Следы ведут в Караташ - Эдуард Павлович Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это там, за хребтом, в таинственном Караташе, жили люди, знавшие тайну вещества — это они делали алмазы из черного камня: так говорили бродячие певцы.
Кихар верил старцам.
День и ночь скрипели повозки, ржали кони, кричали люди, позванивая оружием. Чадили факелы, зажженные у покинутых жилищ. Отряды Кихара, вытянувшись чешуйчатой серой змеей, ползли к вершине горы Дьявола.
Нелегок был этот путь. Срывались в пропасти повозки, падали лошади и люди, а тут подули северные ветры, и на гребне хребта замела пурга. Все смешалось в белой крутоверти. Пурга задержала обоз на семь дней.
С большими трудностями продвигался отряд все дальше в горы. Однако тропа была слишком узка, чтобы по ней мог пройти громоздкий обоз. Зимовать в опустошенной долине было и опасно, и бессмысленно. К тому же Кихара манили несметные сокровища Караташа. И он приказал пробивать колею.
Дни и ночи стучали кирки и кувалды, пылали вдоль тропы тысячи факелов. Люди трудились, не разгибая спин. Что ни день, сносили на погост все новые и новые трупы. Случалось, что воины замерзали, сидя на возах или в снегу: легкая одежда и кольчуга не спасали от морозов.
Редкие жители, уцелевшие в долине, с суеверным ужасом смотрели на гребень горы Дьявола, усыпанный многочисленными светящимися точками — казалось, звездное небо опрокинулось на землю. Это было суровое предзнаменование. Людям чудилась божья кара, они падали ниц и взывали к всемогущему господу.
Но огни на гребне не затухали. Стучали и стучали в звонкий гранит кирки, гнулись ломы под тяжелыми ударами... Кихар приказал пустить в ход мечи и кинжалы. Только личную гвардию берег он еще для жаркого дела. Оставить добычу?! Ни за что!.. Хоть половину людей положит Кихар на этом гребне, но не отступит.
Хмурый сидел он в шатре и смотрел на закат, потухающий за причудливой горой Дьявола. Солнце давно уже не было видно, и только три самые высокие вершины пылали, как раскаленные угли в раздутом мехами горне. Но Кихар не видел окружающего его великолепия природы. Он думал о том, что далеко отсюда, в долине Аму, ждут его возвращения девушки с гирляндами роз, льстивые царедворцы и поэты, сложившие в его честь, очевидно, уже не один десяток гимнов. Такой богатой добычи не брал Кихар еще ни в одном из своих походов... Не обманули его мудрейшие звездочеты, верно говорили древние старики, прокоптившие седые бороды свои над светильниками и свитками пожелтевших рукописей; он нашел эту сказочную страну, он разорит ее и повергнет под копыта своей непобедимой конницы.
Почет, богатство и слава вскружили голову Кихару. Давно уж не созывал он тысяцких, давно не беседовал с мудрыми старцами. Да и зачем? Есть ли на земле человек умнее солнцеликого Кихара?.. «Нет, один только повелитель!», — восклицали поэты. «Нет», — шептали наложницы, ласкаясь у его ног. «Нет!..» — повторяли хитрые сребролюбивые звездочеты.
Так отступит ли Кихар перед природой?.. Отступит ли?..
Прошла еще неделя. Стаял первый снег. Снова жаркое солнце поднималось над горами и опускалось по другую сторону гор. Дорога была готова, и длинный обоз потянулся в узкую горловину горы Дьявола. Черные грифы, поднятые со своих гнезд, несколько дней кружили над дикой тропой, превратившейся в столбовую дорогу.
Впереди обоза на белом коне ехал Кихар в черной бурке и черной остроконечной шапке на голове. Воины посматривали на него с суеверным трепетом — он и сам напоминал огромного грифа, спустившегося с заснеженных вершин на запах свежего мяса...
Кихар вывел свой отряд через природный тоннель и к вечеру оказался на противоположной стороне хребта.
Ночью в шатер его привели жреца. Он был согбен и страшен, седая борода его ниспадала на впалую грудь.
Кихар приказал отрубить ему голову. Но жрец бросился на колени — он говорил много и быстро, он брызгал слюной и закатывал прикрытые бельмами глаза.
Жреца оскорбили — его изгнали из Караташа, он жаждет мщенья, он готов нарушить страшный обет, данный верховному богу, и рассказать о путях, ведущих в его страну.
Кихар хорошо знал цену предательства. Он внимательно выслушал жреца, а после все-таки велел вздернуть его на самой высокой арче.
Неделю спустя, перевалив еще через один хребет, Кихар был в двух днях пути от таинственного Караташа...
Однажды он проснулся оттого, что в шатре стало очень холодно. На стенах вздрагивали голубоватые блики, а у входа торчала сгорбленная фигура задремавшего часового.
Кихар поежился и, хрустнув суставами, встал. Часовой даже не пошевелился. Приглядевшись внимательнее, Кихар увидел, что на спине его снег и на шлеме снег, и ноги его в снегу, и вся долина в снегу, и вся спящая армия в снегу.
Кихар с недоверием смотрел на горы. Их спокойствие было обманчиво. Он знал — может быть, за этими камнями стерегла его смерть, из-за этих камней следили за каждым его шагом чужие, пронзительные глаза...
Из белого савана поднялись темная фигура с широкой заиндевелой бородой.
— Повелитель, — сказал человек, и он узнал голос своего тысяцкого. — Прикажи, повелитель, подымать войско. Если мы задержимся еще на день, суровые бураны не выпустят нас из ущелья...
Тысяцкий был измучен. Сильные отеки под глазами и обвисшие щеки делали лицо его еще более неузнаваемым. Он злоупотреблял вином, и Кихар знал это. Кихар знал и то, о чем думал сейчас тысяцкий. Тысяцкий роптал. Роптали и воины. Бросить обоз, идти налегке, без добычи, спасти их ничтожные, трусливые души! Отказаться от Караташа?! Нет уж, Кихар положит тысячу воинов и еще тысячу, но он пробьется в Караташ, разорит эту сказочную страну, унесет с собой столько золота и драгоценных камней, сколько сможет унести с собой войско. Он уведет с собой мастеров и заставит их делать из черных камней сверкающие алмазы. Может быть, тогда осуществится его мечта — объединить все царства: и Тохаристан, и Мерв, и Согд, и земли массагетов — весь подлунный мир.
А обоз с добычей, отстав, тянулся еще где-то на последнем перевале; гонцы доносили, что он прибудет в ущелье не раньше
