Стеклянная западня - Герберт Франке

Сейчас перед ним стояли десять солдат из пятьдесят шестого взвода.

На огневой рубеж, марш!

Они бросились вперед, легли, заняли позицию.

-- Всем построиться, быстро!

Капрал стоял на сухой бетонной дорожке. Солдаты -- в жидкой грязи. Во всех ямках, углублениях стояла вода.

-- На огневой рубеж, марш!

Они бросились врассыпную. Брызги воды. Комья грязи. Форма залеплена грязью и глиной. Громыхнул артиллерийский залп, в тот же миг они рухнули на землю, заняли позицию.

-- Слишком медленно! Всем построиться! Кругом, марш! Воздух, всем в укрытие! Встать, бегом марш! Воздух! Встать, бегом марш! Отделение, кругом! Воздух, в укрытие!

Земля была мягкой. Лежать было хорошо. Но форма, намокая, становилась все тяжелее. На коленях и локтях она давно уже промокла насквозь. Лица измазаны глиной.

-- Встать, бегом марш! На огневой рубеж!

На ходу они извлекали пистолеты. Падая, тут же изготовлялись к стрельбе.

-- Стреляем по мишеням,--сказал капрал--Каждому пять выстрелов. Арчи пятьдесят шесть дробь один начнет. Считаю: раз, два, три, огонь! По команде "огонь"--стрелять. Внимание: раз, два, три, огонь!

Прогремел первый выстрел. Мишень опустилась. Слева зажглась цифра "три".

Арчи попробовал успокоиться. Примерился, тщательно прицелился, спустил курок. "Два". Потом он выбил "семерку", "четверку" и снова "четверку".

Капрал взревел:

-- Это скандал! Хлопушка чертова! Баран! Арчи! Доложитесь во время дневной поверки! Ясно?

Арчи вскочил:

-- Так точно, господин капрал!

-- Слушаюсь, господин капрал! Так следует отвечать!--Капрал рычал в мегафон как зверь--Почему отвечаете шепотом? У вас что, легкие слабые? А может, дух захватило? Тогда потренируйтесь--сто приседаний. Руки перед собой! Начали!

Некоторое время капрал наблюдал за ним. Потом вздохнул:

-- Следующий! Адам пятьдесят шесть дробь два! Вы стреляете лучше. Поняли? Я приказываю стрелять лучше, наш взвод должен показать лучший результат. Это приказ. Все поняли?

Они мгновенно вытянулись, будто кто-то дернул их за невидимую веревочку.

-- Так точно, господин капрал.

-- Хорошо,-- сказал капрал. Он разглядывал свой

взвод. Подбородок выдвинут вперед. Он резко поворачивал головой, переводя взгляд с одного на другого.

-- На огневой рубеж! Кто не выбьет лучший результат, чем этот,-- он презрительно показал на Арчи,-- с тем я разделаюсь как следует. Это я обещаю. Итак, Адам!

Внимание! Раз, два, три, огонь!

Адам стрелял лучше, но тоже не очень хорошо. Подошел черед следующего.

Выстрелы следовали короткими сериями. Медленно приближалась очередь Абеля, седьмого в ряду.

В магазине у Абеля было пять патронов, но он не собирался расстрелять их все. Патроны нужны были для другого. Трех попаданий в мишень вполне должно было хватить.

-- Абель пятьдесят шесть дробь семь. Покажите свое мастерство!

Абель был хорошим стрелком, и капрал ждал от него многого. Но сегодня Абелю придется его разочаровать. Два выстрела мимо мишени--по меньшей мере два часа дополнительных упражнений. Но он займется этим с удовольствием.

-- Внимание! Раз, два, три, огонь!

Первый выстрел как обычно. "Десятка". Он взвел курок и вновь прицелился. Капрал стоял достаточно далеко. Сейчас Абелю придется рискнуть...

Огневой рубеж далеко вытянулся в длину. Всего сто мишеней. Сто человек выполняли упражнение вместе, в лучшем случае десять из них получали команду "огонь" одновременно. Выстрелы раздавались непрерывно, когда ближе, когда дальше. Треск выстрелов прочно врезался в сознание Абеля, Прежде, до обретения собственной воли, Абель испытывал удовольствие, представляя себе на досуге стаккато пистолетных выстрелов; такое же удовольствие доставляли ему грохот марширующих колонн, хриплые, отрывистые приказы. Сегодня для него это было немыслимо.

Он знал закон пистолетной стрельбы. Крайне редко звучал одинокий выстрел, чаще это были два выстрела, один за другим, еще чаще--три выстрела. Четыре выстрела подряд звучали уже намного реже, еще реже -- более длинные серии.

Абель ждал отдельного выстрела, и как только после короткой паузы выстрел прозвучал, он положился на судьбу: выстрел должен был открыть очередную короткую серию,-- и он оказался прав. Он сделал вид, будто нажал курок, дернул рукой, будто от отдачи, и снова взвел курок.

Мишень пришла в движение...

Да, мишень опускалась--он не мог понять почему: ведь он не сделал выстрела. Он покосился на капрала... глаза его были прищурены, он ждал результата.

-- Очень прилично, Абель,--произнес он.

Абель глянул вперед: там светилось "двенадцать". Неужели по рассеянности он нажал курок? Он собирался повторить трюк при следующем заходе, но сейчас осторожность уже не имела смысла. Один выстрел он сделал нормально и выбил "девятку". Два последних он только изобразил: результаты были "десять" и "восемь".

Абель не мог понять, что произошло. Он верил в успех придуманного им трюка, он положился на то, что выстрелы шли сериями, и учел миниатюрный микрофон за ухом капрала, ослаблявший его слух, он готов был понести наказание за два промаха. Но необъяснимым образом все удалось даже лучше, чем он предполагал. Он не стал дальше ломать себе голову. Главное--все удалось.

После него стреляли еще трое, но он не прислушивался к стрельбе. Извлек из магазина три неизрасходованных патрона, теперь они, маленькие и твердые, лежали в его ладони--крошечные, металлические цилиндры, несущие боль и кровь. Он держал в руке смерть. И впервые с тех пор, как помнил себя, он был счастлив.

Когда после обеда они вернулись в казарму, их встретил невиданный хаос. Все шкафчики были открыты и сдвинуты с мест; содержимое в беспорядке валялось на полу -- плащи, брюки, куртки, шапки, парадная форма, которую надевали по воскресеньям, заучивая вслух установочные тексты на неделю, а еще на парад, который принимали майор и унтер-офицеры; ранцы, противогазы, палаточные брусья, полотенца, мыльницы, нижнее белье, спортивная форма, сорочки -- словом, весь скудный и однообразный солдатский скарб. Ящики с сапожными и одежными щетками были раскрыты, щетки, тряпки, тюбики валялись повсюду. Даже одеяла, подушки, матрацы валялись рядом с кроватями, чьи пустые металлические каркасы непривычно возвышались в помещений.

Сержанты провели инспекцию. В солдатских мозгах заработала мысль о возможных ошибках, упущениях, недочетах. Все ли стояло на положенном месте? Все ли было чистым? Хотя они постоянно принимали возможную инспекцию в расчет и, убираясь, старались соблюдать предписанный порядок, всех не оставляло чувство вины. Каждый знал: сержанты всегда и везде найдут что-нибудь этакое: засохший комок на башмаках или на одежде, грязный отпечаток на пряжке ремня, неправильно сложенное одеяло, скрипящую дверцу шкафа--что-нибудь, о чем никто не подумал и что могло оказаться решающим, ибо ничтожный, крошечный беспорядок нарушал порядок целого. Грязная бахрома на спортивных брюках вносила беспорядок не только в службу отдельного солдата--она вносила беспорядок в жизнь взвода, роты, всей казармы. И наказание должно было быть соответствующим.