Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

Я вдруг вспомнила, что там, где я жила раньше, по соседству рядом с нами жила семья – муж и молодая жена. Женщина вышла замуж за человека намного старше ее и посвятила ему свою жизнь… До брака у нее было много поклонников, потому что она была очень общительная, живая, эмоциональная. Надев ей обручальное кольцо, муж разогнал всех поклонников. Он знал, что девушка слишком молода, а значит, слишком податлива. Он хотел слепить из нее тот идеал жены, о котором мечтал долгие годы. Муж запретил ей идти работать, а на все уговоры позволить ездить в город и учиться отвечал решительным отказом. Он говорил, что в институте у нее будут друзья-студенты, что она узнает другую жизнь и обязательно пойдет по рукам. Мол, другой жизни не должно быть. Такой красавицей может обладать только ее законный хозяин – бог и властелин, который слепил ту женщину, которую хотел. Молодая жена безоглядно верила своему мужу и никогда не противоречила. Она родила двух близнецов и полностью посвятила себя дому. Жила жизнью детей, жизнью мужа и никогда не претендовала на личную жизнь. Никогда. Хоть муж и был достаточно обеспечен, он не покупал ей красивых вещей, не говорил комплименты. Она слишком рано постарела и слишком рано превратилась в ничем не примечательную, обыкновенную женщину. Все мечтала пойти работать, но муж говорил, что работа будет отнимать много времени, мешать воспитанию детей, убавится внимание к мужу. Он высмеивал это ее желание, стараясь в ней выработать устойчивый комплекс неполноценности. Мол, ни на работу, ни на учебу у тебя просто не хватит мозгов. Ты обычная домашняя курица, которая не способна ни на что, кроме ведения домашнего хозяйства. Красота женщины пожухла, глаза стали усталыми, несчастными и грустными. Муж никогда не давал ей ни возможности, ни стимула следить за собой, и со временем ее фигура расползлась. Разговаривать с ней было не о чем, в постели – скучно. Хоть из молодой девушки она превратилась в зрелую женщину, она по-прежнему была неумелой в постели и совершенно холодной. Муж стал гулять, а женщина стала выпивать. Так печально сложилась судьба той, что положила свою собственную жизнь к ногам мужчины, и так печально сложилась жизнь мужчины, который сделал жену «под себя», не дал раскрыться тому, что было в этой редкой по красоте и обаянию девушке. Возможно, эта история была чем-то схожа и с Зоиной. Возможно… Женщина попала в золотую клетку, о которой она мечтала. Клетку закрыли на ключ и тут же ключи потеряли.

…Наверное, это очень страшно – закончить свой путь на земле, не оставив никакой памяти о себе. Жила женщина по имени Зоя, которая вышла замуж за богатого человека и просто растворилась в его богатстве, так и не приобретя душевное тепло, о котором мечтала долгое время…

Яков посмотрел в мою сторону. Я слегка покраснела и затрясла головой, словно в лихорадке.

– Яков, я здесь ни при чем. Честное слово, я здесь ни при чем. Я не хотела, чтобы так получилось. Я даже не могла подумать. Господи, я даже не могла подумать…

– Моя жена умерла. Если бы ты не появилась в нашем доме, она бы не умерла. Она бы осталась жива.

– Но я ее не убивала. Ты же прекрасно знаешь, что я ее не убивала. В тот момент, когда раздался выстрел, в моих руках не было пистолета.

– Ты хочешь сказать, что ее убил я?!

– Что-то вроде того… Я понимаю, что ты тоже не специально это сделал, что все это произошло случайно. Я здесь ни при чем. Понимаешь, я здесь ни при чем…

Наши с Яковом взгляды встретились, и я не знаю, сколько времени мы друг на друга смотрели. Пристально, пронзительно, проникновенно, даже не думая отвести глаза.

– Яков, извини, что так получилось, – наконец заговорила я. – Конечно, я понимаю, что тут просто глупо приносить какие-то извинения. Но мне больше нечего сказать. Я не хотела. Понимаешь, я не хотела… – щебетала я, пятясь к выходу.

Яков поднял пистолет и наставил его на меня. Я как-то глупо улыбнулась, меня затошнило, закружилась голова. Казалось, еще немного, и я, потеряв сознание, упаду на бетонный пол рядом с Зоей. Посмотрев на Якова жалостливым взглядом, я тихонько всхлипнула и еле слышно произнесла:

– Я должна уйти. Я здесь ни при чем… Я сожалею… Очень сожалею, но дай мне уйти… Пожалуйста…

– Если ты сядешь за руль моей машины, я убью тебя прямо за рулем, – сказал Яков каким-то глухим голосом.

– Хорошо. Если ты не даешь мне машину, я пойду пешком. В конце концов, в том лесу, где ты живешь, должен же хоть изредка проезжать какой-то транспорт. Тут же соседи, наверно, живут. Они же не пешком ходят… Еще раз извини, что так получилось. Извини…

Я двигалась в сторону выхода словно на ватных ногах, и каждый следующий шаг давался мне с огромным трудом. Я старалась не оборачиваться, потому что оставила позади себя страшную картину, очень даже страшную. Я оставила позади себя горе и смерть… Я шла бесшумно, с трудом переставляя свои длинные, красивые ноги, обтянутые модными джинсами. Я шла и думала, что я ни в чем не виновата… Я просто приехала в Москву из глухой провинции… Я просто хотела в ней жить… Хотела стать известной моделью и покорить весь мир… Я просто хотела…

Я шла к выходу и чувствовала, как меня охватывает страх, он сковывает меня изнутри, плотно держит в своих тисках. Я шла, чувствуя, что позади меня стоит человек с пистолетом, который может выстрелить мне в спину в любую минуту. Просто нажать на курок и просто выстрелить…

– Стой! – послышался сзади голос Якова. – Стой, я сказал! Стой!

Но я не остановилась. Я шла. Медленно, неуверенно, но я шла. Я хотела только одного: как можно быстрее покинуть пределы этого дома и как можно быстрее перестать быть причастной к тому, что в нем произошло. Я не знала, откуда у меня появлялись силы, чтобы идти, но я шла.

А затем… Раздался странный щелчок, мои ноги подкосились. Жгучая боль пронзила правую ногу. Я упала и уже ничего не слышала. Абсолютная тишина.

Возможно, я потеряла сознание… А может быть, я уже умерла? Но почему-то я увидела тот мрачный дом, который остался в моем поселке, колхозное поле, вдоль которого я любила гулять. Тогда мне казалось, что у меня вырастают крылья, мне хотелось воспарить и далеко улететь. Это было ужасно – знать, что у тебя растут крылья, а ты гуляешь рядом с колхозным полем. Я понимала, что больше так не может продолжаться, потому что я не родилась такой бескрылой, как мои односельчане, у меня есть крылья. В такие моменты меня охватывала невыносимая тоска по будущему, которое еще не наступило. Я хотела прожить счастливую жизнь, полную достатка и ярких впечатлений. Чтобы эта жизнь прошла вдалеке от этого колхозного поля и никогда, ни на минуту не напоминала бы мне о нем. Я вспомнила свою мать, которая всегда ругала меня за то, что я чрезмерно люблю себя и собственную жизнь. Тогда я научилась делать вид, что слушаю все ее упреки, но пропускала их мимо ушей. Когда я часами простаивала у зеркала, мать раздраженно хлопала дверью и уходила на ферму. А я смотрела на свое отражение и размышляла о том, что с такой внешностью, как у меня, могу сводить мужчин с ума, что я могла бы быть кинозвездой или на худой конец отличной манекенщицей. Мать, вернувшись с фермы, говорила, что во мне нет ничего особенного, но я знала – она не права и говорит так только потому, что у нее нет крыльев. Я всегда была особенной.

Потом вспомнился отец, грубый, неотесанный, жестокий мужик, любивший выпить и выругаться матом. Временами он искоса поглядывал в мою сторону и злился, что во мне нет ничего деревенского. Выпив стопку-другую, он обзывал меня шлюхой. Злилась ли я на него когда-нибудь? Не знаю. Наверное, тяжело злиться на человека, который принадлежит к другому миру, к тому самому миру, в котором ты никогда не хотела бы остаться, в котором для такой, как ты, просто не было места…

Затем я вспомнила себя, такую молодую и уже такую одинокую… Я вспомнила, как я лежала на железной кровати у себя дома, свернувшись калачиком, и мечтала. Я не гасила ночник, потому что очень боялась темноты. Темноты и мужчин… Соседские дети и одноклассники всегда считали меня довольно замкнутой, и, конечно же, были правы. Чем старше я становилась, тем больше замыкалась в себе. Когда пьяный отец в очередной раз набрасывался на меня со своими пьяными претензиями, я тупо смотрела в окно, а потом срывала с вешалки верхнюю одежду и убегала на улицу. Я шла к реке, садилась на берегу, кусала губы, всхлипывала и отчаянно вытирала слезы платком.

А затем… опять пустота. Гнетущая пустота. Наверно, я действительно умерла, меня больше нет. Какая глупая, нелепая смерть! Приехала в Москву, чтобы стать известной, и… умерла. Я увидела себя со стороны. Бог мой, а ведь никогда раньше я не видела себя со стороны! Увидела, как я лежу на холодном бетонном полу, совсем недалеко от того места, где лежит Зоя, и не двигаюсь. А надо мной летает смерть. Я даже чувствую ее шуршание. Я боюсь на нее посмотреть и жмурю глаза. Хотя… хотя мне невыносимо хочется на нее посмотреть, чтобы узнать, есть ли у нее крылья, умеет ли она летать…