Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Несколько бесед было посвящено Одессе, воспоминания о которой были ещё свежи в памяти. Ребята с живым интересом слушали рассказ об удивительном городе, о море, о катакомбах, о лучшем в мире театре и, конечно, о сказочном санатории для детей на берегу тёплого моря Затем они захотели послушать об Испании, где в то время шла гражданская война и куда тайно отправлялись наши лётчики, танкисты, военные специалисты и просто бойцы в «интернациональные бригады», сражавшиеся на стороне Республиканцев.

Готовясь к таким беседам, я прочитывал много газет, журналов, слушал радио и отбирал из них наиболее интересную информацию, делал необходимые заметки и готовил небольшие тезисы для памяти.

Иногда материалом для таких бесед служили прочитанные мною книги. Помню с каким интересом ребята слушали рассказы о Ку-Клукс-Клане и Мисменте из книги «Мисмент», которая тогда пользовалась большой популярностью.

На подготовку этих бесед и рассказов требовалось немало времени, но скажу честно: мне приятно было сознавать, что я один среди своих сверстников могу это делать и мои рассказы хорошо воспринимаются ребятами. Пожалуй эта удовлетворенность и компенсировала затраты моего времени, и я не намерен был бросать эти занятия.

Признаюсь, однако, что такое всеобщее признание моих возможностей, а может быть и способностей рассказчика, возбуждало во мне некоторое самолюбие, которое я самокритично оценивал сам для себя, как зазнайство.

Когда случалось, что во время беседы или рассказа кто-то отвлекался, разговаривал и мешал мне говорить, а другим ребятам слушать, я прекращал рассказ и уходил, не возобновляя беседы по несколько недель, а случалось и месяцев. Наши беседы возобновлялись только после признания нарушителем допущенной бестактности и публичных обещаний не повторять такое впредь.

Не лишним будет, наверное, сказать, что несмотря на мою негативную самокритичную оценку этих своих поступков, я не мог освободиться от этого недостатка на протяжении всей своей жизни.

И ещё, говоря о летних каникулах 1936-го года, не могу не вспомнить об одном примечательном случае. На лето к нам, как обычно, приехал мой брат Зюня из Одессы. Кроме синего костюма, который ему подарил наш далекий американский родственник, он привёз ещё белую парадную лётную форму с фуражкой, которую ему выдали в аэроклубе. Зюня попеременно менял костюмы и брюки так, что у него получился довольно большой набор красивых нарядов, в которых он каждый вечер выходил со своим другом Нюней Туллером на вечерние прогулки, в кино или на танцы.

Зюня был очень красивым парнем, а эффектная одежда ещё более выделяла его красоту. Девушки были без ума от него и наперебой искали случай провести с ним время. Об этом мне часто говорили даже мои сверстники, а Сёма на сей счёт знал и много подробностей.

Зюне, конечно, был приятен его успех у Красиловских барышень, но он говорил, что лучше его Рахили в Красилове девушек нет, и он серьёзно ни с кем не встречался.

К их огорчению он вдруг в начале августа заявил, что уедет в Одессу на этот раз не в конце августа, как обычно, а в середине. И причиной тому стал я. Он вдруг серьёзно заинтересовался моими музыкальными способностями, часто исполнял со мной различные мелодии на гитаре. Иногда он напевал мне незнакомую мелодию и велел подобрать ее на слух на мандолине.

Меня никто не учил музыке и я не знал нот, но мне тогда не составляло труда довольно быстро запомнить, напеть и сыграть неизвестную мне ранее песню или другую мелодию. Зюня тогда высоко оценил мои способности и пришел к выводу, что мне обязательно нужно учиться музыке. Для этого он решил показать меня довольно именитому в то время музыканту - профессору Столярскому, который возглавлял известную на Украине музыкальную школу для одаренных детей в Одессе. В конце августа шёл набор детей в эту школу и Зюня взялся подготовить меня к экзаменам.

Как я потом убедился, нам не стоило уделять столько времени этому делу. В назначенный день Зюня повёл меня в школу на фасаде которой значилось, что это школа имени профессора Столярского.

Экзамен сводился по существу только к проверке слуха и способности воспроизвести музыку на инструменте. В комнате стояло пианино и находились различные инструменты, в том числе скрипки, домбры, мандолины. Несколько учителей и сам Столярский прослушивали каждого ребенка (а были и совсем ещё малые дети по 5-6 лет) в отдельности.

Когда пришла моя очередь, Столярский сел за пианино и сыграл песню «Чёрный ворон» из кинофильма «Чапаев». Я помнил эту мелодию, потому что несколько раз смотрел фильм. Правда, я никогда раньше не пробовал подобрать её на мандолине. Тем не менее мне не доставило большого труда почти с ходу наиграть эту песню на инструменте, что вызвало откровенный восторг у профессора. Он похлопал меня по плечу, воскликнул «Молодец» и сказал с явным еврейским акцентом: «Ты будешь учиться в школе имени мине».

Я был счастлив от похвалы профессора, но, как потом выяснилось, воспользоваться на этот раз возможностью учиться в полюбившемся мне городе, да ещё в такой именитой музыкальной школе, мне не довелось.

7

В том году страна готовилась к первым в своей послереволюционной истории выборам в Верховный Совет СССР. Вокруг этого события развернулась широкая пропагандистская компания. Все организации, предприятия, учебные заведения проводили работу по достойной встрече этого важного мероприятия. Среди прочего велась также подготовка к проведению различных культурно-массовых мероприятий - концертов, спектаклей, вечеров художественной самодеятельности и др. В эту работу вовлекли и нашего Сёму. В таких случаях его не забывали потому, что он был хорошим организатором, а главное потому, что он был прекрасным исполнителем. Никто в нашем местечке не мог лучше его исполнить арию Петра из оперы Лысенко «Наталка Полтавка» или быть солистом в самом главном хоре районного Дома культуры, без которого не обходился ни один праздничный концерт.

Учитывая важность наступающего праздника, районное начальство решило преподнести избирателям, т. е. всему взрослому населению местечка сюрприз, которым стала премьера спектакля «Наталка Полтавка». За такую серьёзную и трудную работу наш Дом культуры ешё никогда не брался и, чтобы её не завалить, её поручили, конечно, нашему Сёме. Больше действительно было некому. Кроме того они знали, что любое дело за которое Сёма брался, он непременно выполнит.

И Сёма взялся за это дело так, как он умел. Он влез в эту работу с головой. Так как работа была общественной, за которую деньги не платили, а кроме неё ещё нужно было выполнять основную и подрабатывать на побочных работах, чтобы содержать семью, он занимался подготовкой спектакля в ущерб отдыху и сну. И занимался много, с увлечением, можно сказать с азартом.