крюк к, каску опусти — может, болтать поменьше будет, — посоветовал я и хотел идти, но Люська опять меня задержала.

— Неужели правда? Аркашка говорит: приютил, в свое одел…

— Ну, приютил! — раздражен, бросил я. — На груди пригрел! Тебе-то что?

— Ничего… — Она отстранилась и с интересом оглядела меня исподлобья. — Просто спросить хотела… Ты его из соски кормить будешь или как?

Вот язва, а? Язвой была — язвой осталась. С детства.

— Так я что, перебил его у тебя? Ну забери — у себя поселишь.

— Дурак! — вспыхнув, сказала она. Повернулась и гордо унесла куда-то свой орлиный нос.

Интересно, под кого ты, Люсенька, клинья подбить решила: под меня или под Гришу? Если под меня, то предупреждаю заранее: бесполезно, я не Бехтерь, я тебя, лапушка, насквозь вижу. Тебе ведь нос чуток выпрямить — и лицо у тебя станет совершенно Наташкино. И словечки у тебя Наташкины то и дело проскакивают. И предательница ты, наверно, такая же, как она… Вообще чертовщина с этими лицами. Взять хоть Ирину из универмага — мордашку ей слегка вытянуть, и опять получается Наташка. Как сговорились…

С такими вот интересными мыслями я подошел к прессу. Только-только принял оборудование у третьей смены, как Сталевар зычно оповестил:

— Бугор на горизонте! Эх, а веселый-то, веселый!..

Я посмотрел. Действительно на каменной физиономии приближавшегося к нам Валерки Чернопятова оттиснуто было что-то вроде удовлетворенности. Он коротко кивнул бригаде и, приподняв тяжелый подбородок, остановился перед Гришей.

— Пошли, Григорий, — как бы с сожалением сказал он. — Переводят тебя от нас на шестой пресс.

Гриша беспомощно оглянулся на меня. Я отвернулся к прессу и, нахмурясь, принялся осматривать новые, недавно поставленные ножи. Потом не выдержал и, бросив ветошку, подошел к нашим.