Том 1. Главная улица - Синклер Льюис

— Гм! Это мне приходится все время доверять им. Было бы несравненно приятнее, если бы они платили по счетам, — проворчал Кенникот, и, наклонившись к Кэрол, он шепнул что-то, звучавшее вроде «курица в штанах».

Но бледные глаза Рэйми влажным взором смотрели на нее. Она помогла ему:

— Так вы любите стихи?

— О да, очень! Но, сказать по правде, у меня не так — то много времени для чтения. В магазине всегда много работы, и вообще… Но прошлой зимой у нас тут одна артистка великолепно декламировала стихи.

Кэрол услышала, как коммивояжер в конце стола что-то проворчал. Да и Кенникот сделал локтем резкое движение, ясно выражавшее то же настроение… Но она продолжала свое:

— Вы часто бываете в театре, мистер Вузерспун?

Он просиял, как мутно-голубой мартовский месяц, и вздохнул:

— Нет, но я люблю кино. Бываю на всех кинофильмах. За книгами, к сожалению, не следят, как за фильмами разумные цензоры, и, когда вы приходите в библиотеку и выбираете книгу, вы никогда не знаете, на что потратите время. В книгах я люблю здоровое, облагораживающее повествование, но иной раз… Да вот хотя бы, начал я раз роман этого Бальзака-о таком писателе я и раньше что-то слышал, — и там говорилось о даме, которая не жила со своим мужем, я хочу сказать, она не была его женой. Множество отвратительных подробностей. И язык-то никуда не годный, Я заявил об этом в библиотеке, и книжку убрали с полки. Я не фарисей, но должен сказать, что не вижу смысла в этом постоянном смаковании безнравственных тем! Жизнь сама так полна соблазнов, что в литературе хочется только чистого и возвышающего.

— Как называется эта бальзаковская книжица? Где ее можно раздобыть? — хихикнул коммивояжер на другом конце стола.

Рэйми не удостоил его внимания.

— Но кинофильмы большей частью чисты и полны юмора… Не находите ли вы, что чувство юмора чрезвычайно важно в человеке?

— Не знаю, право… У меня самой его немного, — сказала Кэрол.

Он погрозил ей пальцем.

— Ну, ну, вы слишком скромны! Я уверен, что у вас прямо кипучий юмор! Да доктор Кенникот и не женился бы на особе, лишенной юмора. Мы все знаем, что он всегда не прочь пошутить.

— Ну, конечно! Одним словом, старый зубоскал! Пойдем, Кэрри, хватит! — буркнул Кенникот.

Но Рэйми продолжал умоляюще:

— А что больше всего интересует вас, миссис Кенникот, в области искусства?

— Услышав, что коммивояжер процедил «зубоврачевание», Кэрол наугад выпалила: «Архитектура!»

— Да, это прекрасное искусство. Когда Хэйдок и Саймонс отделывали заново фасад своего магазина, старик Хэйдок, отец Гарри, хотел оставить фасад совсем плоским. Но я сказал старику: «Конечно, хорошо, что у вас современное освещение и большие витрины. Но раз вы устраиваете все это, вам и без архитектурных украшений не обойтись». Тогда старик рассмеялся, сказав, что я, пожалуй, прав, и велел поставить карниз.

— Жестяной! — заметил коммивояжер.

Рэйми оскалил зубы, как воинственная мышь.

— Что ж с того, если и жестяной? Это не моя вина. Я сказал старику Хэйдоку, чтобы он сделал его из полированного гранита. Надо же понимать, в конце концов!

— Пойдем! Нам пора, Кэрри, пойдем! — тащил ее Кенникот.

Рэйми подстерег их в передней и шепнул Кэрол, чтобы она не обращала внимания на невоспитанность коммивояжера, «этой бродячей швали».

Кенникот хмыкнул:

— Ну как, малютка? Ты, может быть, предпочитаешь артистического болвана, вроде Рэйми, таким простакам, как Сэм и я?

— Дорогой, мой! Пойдем-ка домой и сыграем в карты, посмеемся, подурачимся, заберемся в постель и уснем без снов! Хорошо быть солидной дамой!

Из еженедельной газеты Гофер-Прери под названием «Неустрашимый».

«Один из очаровательнейших вечеров сезона состоялся во вторник в изящном новом особняке мистера и миссис Кларк, где многие видные граждане собрались приветствовать молодую жену нашего известного врача, доктора Уила Кенникота. Все присутствовавшие были очарованы новобрачной, урожденной мисс Кэрол Милфорд из Сент-Пола. Игры и декламация чередовались с веселой и непринужденной беседой. Поздно вечером гостям было предложено изысканное угощение, после чего все разошлись, выражая свое удовольствие по поводу приятно проведенного времени. Среди присутствовавших были госпожи Кенникот, Элдер…».

«Доктор Уил Кенникот, ставший за последние годы одним из наших известнейших и искуснейших терапевтов и хирургов, сделал городу приятный сюрприз, вернувшись на этой неделе из продолжительного свадебного путешествия в Колорадо со своей очаровательной молодой женой, урожденной мисс Кэрол Милфорд из Сент — Пола, семья которой занимает видное положение в обществе Миннеаполиса и Манкейто. Миссис Кенникот отличается не только обворожительной внешностью; она блестяще окончила одно из учебных заведений на Востоке и в прошлом году занимала видный и ответственный пост в публичной библиотеке Сент-Пола, где «доктор Уил» и познакомился с ней. Гофер-Прери приветствует ее и предрекает ей долгие счастливые годы в деятельном городе озер-близнецов и большой будущности. Доктор и миссис Кенникот временно поселились на Поплар-стрит в доме доктора, где до сих пор вела хозяйство его всеми уважаемая матушка, вернувшаяся теперь в собственный дом в Лак-ки-Мер и оставившая здесь много друзей, сожалеющих об ее отсутствии и не теряющих надежды вскоре снова увидеть ее».

Кэрол знала, что для осуществления каких-либо задуманных ею «реформ» ей нужна будет отправная точка. В течение трех или четырех первых месяцев замужества ее удерживал не недостаток целеустремленности, но безоблачнее блаженство первого «своего дома».

Гордость новым положением хозяйки дома заставила ее полюбить каждую мелочь — парчовое кресло с шаткой спинкой и даже медный кран котла для горячей воды, как только она освоилась с ним, пытаясь начистить его до блеска.

Она нашла служанку — сияющую толстушку Би Серенсон с полустанка Скандия. Би очень забавляла ее, пытаясь быть почтительной служанкой и в то же время наперсницей своей госпожи. Они обе хохотали, когда в плите не было тяги или рыба выскальзывала из рук в кастрюлю.

Как девочка, которая надела волочащуюся юбку, чтобы изображать бабушку, шествовала Кэрол в город за покупками, каждую минуту обмениваясь приветственными возгласами с другими хозяйками. Ей кланялись все, даже чужие, и она чувствовала, что приятна им, что она «своя» среди них. В магазинах Сент-Пола она была просто покупательница — шляпка и голос, требующие внимания усталого приказчика. Здесь же она была докторша Кенникот, и ее пристрастие к грейпфруту и хорошим манерам знали, помнили, обсуждали… хотя и не всегда с ними сообразовались.

Хождение по магазинам было приятно мимолетными разговорами. Те самые торговцы, которых она находила невероятно скучными в обществе, оказывались милейшими людьми, как только у них появлялась тема для разговора, будь то лимоны, вуали или воск для полов. С этим выскочкой Дэйвом Дайером, владельцем аптекарского магазина, она всегда разыгрывала шуточную ссору. Она утверждала, будто он надувает ее на журналах и леденцах, а он в ответ называл ее сент-полской сыщицей. Он прятался за конторку и, когда она топала ножкой, вылезал, причитая:

— Честное слово, я сегодня ни разу не смошенничал, ей-богу, еще не успел!

Она никогда не вспоминала своего первого впечатления от Главной улицы… Никогда больше не приходила в такое отчаяние от ее безобразия. После второго похода по магазинам все изменило свои пропорции. Она никогда не переступала порога «Минимеши-хауза», и поэтому он перестал для нее существовать. Зато магазин скобяных товаров Кларка, аптекарский магазин Дайера, бакалейная Оле Йенсона и Фредерика Луделмайера, а также Хоуленда и Гулда, мясной рынок и галантерейная лавка выросли и заслонили собой все другие здания. Когда она входила в лавку мистера Луделмайера и он, задыхаясь, сипел: «Доброго утра, миссис Кенникот! Какая чудесная погода!» — Кэрол не замечала пыли на полках и тупой физиономии продавщицы; не вспоминала, как мысленно разговаривала с этим бакалейщиком во время своего первого посещения Главной улицы.

Она не находила и половины того, что хотелось купить к обеду или ужину, но это только делало хождение по лавкам еще интереснее. Когда в мясной Даля и Олсена ей удавалось достать телячьи почки, ее торжество не имело границ, и даже сам мистер Даль, здоровенный рассудительный мясник, казался ей восхитительным. Она оценила уют и простоту этой жизни. Ей нравилось, как старые фермеры, словно отдыхающие индейцы, присаживались на корточки поболтать и задумчиво сплевывали через край тротуара.