Великий Гусляр - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот и хорошо, — заключил Удалов. — А я побегу колбасу порежу и пиво открою.
Удалов приготовил пищу, Минцу тоже дали бутерброд, и через десять минут расшифровка была закончена, ибо Минц использовал в своей работе опыт Шампольона — Кнорозова и других великолепных мастеров, специалистов по клинописи и письменности майя.
— Внимание, — сказал Минц. — Если вы заинтересованы, я прочту перевод космического послания. Оно не лишено интереса. — Минц тихо хихикнул. — Сначала надпись на цилиндре: «Вскрыть через четыре миллиарда лет».
— Чего? — спросил Ложкин.
— За точность перевода ручаюсь.
— Тогда зря мы это сделали, — сказал Удалов. — Они надеялись, а мы нарушили.
— Мне столько не прожить, — сказал Ложкин. — Поэтому раскаиваться нечего. Кроме того, мы сначала вскрыли, а потом уже прочли запрещение.
— А теперь текст, — напомнил Минц. — «Дорогие жители планеты, название которой еще не придумано…»
— Как так? — удивился Ложкин. — Наша планета уже называется.
— И это в космосе многим известно, — поддержал его Удалов.
Минц переждал возражения и продолжал:
— «Сегодня минуло четыре миллиарда лет с того дня, как автоматический корабль-сеялка с нашей родной планеты Прекрупицан совершил незаметный, но принципиальный шаг в вашей эволюции. Будучи адептами теории и практики панспермии, мы рассылаем во все концы Галактики корабли, груженные примитивной формой жизни — водорослями. Попадая на ненаселенную планету, они развиваются, так как являются простейшими и неприхотливыми живыми существами. Через много миллионов лет они дадут начало более сложным существам, затем появятся динозавры и мастодонты, и наконец наступит тот счастливый в жизни любой планеты день, когда обезьяночеловек возьмет в лапы палку и начнет произносить отдельные слова. Затем он построит себе дом и изобретет радио. Знайте же, что вы, наши отдаленные во времени-пространстве родственники по эволюции, благодаря изобретению радио поймали сигнал нашей капсулы, захороненной четыре миллиарда лет назад на берегу необитаемого и пустынного озера, потому что мы засеяли его воду примитивными водорослями. Мы не оставляем нашего обратного адреса — срок слишком велик. Мы подарили вашей планете жизнь и создали вас совершенно бескорыстно. Если вы нашли капсулу и прочли послание, — значит, наша цель достигнута. Скажите нам спасибо. Счастливой эволюции, друзья!»
Вот и все, — закончил Минц, не скрывая некоторой грусти. — Они немного опоздали.
— Я же говорил, что они разумные, — сказал Удалов. — И никакой враждебности.
Удалов верил в космическую дружбу, и записка в цилиндре лишь укрепила его в этой уверенности.
Микроскопические водоросли плавали по озеру, и их ели караси. Но Ложкин вдруг закручинился…
— Ты чего? — спросил Удалов. — Чем недоволен? Адреса нету? Адрес мы узнаем. Слетаем к ним, вместе посмеемся.
— Я не об адресе. Я думаю, может, поискать еще одну капсулу?
— Какую еще?
— Ну, ту самую, которую кто-то оставил на Земле четыре миллиарда лет назад.
Паровоз для царя
Небольшой космический корабль упал во дворе дома № 16 по Пушкинской улице. Шел дождь со снегом, осень заканчивала свое дело. Упал он бесшумно, так что Корнелий Удалов, который шел на работу, сначала даже не сообразил, какие гости пожаловали прямо к дому.
Корабль повредил край сарая, шмякнулся в лужу, поднял грязь и брызги. И замер.
Удалов вернулся от ворот, обошел корабль вокруг, прикрываясь от дождя цветным пляжным зонтиком, позаимствованным у жены, постучал корабль по боку, надеясь на ответный сигнал, и, не дождавшись, отправился будить соседа Александра Грубина.
— Саша, — сказал Удалов, толкнув пальцем форточку на первом этаже. Форточка отворилась. — Саша, вставай, к нам космический корабль во двор упал.
— Рано еще, — послышался сонный голос Грубина. — Восьми нету.
— Молчит, не откликается, — сказал Удалов. — Может, авария случилась?
— А большой корабль? — спросил Грубин.
— Нет, метра три… Системы «летающее блюдце»…
— А опознавательные знаки есть?
— Опознавательных знаков не видно.
— Ты посторожи, я сейчас оденусь. Дождь на дворе?
— Мерзкая погода. И надо же было ему именно сегодня упасть! У меня в девять совещание.
Удалов вернулся к кораблю, отыскал люк, постучал в него.
— Стемивурам зас? — спросили изнутри.
— Это я, Удалов, — представился Корнелий Иванович. — Вы нарочно к нам приземлились или как?
— Послити, маратакра, — сказал голос изнутри.
— Открывай, открывай, я подожду, — ответил Удалов.
Люк щелкнул, отворился.
Внутри стоял, протирая заспанные глаза, неизвестный Удалову встрепанный космонавт в пижаме.
Внешне он напоминал человека, если не считать чрезвычайно маленького, по пояс Удалову, роста, зеленоватой кожи и жестких волос, которые пучками росли на лбу и на кончике носа.
— Прекграни вслука! — воскликнул космонавт, поглядев на небо, потом на Удалова и на строения, окружающие двор.
— Погода как погода. Для этого времени года в наших широтах мы лучшего и не ждем.
Космонавт поежился на ветру и произнес:
— Струку, крапатака.
— Оденься, — сказал Удалов. — Я подожду.
Он заботливо прикрыл за ушедшим космонавтом люк, а сам зашел за бок корабля: там меньше хлестало дождем. Розовая краска с корабля облезла — видно, не первый день его носило по космическим далям.
Пришел Грубин, накрытый армейской плащ-палаткой.
— Этот? — спросил он, указывая на корабль.
— Вот именно, — подтвердил Удалов.
— Некрупный. А ты как, достучался?
— Сейчас оденется, выйдет.
— Он к нам с визитом или как?
— Еще не выяснил. Погода ему наша не понравилась.
— Кому такая понравится! Не Сочи.
— Всегда я жду чего-нибудь интересного от прилета межзвездных гостей. Развития технологии, науки, искусств, — сказал Удалов. — Даже сердце замирает от перспектив.
— Погоди, может, у него враждебные цели, — сказал Грубин.
— Не похоже. Он в пижаме был, видно, проспал посадку.
— А на каком языке говорит?
— Язык пока непонятен. Ну ничего, расшифруем.
Расшифровывать язык не пришлось. Люк заскрипел, отворился, на землю соскочил космонавт, на этот раз в прозрачном плаще и такой же шляпе.
— Ну что ж, — проговорил Удалов. — Только учтите, что у меня в девять начинается совещание.
Космонавт вытащил из кармана черную коробочку с дырками, затянутыми сеточкой. Включил нажатием кнопки.
— Переводчик у тебя такой, что ли? — догадался Грубин.
Черная коробочка сразу произнесла:
— Вокрочитук па ла-там-пракава?
— Воста, — сказал космонавт, и коробочка повторила:
— Правильно.
С этого момента общение между космонавтом и людьми упростилось. Да и догадка Удалова оказалась правильной: космонавт принадлежал к развитой и продвинутой цивилизации.
Общаться с таким представляло большой интерес.
— Что за планета? — спросил космонавт.
Ему было холодно, он переступал с ножки на ножку, и потому Грубин предложил:
— Зайдемте ко мне, поговорим в тепле. Ну что за беседа на такой погоде.
— Если, конечно, не спешите, — добавил Удалов.
Космонавт махнул ручкой, что означало: куда уж спешить, и они пошли через двор к Грубину.
Космонавт вел себя прилично, вытер ноги, правда, по причине малых размеров на стул его пришлось подсадить.
— Планета наша называется Землей, — начал, когда все устроились, Удалов. — Завтракать будете?
— Нет, спасибо, — отказался космонавт. — Это в каком секторе?
— Сами понимаете, — объяснил Удалов, — у вас свой счет на сектора, у нас — свой.
Тем временем Грубин принес бутылку кефира, налил себе и космонавту. Удалов отказался, потому что завтракал. Космонавт принюхался к кефиру и сообщил, что слишком кисло, а у него желудок слабый.
— А вы откуда будете? — спросил Удалов.
— С Вапраксилы, — ответил космонавт.
Но это тоже ничего не сказало Удалову. Потому что Вапраксила свободно могла именоваться альфой Птолемея или бетой Центавра.
— И чего пожаловали? Экспедиция?
— Нет, — сказал космонавт, которого звали Вусцем, — нечаянно я к вам попал. Сломалось у меня что-то. Или в приборах, или в двигателе. Вообще-то я летел к моей тетке на Крупису, а вылезаю — оказывается, не Круписа.
— Нет, у нас не Круписа… — сказал Удалов.
— Хотя погоди, — перебил его Грубин. — А не исключено, что они Землю Круписой называют.
— Нет, — возразил Вусц, — на Круписе я бывал неоднократно. Там ничего похожего и совершенно иное население. Не говоря уж о климате.