Опередить дьявола - Мо Хайдер

Звонил Кори. Он был в здании, в каких-то десяти метрах от нее. Сейчас откроется дверь, и он отчетливо услышит в стылом воздухе ее звонки. Палец снова потянулся к красной кнопочке, поколебался, нажал на зеленую.

— Привет, — радостно воскликнула она, прячась за угол лицом к стене и затыкая ухо пальцем. — Как все прошло?

— Ну, как… — Голос Кори звучал устало, раздумчиво. — Обычная история. Ты где?

— Где? Я… дома, где же. А что?

— Дома? Я тебе звонил на домашний. Ты не слышала?

— Нет, я… была на кухне. Готовила ужин. Возникла пауза.

— Мне перезвонить, сэкономим бюджет?

— Нет! Нет, Кори… не стоит. Ты разбудишь Эмили.

— Она спит? Еще нет шести.

— Ну… завтра нам в подготовительную, сам знаешь. — Она замолчала.

Им предстояла сдача документов. Эмили была уже в том возрасте, когда она вполне могла рассказать вечером отцу, что они уезжали из дома. Джэнис далеко зашла в своем вранье. Как бы это ей не аукнулось. Она сглотнула.

— Ты уже едешь?

Повисла пауза. Потом он спросил:

— Джэнис? Ты уверена, что ты дома? Больше похоже на то, что ты на улице.

— Конечно, дома, где ж еще. — Пульс у нее зашкаливал. Выброс адреналина такой, что аж в пальцах покалывало. — Кори, я должна идти. Она плачет. Я пошла.

Она нажала на красную кнопку и привалилась спиной к стене. Дышала учащенно, ее трясло. Мозг распирало от мыслей. Столько разных мыслей. Надо будет сочинить историю, будто они с Эмили вспомнили, что в доме что-то кончилось, — молоко, кофе, не важно, — и незапланированно поехали в магазин. А в доказательство она должна по дороге что-то прикупить. Или сказать, что Эмили здорово разревелась, пришлось срочно погрузить ее в машину и покатать по окрестностям, пока не успокоится, как они это делали, когда в младенчестве ее мучили колики. Следовало незамедлительно возвращаться домой и подготовиться, сделать ложь похожей на правду. Но она не может взять и уехать, проделав весь этот путь. Она должна увидеть Клер.

Взяв себя в руки, она снова выглянула из-за угла. И тут же отпрянула. Дверь открылась. Из здания выходили люди, звучали голоса, свет из прихожей падал на мостовую. Она накинула капюшон стеганой куртки и, опустив его пониже, опять выглянула. Вышла женщина в летах, в долгополом клетчатом пальто, с очень коротко стриженными седыми волосами, а за ней другая, в коричневом пальто с поясом. На Клер ни одна из них не тянула. Староваты. И мужеподобны. Тут дверь распахнулась шире, и вышел Кори, на ходу застегивая куртку. Он шел бочком, что-то говоря высокой и худой востроносой женщине с очень светлыми прямыми волосами. Она была в длинном кожаном пальто и сапогах на приличном каблуке. Она смеялась, слушая его. На крыльце она остановилась, замотала шею шарфом. Кори, уже успевший сойти на тротуар, обернулся к ней. Из клиники вышли еще двое. Женщина что-то сказала, Кори в ответ пожал плечами. Потер нос, озабоченно озираясь.

— Что такое? — В стылом воздухе голос женщины прозвучал отчетливо, как колокольчик. — В чем дело?

Кори помотал головой.

— Ничего. — Он продолжал оглядываться, как будто что-то обдумывал. Потом поднялся на пару ступенек, взял женщину за локоть, приблизив к ней лицо, и что-то шепнул.

Она нахмурилась и подняла на него глаза. Он еще что-то сказал, тогда она растопырила четыре пальца и тут же весело ими помахала.

— Как скажешь, — произнесла она с улыбкой. — Как скажешь, Кори. Увидимся через неделю.

Кори отошел от нее, продолжая озираться через плечо. Он вытащил из кармана ключи от машины и зашагал прочь. А его женой овладела паника. Джэнис почти бегом устремилась к своему «ауди», на ходу нащупывая в сумочке ключи. Еще издали она осознала: что-то не так. Сердце заколотилось глухо и мощно. Ее машина стояла метрах в двадцати, под уличным фонарем. И Эмили там не было.

— Эмили? — прошептала она. — Эмили?

Она помчалась к машине, уже не заботясь о том, что ее могут увидеть. Шарф куда-то улетел. И она чуть не выронила ключи. Подбежав, бросилась к окну и прильнула к стеклу.

Эмили играла с Джаспером на полу между сиденьями. Отстегнулась и сползла вниз. Они с куклой словно о чем-то разговаривали. Девочка изумленно вытаращилась при виде перекошенного лица своей мамы. Джэнис привалилась к машине, держась за сердце.

— Мам! — закричала ей Эмили через стекло. Она уже подпрыгивала на заднем сиденье. — Мам, догадайся, что случилось!

Набрав в легкие воздуха, Джэнис подошла к передней двери, залезла внутрь и повернулась к дочке.

— Что? Что случилось, солнышко?

— Джаспер укакался. Прямо в штаны. Ты купила ему подгузники?

— Магазин закрыт, солнышко. — Она попыталась улыбнуться. — Так что подгузников я не купила. Уж прости. Пристегнись, дорогая. Мы едем домой.

«Слава богу, мне не предложили вина, — подумал Кэффри. — Хватило бы одной капли, и меня бы вывернуло наизнанку от этих кошмарных мыслей по поводу молочного зуба, который я чуть не проглотил».

Миссис Фосс, не в меру любознательной соседке, похожей на птицу в домашних тапочках и в двух вязаных свитерах сразу, скрывать было нечего. Двадцатиминутная беседа с ней окончательно его в этом убедила. В час дня она оставила на пороге домашний пирог с другими подношениями. Подумала, что стучать неловко, ведь сказать-то нечего. Она полагала, что ее скромные подарки говорят сами за себя. Из всего этого следовало: между часом и тремя угонщик проник в сад и затолкал молочный зуб в одно из двух отверстий в пироге, которые миссис Фосс проделала ножом, чтобы пирог быстрее остыл.

Скиталец прав: этот человек умнее всех, с кем ему, Кэффри, до сих пор приходилось иметь дело. Тут-то он и принял решение увезти приходского священника и его семью из этого дома как можно скорее.

— Ненавижу. Ненавижу! — Дело происходило в подсобке. В глазах Филиппы горела неприкрытая ярость. Лицо побелело, пальцы сжались в кулаки. Через открытую заднюю дверь можно было видеть офицера из службы поисковиков-кинологов с двумя домашними собаками на сворках, которого так и подмывало вмешаться в этот горячий спор. — Как вы смеете?!

Кэффри вздохнул. Ему понадобились два часа и десяток звонков, чтобы, во-первых, санкционировать переезд, а во-вторых, подыскать семье временное пристанище. В результате пришлось старшим детективам, приехавшим по обмену опытом из Голландии, освободить квартиру для заезжих высоких гостей, что расположена в тренировочном крыле главного штаба полиции. И вот семья стояла на пороге в верхней одежде, со всеми своими вещами.

— Филиппа, с собаками все будет хорошо, я тебе обещаю, — сказал Кэффри.

— Их нельзя оставлять с незнакомыми людьми! — На глаза навернулись слезы. — Тем более в такой момент.

— Послушай, Филиппа, — сказал он со всей возможной деликатностью. Он понимал, что от него требуется особая осмотрительность — только не хватало, чтобы истеричная девица поломала ему весь сценарий. Две вызванные им патрульные машины уже стояли наготове на задворках, недоступные для всевидящей прессы. Как только машины подъедут, семью надо быстро погрузить и увезти, прежде чем репортеры сообразят, что здесь, собственно, происходит. Пресс-секретарь, которого спешно вытащили из игровой комнаты в Брислингтоне, где тот метал дротики, уже выступал перед представителями главных СМИ. Угонщик вычислил дом Брэдли по фотографиям в местных газетах. Вот такой интересный симбиоз, и если репортерская братия рассчитывает на сотрудничество с полицией, ей придется отказаться от дальнейшего освещения ситуации вокруг семьи Брэдли. — Вы не можете забрать собак. На конспиративной квартире нельзя жить с домашними животными. За ними присмотрят кинологи. Ты должна понять, насколько все серьезно. Человек, который увез твою сестру…

— Да?

Кэффри потер лоб. Ему хотелось сказать «умнее всех, с кем мне до сих пор приходилось иметь дело. Умнее и вдвое, если не втрое, извращеннее».

— Ты можешь взять одну собаку. Одну. Вторую заберет кинолог. О’кей? Но ты отнесешься к этому серьезно, Филиппа. Обещаешь? Ради твоих родителей. Ради Марты.

Она поглядела на него угрюмо, ее крашеные черные волосы закрывали половину лица. Ее нижняя губа подрагивала, и Кэффри показалось, что она сейчас закричит. Или начнет пинать все подряд в подсобке. Но нет. Почти неслышно она выдавила:

— Ладно.

— Которую?

Она посмотрела на собак. Те выжидательно смотрели на нее. Спаниель постучал хвостом об пол, видимо, посчитав, что этот разговор является затянувшейся прелюдией к уличной прогулке. Только сейчас, когда колли стояла рядом со спаниелем, Кэффри обратил внимание, какая она старенькая и слабая.

— Софи.

Услышав свое имя, спаниель оживился, хвост заработал, как метроном.

— Спаниель?

— Она настоящая сторожевая собака, — сказала Филиппа, словно оправдываясь, и забрала у кинолога поводок. — Она будет нас охранять.