Полководцы Древней Руси - Андрей Сахаров

Ни один дружинник не ступил на священную для вятичей землю капища. Так приказал князь Святослав. Нельзя обижать чужих богов. Чужие боги могут жестоко отомстить дерзким пришельцам за обиду. Да и вятичи не простят, если дружинники нанесут какой-нибудь ущерб их святыне. А Святослав надеялся сойтись с вятичскими старейшинами на мире, а не на войне. Хоть и далеко земля вятичей от Киева, но люди в ней не совсем чужие, одного с остальными славянами языка и племени. Да и не ради покорения вятичей задуман поход — цель его дальше и величественнее. Хазария! Вот что неотступно владело думами князя Святослава, определяло его поступки. Сейчас князю Святославу нужны были мирные вятичи, способные пополнить его дружины воями и надежно подпереть с тыла двинувшееся к Итилю войско. Поэтому, показав вятичам грозный меч, нужно поскорее сменить его на зеленую ветку мира…

Деревню князь Святослав тоже не велел разорять, выбрал место для своего стана в отдалении от нее, на зеленом лугу.

Обычно в чужой земле воинский стан огораживался со всех сторон составленными рядом обозными телегами, но на этот раз дружина шла налегке, без обо за, и Святослав велел окопать стан рвом, а по краю рва поставить легкий частокол. К вечеру маленькая крепость была готова. Дружинники загнали за частокол коней, подняли перекидные мостики. Костров не зажигали. Тихо было в стане. Лишь копья сторожевых ратников покачивались над частоколом.

Ночь прошла спокойно. Но перед утром сторожевым ратникам почудилось какое-то шевеленье за рвом. Там скользили неясные тени, слышались порой приглушенные голоса, негромкое звяканье железа.

Разбудили князя Святослава. Он перегнулся через частокол, долго всматривался в предрассветную туманную мглу, прислушивался и наконец, угадав в поле множество людей, удовлетворенно улыбнулся: вятичи все-таки собрались к капищу!

Коршуны кружились над поляной, едва шевеля кончиками крыльев, и в их неторопливом полете было ожидание. Когда собиралось вместе столько людей, после них всегда оставалось много еды…

Коршуны ждали, ждали своего часа…

С высоты птичьего полета на поляне были отчетливо видны два огромных кольца, одно внутри другого. То, что поменьше, отливало сизым блеском железа, казалось мертво-застывшим, туго напружинившимся; это за рвом, желтевшим свежим песком, изготовилась к бою окольчуженная дружина князя Святослава. Другое кольцо — внешнее — колыхалось множеством простоволосых голов и лохматых шапок вятичей, щетиной копий, бурокрасными пятнами щитов, сплетенных из ивовых прутьев; большое кольцо то сжималось, то разбухало вширь, будто мутный речной прибой, готовый захлестнуть островок воинского стана. Множество вятичских воинов из ближних и дальних деревень сошлись к капищу по призыву старейшин, чтобы прогнать незваных пришельцев или умертвить их. Боги, столько раз помогавшие вятичам на войне и на охоте, теперь сами нуждались в защите…

В первых рядах вятичского войска стояли признанные силачи и храбрецы, дерзко подставлявшие стрелам свои голые груди. Всю их одежду составляли холщовые штаны, туго перетянутые ремнями и заправленные в сапоги, а оружие — широкие топоры-секиры, такие тяжелые, что сражаться ими приходилось двумя руками. Зато страшными были удары вятичских боевых секир: они рассекали даже крепкие железные доспехи и раскалывали шлемы, как глиняные горшки. Воины-копьеносцы составили вплотную большие щиты, а за ними толпились лучники и метатели дротиков — молодые воины, для которых сражение будет первым.

Вятичское войско казалось грозным и непобедимым, но князь Святослав был спокоен. Он знал, что вятичи не умеют воевать строем, что кольчуги и панцири имеют лишь немногие старейшины, а потому конные дружины могут разрубить их беспорядочную, уязвимую в рукопашном бою толпу, как железный клинок разрубает ковригу хлеба.

Князь Святослав смотрел сейчас на вятичей не с опаской или враждебностью, но с восхищеньем храбростью полуголых силачей, готовых на смерть и дерзко показывавших эту готовность. Он думал, какими славными воинами станут вятичи, если одеть их в железные доспехи, если дать им в руки крепкие дружинные щиты, если сомкнуть в спаянный ратный строй. Не врагов видел перед собой князь Святослав, но воинов будущей непобедимой русской рати, которую он поведет за собой в дальние походы. Нужен мир с вятичами, только мир!..

По своим прежним походам князь Святослав отлично знал ратные обычаи лесных жителей. Начиная битву, они устрашающе кричали, делая вид, что собираются напасть, а на самом деле лишь запугивая врага. Но если враг оставался твердым, они сами обращались в притворное бегство, заманивая в засады. Важно было сохранять спокойствие и не поддаваться на хитрости.

Вот и сейчас вятичи испустили оглушительный вопль, разом кинулись вперед… и остановились. Снова закричали все вместе, пробежали несколько шагов и снова остановились.

— Мыслю, на приступ вятичи не пойдут! — сказал Святослав воеводе Свенельду и медленно вложил меч в ножны. — Пожалуй, пора говорить со старейшинами…

Протяжно, успокаивающе пропела труба в стане князя Святослава. Дружинники опустили копья. С легким стуком через ров упал перекидной мостик. Сын воеводы Свенельда — Лют Свенельдич — вышел в поле с зеленой березовой веткой в руке — знаком мира.

Лют Свенельдич шел под тысячами настороженных взглядов, мягко ступая сапогами по луговой траве, весь облитый железом доспехов, но без меча у пояса. Смуглое лицо Люта было строгим и торжественным, движения неторопливыми и величественными. Горячая степная кровь, унаследованная Лютом от матери-венгерки, выдавала себя лишь нетерпеливым блеском черных глаз да пятнами румянца на смуглых щеках. Будто два мира сошлись в посланце князя Святослава: спокойная непоколебимость русских лесов и лихая необузданность степного ветра. Но в ту минуту лихость смирилась перед спокойствием…

Вятичи пятились, расходясь в стороны и освобождая дорогу к кучке седобородых старцев в длинных белых плащах — старейшинам вятичских родов.

Старейшины стояли, одинаково опираясь на посохи, и молча смотрели на Люта. В глазах старейшин не было страха или тревоги, только гордая уверенность.

Лют положил к ногам старейшин березовую ветку.

Повинуясь едва заметному жесту одного из старейшин, молодой вятичский воин бережно поднял ветку с земли. Лют облегченно вздохнул: вятичи были согласны говорить о мире…

А рабы князя Святослава уже расстелили на поляне большой пестрый ковер, положили на одном краю ковра несколько полосатых подушек, а на другом — дружинное седло, окованное серебром. Боязливо оглядываясь на молчаливые ряды вятичей, рабы отбежали прочь, и почти сразу же на перекидной мостик ступил князь Святослав.

Князь был пешим, без доспехов, но два дружинника вели следом княжеского коня; боевой меч Святослава был привязан к седлу. Рядом с князем, отставая на полшага, шел воевода Свенельд. Серебряная цепь на шее воеводы постукивала по железу панциря, на левой руке покачивался овальный красный щит с медной бляхой посередине, рука в железной рукавице поддерживала ножны длинного прямого меча, за пояс заткнута тяжелая медная булава, на высоком шлеме подрагивали в такт шагам разноцветные перья. Воевода Свенельд как бы олицетворял собой грозную мощь дружинного войска, и рядом с ним простая белая рубаха князя выглядела подчеркнуто мирно и скромно.

Князь Святослав опустился на седло, заскрипевшее под его тяжестью. Свенельд встал за его спиной, держа на вытянутых вперед руках княжеский меч.

Подошли вятичские старейшины и, повинуясь приглашающему жесту князя, смирно присели на подушки. Они были без оружия, но длинные посохи, положенные на ковер у их ног, хищно поблескивали острыми железными наконечниками.

Ближе других к князю сидел, положив узловатые худые руки на колени, старик со светлыми, почти белыми глазами. Точно такие же глаза Святослав видел когда-то у древнего старца гусляра; люди говорили, что тот гусляр начинает вторую сотню лет земной жизни. Сколько же лет прожил старый вятич, если время обесцветило его глаза? Скольких видел правителей, требовавших покорности и дани, как сейчас собирался сделать он, Святослав?

Старец первым начал разговор, а остальные старейшины почтительно внимали его словам, согласно покачивая бородами:

— Моя имя Смед. Я старейшина рода, на земле которого ты сидишь. Вятичи спрашивают: зачем ты привел столько воинов в железных рубахах? С миром пришел или с войной? Отвечай, пока не пролилась кровь!

Святослав вытащил из-за голенища черную стрелу и кинул ее вятичскому старейшине. Кстати, очень кстати оказалась эта стрела! Безрассудный выстрел неизвестного вятичского воина позволял князю выступить обвинителем, а старейшины должны оправдываться. А кто оправдывается, тот всегда слабее…