Живые в Эпоху мёртвых. Старик - Александр Иванин

— Ты спортом занимаешься? — спросила у него Валя, наклонившись над столом и выглянув в окошко аквариума. Она внимательно рассматривала крепкую фигуру подростка.

Кирилл окинул взглядом принесенные им спортивные снаряды.

— Не, это так, для души. Люблю экстрим. Я регби с одиннадцати лет занимаюсь. На соревнования ездим. Я уже в основном составе нашей юношеской команды. Я там самый младший. — Кирилл довольно улыбнулся.

— Молодец, мужчина должен быть сильным.

— Сильным? А умным он быть не должен? — вмешался адвокат. — Только руками и ногами горазд. А сам тупой!

— А куда вы сейчас с умом своим? Сейчас как раз время наступает для таких, как он, — сказал армянин, вышедший из салона магии, и указал рукой в сторону Кирилла.

Блидевский нервно махнул руками и ушел в лифтовый холл. Он вернулся минут через пять.

— А десятая квартира на каком этаже? — спросил он у старика.

— А десятая-то вам зачем? — спросила Валя.

Блидевский несколько замялся. На выручку ему пришел звук распахивающихся дверей лифта.

— Андрюша, Андрюшенька, сыночек. Ну как же так? Я же все своим трудом. А вдруг они хрусталь чешский не возьмут? — донесся женский голос.

Мужик в хоккейном шлеме вел под локоть семенящую старушку. Он остановился перед аквариумом и спросил у присутствующих:

— Уважаемые, можно пока мать у вас посидит? А то совсем старушка изнервничается и нас изнервничает.

— Пожалуйста, пожалуйста, — засуетился старик. — Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать есть что.

— Спасибо вам, в долгу не останусь. — Мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.

— Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять… — Старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.

— Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там, как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет, я опять смотаюсь.

— Андрюшенька, я же как лучше, я же только помочь. Ну зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?

— Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этого твоего — оханьки-аханьки. Сиди здесь.

Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.

— У вас тут безопасно? — обратился он к старику.

— Ну… как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, — сообщил старик.

— Опасно, опасно! — вмешался Блидевский. — Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.

— Угу! — хмыкнул мужик. — Ща посмотрим.

— Да и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, — продолжал Блидевский.

Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.

— А у вас тут еще малец был, крепенький такой?

— Кирилл! — позвал Блидевский.

— Че?

— Подойди, пожалуйста, сынок.

— Чего надо?

В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал:

— Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное — кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их влегкую. Сможешь? Не трусливый?

— Это я-то трусливый? Ты за базаром следи.

— Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку надень и топор свой не забудь.

Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток надевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.

— Обращаться умеет кто-нибудь?

ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.

— Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, — заоправдывался Блидевский.

— А я уж и не помню, как там чего, — смущенно произнес дед.

— Понятно, — нахмурившись, кивнул хоккеист.

— А можно я? — сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.

Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять. Сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом опять вставила магазин в пистолет и передернула затвор.

— Неплохо… — Хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер. — Научил кто?

— Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, — уточнила она, глаза Валентины игриво блеснули.

Хоккеист сразу заулыбался. Валентина тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.

— Справишься?

— Должна справиться.

— Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.

Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.

— А чего вы чай холодный пьете? — удивилась старушка. — Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника-то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе, красавица, в самый раз было бы. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь какой румянец на щеках — пудры никакой не нужно.

Валя озорно заулыбалась.

— Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете? Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.

— Э-э-э. А это, красавица, с душой, называется, варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило — то скиснет, то забродит, то волглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?

На лестничной клетке загремели выстрелы. Громыхнуло раз пять. Старушка обеспокоенно завертела головой.

— Вы не подумайте ничего плохого. Андрюша у меня добрый, хороший. Спортом всегда занимался. Ох, и сколько у него медалей и кубков всяких было. Это друзья у него такие беспутные. А он душевный совсем, если кто позовет, то за другом своим и в огонь, и в полымя. Коленька у меня тоже хорошим был, ласковый такой, а потом милиционером стал. Так вы тоже не подумайте. Он воевал в Чечне этой, провались она пропадом. Злой оттуда вернулся, такой злой, как черт. Прости меня, Господи, душу грешную и деток моих не оставь заботами своими.