Либеральный Апокалипсис - Сергей Чекмаев

— Не совсем, Сева. Ньюйоркцы и прочие лондонцы не исчезают. Они становятся теми, кого ты обозвал вампирами.

— Это что — ваша… работа?

— Эта работа начата твоим отцом и продолжена корпорацией «Сирл». Он действовал из научного рвения — и это, конечно, его извиняет, — ребята из «Сирл» ради бабок. Но итог таков: поверхность пространства-времени проткнута как решето, и из глубины мира лезут некие… создания.

— Паразиты?

— Грубо. Они ведь вступают с людьми в симбиоз. Кому от этого хуже?

— Стать коконом для какого-то беса — это разве не хуже?

— Я бы не стала употреблять слово «бес». Скажем, это иная форма жизни, протекающая за пределами нашего мирка. Могу предположить, что отдельные ее особи извергаются некой маткой… Неаппетитно, но нужно уметь вовремя перейти на сторону тех, кто сильнее, а красоту потом наведут медийщики — им за это деньги платят. Эти создания из Посленастоящего вполне настроены на сотрудничество. Не надо переживать, что они кого-то немного обидели, человечество должно теперь играть пассивную роль. От этих гостей его не защитят ракеты и прочие пухи, оно бессильно, потому что сгнило. Тебе ли этого не знать?

— Это вроде того, что индейцы были беспомощным мясом перед западными завоевателями?

— Вроде того, только не столь брутально.

Ее умелая рука опустилась ему на затылок, и он ощутил ласку, скрытую в ее пальцах.

И вдруг Джэд исчезла. Сева не сразу понял, что посох-клюка матушки Ефросиньи выдернул тетю Ядвигу из машины. Когда надо, инокиня появлялась внезапно и развивала мощность не меньшую, чем трактор.

— Не все сгнило Божьей милостью, — решительно заявила матушка Ефросинья.

Однако тетя исчезла ненадолго. Когда она появилась вновь, ее платье уже лопнуло, кожные покровы приобрели прозрачность, так же как и остальная плоть, приметны были только ягоды глаз, стебли яичников и что-то обвившееся вокруг позвоночника. Тетя потянулась к Севе, его кровь забурлила, готовая выплеснуться наружу, чтобы напитать вампира, атакующего из Преднастоящего. Но волна сорвала Кречетникова с тверди и швырнула словно в водоворот. Вместе с тварью они закружились в вихре, а потом провалились вниз. Когда было уже видно жерло воронки, она бесстыдно раскинула ноги, из ее лона вышел длинный шип, сияющий как расплавленное серебро. В последний момент Сева вывернулся из ее объятий, протянул здоровую левую руку к тетиному позвоночнику, обвитому червем, сорвал его и бросил вниз…

Может, век, а может, и мгновение он находился в пустоте, серебристой, рассеченной сияющими прожилками, как мрамор. Он висел в ней, не чувствуя тела, не слыша своего дыхания, потом стал «всплывать» в светоносных потоках. Смутные тени оформлялись, становились резче, и наконец он оказался в привычном окружении.

Матушка Ефросинья смотрела на него столь широко открытыми глазами, что, казалось, они занимают пол-лица. Наконец она подытожила:

— Ты сделался совсем прозрачным, будто растворился в серебристом тумане. Но я молилась, и ты стал возвращаться.

— Я был… вроде беса?

— В наших монастырях не занимаются «демонологиями». Но я подумала, что бесы так не страдают, ты не из них… А Господь Бог не мог оставить тебя беззащитным перед ними, поэтому дал тебе особые силы.

Послышался шум двигателя. По звуку Сева узнал «Лендкрузер» темирхановцев.

Вот машина остановилась, и из нее вышло несколько людей. Кто-то из них дал очередь по Севе и матушке Ефросинье. Пока перелет.

Вдруг «Ландкрузер» превратился в огненный столб, и к «Паджеро» подкатило горящее колесо. Не выстрелил больше ни один из темирхановских боевиков, успокоились разом. А совсем рядом с джипом Сева увидел нескольких солдат, почти невидимых, передвигающихся быстро и бесшумно. Судя по экипировке — ВДВ. Один из десантников, видно, и засадил из гранатомета в темирхановский внедорожник. А метрах в тридцати из переливов сумрака возникла огромная боевая машина — экранолет, от дыхания ее могучего мотора завибрировал воздух.

Здоровяк-офицер, появившийся рядом с «Паджеро», постучал по капоту и поднял зеркальное забрало шлема.

— Елки, да это ж мой бывший командир, майор Марков, — выдохнул Сева.

— Да, парень, хватит тебе воевать одному. И матушке пора вернуться к молитвам, — сказал вместо приветствия офицер.

— Товарищ майор, Владимир Николаевич, откуда вы?

— Правительство ввело в Шалшыке чрезвычайное положение. Моя рота снова оказалась самой мобильной.

— Наконец наступит мир, в человецех благоволение, — радостно произнесла инокиня.

— Не думаю, матушка. Завтра наступит Армагеддон.

Дмитрий Володихин

Все животные

Уолтер Перси опаздывал всюду и всегда. Не от беспамятности и не от анархических склонностей, а от раздумчивой натуры. Тело йотуна и лицо Портоса сочетались у него со склонностью к философскому созерцанию. А если человек готов двадцать минут с восторгом созерцать синицу как совершеннейшее творение природы, скажите на милость, куда он успеет к назначенному сроку?

Разумеется, Уолтер не имел ни единого шанса прибыть к отходу дирижабля «Фридом» вовремя. Тем не менее, охрана захлопнула двери пассажирской гондолы прямо за его спиной, а не задолго до его прибытия, как случалось многое множество раз.

Хорошо, когда твой старший брат — педант и скептик. Иной раз он тихонько залезет в твой айфон и переставит время на полчаса вперед, хотя ты вроде ничуть не задерживаешься и тревожиться абсолютно не о чем.

Старт Уолтер пропустил.

Легкое тело первого рейсового дирижабля на маршруте Дувр — Дюнкерк дрогнуло, освобождаясь от сцепки с причальной платформой. Все приглашенные глазели в окна, а Уолтер бродил между столиками, отыскивая свободное место. Дуврский замок проплыл мимо, салютуя воздушному дредноуту фейерверком, а Уолтер все никак не мог сесть. Лишь когда небесный тихоход миновал линию прибоя и полетел над волнами Канала, он заметил незанятое кресло.

Собственно, целых три незанятых кресла. У иллюминатора — миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой и оливковым загаром. Руки — тонкие, как у девочки, острый подбородок, тонкие губы и совсем не девичья грудь. Собственно, все, кроме груди, оставляло впечатление загорелого перочинного ножика. Место рядом с нею и еще два места напротив пустовали.

— Позволите?

Незнакомка повернула к нему лицо. Какие же у нее глаза! Огромные, темные. То ли глубоко-карие, то ли просто черные. Уолтер никогда не видел ничего подобного. Разве только в детских снах, грезя об эльфийской принцессе и тому подобной ерунде…

Женщина разглядывала Уолтера, не отвечая на его вопрос. Мгновение уходило за мгновением. Пауза стала неудобной. А потом и просто неприличной.

Рядом со столиком появился невысокий субъект в идеальном старомодном пиджаке.

— Все нормально, господин Дракон. Я ничего не имею против.

Субъект дематериализовался.

— Прошу вас.

Уолтер сел. Посмотрел в иллюминатор. Море как море, очень красиво. Нда.

Незнакомка продолжала неотрывно смотреть на него. Вид за иллюминатором утратил всякую привлекательность, толком не набрав ее… Уолтер медленно перевел взгляд из заоконья на странную брюнетку. Это ничуть ее не смутило.

Какое-то время они боролись взглядами.

— Да, у меня превосходная грудь. Кстати, я вас знаю. Ваш сетевой ник — «sir knight_111». Вы написали книгу «Война с китобоями», и ее даже издали — большая редкость по нынешним временам. Уолтер Перси, не так ли? Не понимаю, когда это писателей, да еще «зеленых», стали приглашать на презентации новых транспортных средств? Вы что, написали книгу о дирижаблях?

— Я вас не знаю, прекрасная дама, я ничего не знаю о дирижаблях, и я написал две книги, а не одну. Пять лет назад, в 2025-м, я выложил в сеть главный мой труд — «Интеллект китов». Но его оценили только специалисты. А заметили почему-то вторую книгу: там мало сказано дельного, зато много — о потасовках с китобоями, с полицией и с бугаями из служб безопасности рыболовецких компаний. Должно быть, людям не хватает мордобоя, и им становится не так горестно, когда они узнают, что мордобой не ушел из нашей цивилизации навсегда. И — да, ваша грудь мне нравится. Жаль, что значительная ее часть скрыта под платьем.

Тут она смутилась первый раз. На лице ее, почти непроницаемом, появилась тень… не то чтобы стыда, а, скорее, непонимания.

— Что вам от меня надо? Скажите честно. Я терпеть не могу как бы случайных знакомств.

— Ничего. У мужчины я потребовал бы извинений за бестактность, но у женщины не стану.

— Вы сексист?

— Если хотите, да.

— Ваше вызывающее поведение вам не поможет. Я уже твердо решила: чего бы вы ни попросили, это вам не достанется.

— Отлично! Теперь давайте выпьем по чашечке покоя с ломтиком хрустящего молчания.