А голову мы дома не забыли! - Аркадий Тимофеевич Аверченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что-то я не расслышал. Как? Как вы говорите, вас зовут? – запустил пробный шар Семыкин: – Карелия?
Класс одобрительно захихикал.
– А с Семыкиным вы построже, – нахмурилась завуч, – он у нас паясничать любит. Амплуа у него такое – Петрушка.
Семыкин встал и поклонился низко, мол, вот он я, к вашим услугам, новенькая.
– Сядь, Семыкин, – рявкнула завуч, – и будь добр, сделай так, чтобы Калерия Николаевна мне на тебя не жаловалась.
– Что вы. Я совершенно уверена, что жаловаться не придется, – вспыхнула новенькая. – Мы с Семыкиным обязательно найдем общий язык. Не правда ли, Семыкин?
Итак, он принимает вызов. Он не будет плясать под дудку самонадеянной новенькой. Да он Льва Яковлевича пару раз сумел довести, а тот работает учителем двадцать пять лет. А уж эту…
Взгляд завуча ясно дал понять – она тоже сильно сомневается, что новенькая так вот запросто найдет общий язык с Семыкиным. Завучиха обвела класс взглядом подозрительного василиска и напутствовала новенькую перед уходом:
– Будет кривляться, дайте знать. Удачи.
– Все будет хорошо, – заверила та завучиху и села на свое место. Даже не проверив, не измазан ли чем-нибудь стул. Допустим, не измазан, но такая беспечность…
Новенькой бы уже понять, с каким противником она столкнулась, но сама ведь поперла на рожон.
– Раз уж мы с тобой познакомились, Семыкин, – приветливо сказала она, – введи меня в курс дела. Что задал вам на дом Лев Яковлевич?
Семыкин изобразил глубокую задумчивость. Тогда пампушка Липкина, учительская подпевала, сообщила:
– Нам задали прочитать рассказ «Толстый и тонкий» и рассказать, как мы его поняли.
– Спасибо. Я уверена, Семыкин и сам это прекрасно помнит. Так что же, Семыкин, как ты понял этот рассказ? Понравился ли он тебе вообще?
– Да как сказать… – Семыкин поморщился.
– Ты выходи к доске и расскажи нам.
Новенькая определенно нарывается. Семыкин не спеша проследовал в авангард. Если она думает, что он потеет из-за того, что не читал рассказ, то сильно ошибается. Сейчас ее не знаниями нужно потрясти. Сейчас важно поставить себя как личность. Дать понять, что его в бараний рог не скрутить и не запугать.
– Итак! – начал Семыкин. – «Толстый и тонкий». Это рассказ.
– Да-да. Рассказ. Про что же он?
– Ну, он про проблемы ожирения. Один герой ел много – и стал толстым. А второй сидел на диете, занимался спортом – и потому не поправился.
Класс немедленно отреагировал веселым гулом.
– И какой же был финал?
– Толстый отстоял свои права. Он сказал: говорить человеку, что он жирный, это дискриминация. Надо уважать свободу выбора. Ты можешь быть жирным, но, если ты любишь себя таким, тебя все равно должны уважать.
Даже Липкина засмеялась в полный голос, а не прикрывая рот ладошкой, как обычно.
– А кто написал этот рассказ, не подскажешь? – спокойно спросила учительница, когда всеобщая радость, наконец, утихла. – Наверное, мы с тобой говорим про разные рассказы. Я про чеховский, а ты про какой-то, который я, к сожалению, не читала. Что ж. Я тоже уважаю свободу выбора. В данном случае твоего – не подготовить домашнее задание. Но и ты мой выбор уважай: я ставлю тебе двойку.
Эка невидаль.
– Не расстраивайтесь вы так. Я, вообще-то, – сказал он, протягивая ей дневник, – уже давно решил, что проживу и без литературы.
– Интересное решение. На чем основано?
– Да потому, что все, про кого вы рассказываете, все эти герои – это выдуманные люди. Или те, которые уже давно умерли. Почему они должны меня учить? С какой радости я должен брать с них пример? Они ж ничего не знают про сегодняшнюю жизнь. Сам опыта наберусь. Такого, какого мне надо.
Первый раунд он выиграл. Новенькая, если и поняла это, то никак не показала. И стала сюсюкать с Липкиной, которой, конечно, было что сказать про «Толстого и тонкого», особенно про толстого.
На следующий день завуч опять заявилась на урок литературы.
– Слушаем меня внимательно, – сказала она, предварительно постучав по учительскому столу. – Все помнят, что завтра все пятые классы пишут сочинение? Комитет по образованию спустил директиву – написать эссе на тему: «Кем я хочу быть, когда вырасту». Не подведите, а? Четверть заканчивается. И то, какие оценки вы получите по литературе, во многом зависит от этого конкурса.
Завуч требовательно посмотрела на новенькую:
– Отнеситесь серьезно к этому заданию. Нам нельзя ронять показатели. Они у нас и так не ах. Пусть напишут что-нибудь вменяемое, насколько это, конечно, в их силах. Вы объясните им, как нужно писать, и как… не нужно. Ну, вы понимаете.
– А я вот не понимаю. – Семыкин патетически нахмурился. Воздел руки. – Разве мы не можем писать то, что захотим? Это же выбор нашей профессии! Наше бу-ду-ще-е.
– Знаете, сочинения я, перед тем как отправлять их в комитет, сама почитаю, – спохватилась завуч.
Она, кажется, хотела сказать что-то еще лично Семыкину, но передумала.
– Господи, – застонал кто-то, – ну что за темы они придумывают? Скучища.
– Разговорчики! – сказала завуч.
Новенькая вышла к доске:
– Вот вам небольшая мотивация, чтобы было веселее писать. После сочинения мы проведем открытый урок. Я приглашу на него специального гостя. Кого именно – я и сама пока не знаю. Но это будет представитель той профессии, про которую вы интереснее всего напишете.
– И что, если я напишу про Анджелину Джоли, вы ее пригласите, что ли? – самым невинным голоском, на какой был способен, спросил Семыкин.
– Анджелина Джоли, Семыкин, чтоб ты знал, это не профессия, – процедила завуч, – но Калерия Николаевна дело говорит. Мы можем пригласить на встречу певца или врача. Или даже космонавта. В общем, постарайтесь. Это в ваших же интересах.
И он использует и этот шанс. Он напишет сочинение. От его опуса Калерия содрогнется.
(Но, как выяснилось позже, она не содрогнулась.)
После уроков завуч пришла в учительскую и помахала перед Калерией Николаевной сочинением Семыкина, которое, как и обещала, она прочла.
– Что будем с этим делать? – поинтересовалась она и стала читать вслух:
«Лично у меня с выбором профессии проблем не будет. Я все решил. Я стану артистом. Таланта у меня – предостаточно. На самом деле я не кривляюсь, я – играю. Я считаю, что меня ждет слава. Меня везде будут узнавать. Будут просить автограф и всюду пропускать без очереди. И напрягаться особо не придется. Артисту ведь, кроме таланта, ничего не нужно. Алгебра, геометрия, география,