Честь - Гумер Баширов

Нэфисэ забралась на трактор и стала за спиной у Гюльсум.

— Все готово, Гюльсум, миленькая, — сказала она спокойно. — Ты только погоняй своего коня. Тебя на стане уже ждут. Все будет так, как ты пожелаешь, было бы только поле хорошо обработано.

Гюльсум обернулась к Нэфисэ и повела тонкими бровями. Трактор взревел и тронулся с места.

— Это мы и без намеков знаем, товарищ бригадир! — отрезала она.

Нэфисэ улыбнулась и, нагнувшись к уху Гюльсум, пропела ту самую частушку, которую сложили про нее еще в школе:

Цветик мой, Гюлей, Гюлей,Только тысяча на нейЖелтеньких веснушек!Будь их даже миллион —Цветик мой, Гюлей, Гюлей,Всех мне девушек милейВ нашем Байтираке!

Гюльсум действительно была вся в веснушках, поэтому ее иногда и называли пестрым воробышком. Она не выдержала и прыснула.

На бригадном стане их встретили Хаерниса и Ильгизар.

«Молод для прицепщика», — подумала Гюльсум об Ильгизаре. А уж Хаерниса давно была известна своей медлительностью. Однако Гюльсум промолчала. Она проверила сцеп, хорошо ли скреплены бороны, потом окинула взглядом участок, примечая каждую ложбинку, каждый взгорбочек.

— Ладно, участок как будто ничего, — проговорила она и, вероятно увидев поднимавшихся снизу Зэйнэпбану и Карлыгач, повернулась к Нэфисэ: — Ты что же это, решила на лошадях боронить?

— Хотела тебе немного облегчить работу.

Гюльсум недовольно покачала головой:

— Нет, подружка, я ждать твоих козявок не могу. Они, может, целую неделю будут копаться. А я кончу до полудня. Потом пройду культиватором и еще раз пробороню. — Она взглянула на часы. — Если завтра к полудню закончу...

— Начнешь сразу же сеять? В договоре ведь так и записано. А то у меня земля начнет подсыхать, Гюльсум, миленькая!

Гюльсум посмотрела с улыбкой на бригадира и, покачав головой, пошла к трактору.

— Тебя, видно, неспроста бригадиром поставили. Все законы знаешь... — Она села на трактор и окликнула Ильгизара: — Ну, джигит, покажи-ка мастерство, прицепи свое стадо!

Ильгизар побежал, легко прыгая между борон, и прицепил их к трактору. Трактор тронулся. Полтора десятка борон, охватив пространство шириною с улицу, покачиваясь, как на волнах, двинулось за трактором в поле.

Когда Нэфисэ, проводив девушек на участок, выделенный под овес, подходила к стану, из лесу, словно медведь, ломая сухие ветви, выбрался Бикмулла, в коротком сером бешмете, с топором за поясом. Он остановился возле бригадного домика и, сдвинув на затылок белую войлочную шляпу, стал наблюдать, как Гюльсум боронит.

До осени прошлого года Бикмулла был полеводом колхоза. Когда все бригадиры ушли на фронт, ему, как и Нэфисэ, предложили возглавить бригаду. Однако новая работа не очень по душе была старику, он считал это понижением для себя. Как-никак за спиной у него большой опыт полевода, да к тому же он старый член правления. Вот почему он несколько свысока относился к женщинам-бригадирам и считал своим долгом поучать их, а иногда по старой привычке даже проверял их работу. А те, зная опыт этого хлебороба и почитая его преклонный возраст, никогда не перечили ему.

Бикмулла взглянул из-под широких полей шляпы на Нэфисэ и спросил:

— Ну, бригадир, как дела? Все в сборе?

Голос старика звучал строго. Он был недоволен тем, что трактор работает не у него, а на участке Нэфисэ.

— Да как сказать... Что-то Гафифэ-апа не видно.

— Еще не поднялась? Ха! Когда же она поднимется? Когда солнце начнет зад подпекать?

Бикмулла сел на пенек и, почесывая пальцем жиденькую бородку, оглядел Нэфисэ с ног до головы:

— С семенами, говорю, больно прижимают...

— Мы у себя в бригаде собрали. У нас хватит...

— Тебе, может, и хватит, а моей бригаде не хватит! — Бикмулла с сердцем всадил топор в пенек. — Это тебе не игрушка! На одном поле будет густо, а на другом пусто... За это, ежели дознаются, и в районе по головке не погладят. Придется еще разок с председателем потолковать... А вот как раз и он сам... — Старик встал, тяжело опираясь руками о колени.

Тимери привязал коня и крупными шагами направился к ним. Дружное начало работ, видимо, подняло настроение председателя. Он был бодр и весел.

— О чем совет держите? — прогудел он своим баском.

Бикмулла указал головой на Нэфисэ:

— Насчет семян толкуем... Не лишнее ли затеяла она сеять? Может, не вредно будет уменьшить ей норму высева?

Увидев недовольно нахмуренные брови Нэфисэ, он опять начал почесывать бородку. Тимери тоже взглянул на Нэфисэ, которая явно сдерживалась только из уважения к старшим. Сев на корточки, он захватил длинными заскорузлыми пальцами горсть земли, насыпал ее на ладонь и начал по крупинкам перебирать.

— Это поле, кажется, с осени неплохо обработали?

Нэфисэ раскрыла было рот, но сдержалась, увидев, что Бикмулла присел рядом с Тимери и роется во внутреннем кармане бешмета. Старик знал каждую борозду колхозной земли, знал лучше многих бригадиров, когда и что на каком поле сеяли, а главное — не выносил, когда кто-либо выказывал больше знаний в крестьянстве, чем он.

Бикмулла достал из кармана узенькую тетрадку в пестрой обложке и, помусолив палец, принялся листать ее. Здесь было много замысловатых записей, сделанных причудливыми старинными завитушками, много знаков и цифр. Найдя нужную страницу, старик начал объяснять, водя сухим пальцем по строкам:

— Зябь, скажу я тебе, была здесь отменная. Сам следил, трактором заставил пахать. Пахали вовремя и глубоко. Позже еще раз взрыхлили. Так, невестка? Впрочем, кажется, ты сама это и делала.

— Да, — усмехнулась Нэфисэ.

— Потом, — продолжал Бикмулла, — перегноя внесли по двадцать пять тони на гектар... Ну, а насчет семян там и прочего невестка сама расскажет...

— Бикмулла-абзы, верно, позабыл рассказать, что осенью мы из речки ил таскали, зимой снег задерживали, а весной — талые воды, — добавила Нэфисэ.

— Да, да... Вот она какая земля тут! Теперь уж все от бригады зависит.

Нэфисэ видела, что не очень-то доверяет ей старик. Но для нее важно было сейчас мнение свекра.

А Тимери поглядывал то на Нэфисэ, то на землю в своей горсти. Он ласково перебирал ее, поглаживая пальцами. По тому, как бережно высыпал он землю на то же место, откуда взял, по тому, как мягко заглаживал ладонью почву, будто касался живого существа, чувствовалось его огромное уважение, почти преклонение перед этой благодатной землей. Он испытующе посмотрел на Нэфисэ, как бы спрашивая: «Сумеешь ли, невестушка, полюбить искусство хлебороба?» Тимери медленно поднялся и еще раз окинул взглядом расстилавшееся перед ним поле.

— Не пожалеешь сил для земли, — сказал он взволнованно, — она сторицей отплатит, килен. Прикажешь ей дать высокий урожай — даст!.. Наш Газиз на деле доказал это, помнишь? Как говорится, землю ублажай, а тогда хоть оглоблю сажай, — она и в оглоблю жизнь вдохнет. Эта земля кормила и наших дедов и отцов. Только скупилась она тогда. А почему? Ухода за ней не было, ухода! Бог даст, и дети наших детей будут кормиться на этой земле. Только у них еще больше хлеба уродится, чем у нас. У них сплошь машины будут работать.

Бикмулла по глухоте своей не расслышал и, решив, что председатель выговаривает невестке, вставил свое слово:

— На землю жаловаться не приходится, хорошая земля, только мы сами вот плохи. Хлеб — он на своих ножках в избу не прибежит. Его в поте лица добывать надо...

Тимери усмехнулся в бороду:

— Ладно, сей, как задумала. Только смотри, ежели пшеница в густоту пойдет, колос в весе потеряет. Об этом ты знаешь?

— Да, отец, — ответила Нэфисэ, обрадованная поддержкой Тимери. — Густо не будет. Мастера урожая пишут, что на метр должно прийтись не меньше шестисот ростков. Кроме того, мы решили сеять перекрестно, как Газиз учил: питание при этом распределится равномерно.

— Слышал, старик! — улыбнулся Тимери и хлопнул Бикмуллу по плечу. — Вот как молодежь теперь рассуждает! Ладно, договорились. Работайте! Думаю, килен, твоя бригада в краску нас не вгонит.

Они пошли вместе с Бикмуллой к лошади.

— И твою бригаду семенами обеспечим, ровесник! Председатель «Интернационала» Григорий Иванович обещал одолжить.

Старик весь расцвел.

— Вот как! Семена у них всегда были хорошие. Значит, и мы померяемся силами с молодежью. А что, если дня на два, на три трактор перегнать и на мою землю, а? Как насчет этого?

— Не могу обещать, ровесник. Сверх договора они и на час трактора не дадут.

Бикмулла проворчал что-то и зашагал к своему стану.

4

На тропинке у речки показались Апипэ и еще несколько женщин. Увидев Тимери, они побежали рысцой.

— Это что такое! — прогремел на всю опушку Тимери. — Ни стыда у вас, ни совести! До самого обеда дрыхнете! Разве так работают в военное время?