Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук

– Алекс?

Я вижу тетю Бев и Аню, но вверх ногами. Наш обеденный стол напоминает плот, синий стул стоит ножками на потолке, и все выглядит так необычно, что я начинаю смеяться.

Аня подходит и берет меня за плечи.

– Осторожно, – говорит она, стягивая мои ноги с перекладины, и ловит меня, когда я повисаю в воздухе. Аня ставит меня на ноги, и я чувствую, кружится голова.

– Отлично у тебя получилось! – хвалит она. – Не так-то легко это сделать. Хотя будет лучше, если в следующий раз ты предупредишь меня заранее. Не хочу, чтобы ты свалился на голову. – Аня ерошит мои волосы, а я удивлен тем, что никто на меня не кричит. Она садится за стол, ждет меня.

– Я тогда пошла, если вы не возражаете, – громко говорит тетя Бев, указывая в сторону кухни, – а вы пока поболтайте.

Аня кивает.

– Конечно. Готовите что-нибудь вкусненькое?

Тетя Бев появляется из кухни и морщит нос.

– Я бы с удовольствием, но в буфете моей сестры только кетчуп и то… – она смотрит на меня, – …что оставили мыши.

– Вы можете приготовить из этого ризотто, – говорит Аня, хотя на лице написано отвращение.

Тетя Бев прикладывает руку ко лбу и быстро крестится.

– Мы пойдем в «Маркс и Спенсер», – произносит она, поворачивается к Ане и поднимает руки с оттопыренными большими пальцами.

– Что такое ризотто? – спрашиваю я Аню.

– Ты никогда не ел ризотто?

Я сажусь за стол и качаю головой.

– Это тот же рис.

– Рис?

Она смотрит на меня, лицо бесстрастное. Потом спрашивает:

– Ты и рис никогда не ел?

Я качаю головой. Мама говорит, что у нее только шестьдесят фунтов на оплату всех счетов, а с учетом того, сколько уходит на мои альбомы для рисования и банки собачьей еды для Вуфа, нам еще везет, что не приходится питаться одним воздухом.

– Вы знаете, что меньше чем на фунт можно купить лука, которого хватает на неделю? – говорю я Ане, и выражение ее лица меняется, словно мои слова ей о чем-то напомнили.

Она наклоняется вперед, достает из сумки блокнот, ручку, пенал с набором карандашей и большой альбом для рисования. Пенал и альбом протягивает мне.

– Это еще зачем? – удивляюсь я.

– Я знаю, что ты любишь рисовать. И буду счастлива, если ты мне что-нибудь нарисуешь.

Я тяну за молнию, раскрываю пенал и говорю: «Круто!» – потому что, кроме обычных, в нем и пастельные карандаши, а мне они очень нравятся: если их лизнуть, цвета получаются расплывчатыми, а это красиво.

– И что мне нарисовать? – спрашиваю я, хотя уже лизнул тыльную сторону левой ладони и сунул в слюну желтый пастельный карандаш.

Аня молча наблюдает, как я рисую. Я пока не знаю, что именно. Начинаю с солнца, со спиралями вместо прямых лучей, потому что лучи иногда напоминают мне лапки паука, а пауки противные.

– Почему бы тебе не нарисовать маму? – подскакивает Аня.

Я беру персиковый и коричневый карандаши и рисую. Начинаю с маминого лица, которое формой напоминает яйцо, но с заваленными щеками, потом рисую ноги, которые как спички. Когда заканчиваю, Аня склоняет голову набок и указывает на рисунок.

– Кто-то несет твою маму. Кто он?

Я смотрю на рисунок и осознаю, что не нарисовал себе галстук-бабочку. Быстро нахожу красный карандаш и делаю поправку.

– Маму несу я. – Затем использую синий карандаш для своих глаз и серый – для маминых.

– Почему ты несешь маму на рисунке?

– Похоже, у нее болит нога. А может, она слишком устала, чтобы идти.

Аня кивает и хмурится. Я беру красный пастельный карандаш и добавляю кровь, капающую с ее ступни, чтобы показать, почему я ее несу.

– А как насчет Вуфа? Ты можешь нарисовать его?

Я беру белый и черный карандаши и рисую Вуфа. Его голова под маминой ногой, потому что он будет мне помогать, если придется нести маму.

Аня делает глубокий вдох.

– А как насчет твоего отца? Ты можешь его изобразить?

Я смотрю на карандаши, не знаю, каким цветом нарисовать папу. Даже не помню, какого цвета у него глаза, и меня это пугает.

– Если ты не можешь нарисовать своего отца, нарисуй что-нибудь такое, что приходит на ум, когда ты о нем думаешь. Даже если это галочка на странице.

Я беру синий пастельный карандаш и рисую.

– Это автомобиль? – уточняет Аня.

Я киваю.

– Он ездил на синем автомобиле?

Я качаю головой и смотрю на рисунок. В руки покалывают иголки, а сердце гулко бьется.

– Однажды я видел его в синем автомобиле, – объясняю я.

Аня улыбается.

– А как насчет Руэна? Или тех, кого ты видишь? Можешь их нарисовать?

Я-то надеялся, что она забыла про Руэна. Мне не понравилось, когда Руэн попросил меня рассказать ей о нем, но я чувствовал, что должен быть с ней честен, и она, похоже, тот человек, с которым можно быть честным. Я огляделся. На кухне демон составлял компанию тете Бев. Вы бы и не подумали, что это демон, точнее, демонша: белое платье с пояском на талии, невысокого росточка, с кудрявыми каштановыми волосами, и, судя по габаритам, большая любительница сладкого, но, когда она повернулась ко мне, я увидел черные глаза, и мне стало нехорошо.

– Кто это? – поинтересовалась Аня, указывая на рисунок.

– Не знаю.

– Руэн? – спрашивает она, постукивая по Рогатой Голове, хотя красный рог я нарисовал не совсем правильно, и выглядит он скособоченным.

Я трясу головой и стираю рисунок большим пальцем. Подергиваю накрахмаленные концы галстука-бабочки и отвечаю:

– Я бы рассказал о Руэне больше, но вы решите, будто я чокнутый и Руэн – это кто-то в моей голове.

На ее лице удивление.

– Руэн живет в твоей голове?

– Я точно не знаю, где он живет. Вероятно, в аду. Но долгое время Руэн жил рядом со мной.

– Как долго?

Я пожимаю плечами.

– С тех пор, как умер папа.

Аня записывает что-то в блокнот.

– Где Руэн спит?

– Вряд ли он вообще спит. Приходит и уходит. Иногда исчезает, и я его не вижу.

– Надолго?

Я пожимаю плечами.

– Иногда на несколько часов. Обычно я вижу его каждый день, не менее трех раз. Иногда он ходит взад-вперед по нашему коридору.

– Зачем он ходит взад-вперед по коридору?

– Ему становится скучно.

– Почему ему становится скучно?

И когда меня начинает тошнить от вопросов о Руэне, он сам появляется в углу. Я наклоняюсь в его сторону, смотрю на него и спрашиваю:

– Почему тебе становится скучно?

Вопрос удивляет и Аню, и Руэна, который сейчас в образе Старика. Тетя Бев по-прежнему в кухне. Поет. Руэн выглядит как-то странно, рот раскрылся, веки прикрывают глаза, как у Вуфа.

– Он здесь? – спрашивает Аня.

– Он никогда не упустит случая послушать разговор о нем, ведь так, Руэн? – Я улыбаюсь, а он хмурится. – Почему тебе становится скучно?

– Потому что я невидимый. – Голос у Руэна хриплый, как у курильщика.

Я обдумываю его слова, потом озвучиваю для Ани.

– Невидимый, – повторяет она. – Ты хочешь сказать, потому что только ты его видишь?

Я киваю и вспоминаю, что говорил мне Руэн недавно.

– Он говорит, что демоны – ангелы ада старой школы, и культура эта такая же древняя, как сама земля. У демонов есть души, но нет человеческих тел.

– И чем они занимаются? – спрашивает она, переворачивая страницу, потому что предыдущая полностью исписана какими-то каракулями.

Я выжидаю полминуты, поскольку над Аней наклоняется демон, такой толстый, что кожа висит складками, а сам он напоминает гору мороженого. Он ложится ей на плечи, устраивается поудобнее. Зевает, а затем исчезает, и я облегченно вздыхаю.

– Я думал, он вас раздавит! – вырывается у меня.

– Что?

Я качаю головой и вспоминаю, о чем она меня спрашивала.

– Руэн говорит, что ему нравится лишать людей их человечности. За это демоны получают приз – человеческую внешность.

– Они становятся людьми?

– Нет, они только становятся похожими на людей. Но даже тогда их никто не видит. И я думаю, невидимость – очень странная причина для скуки, – говорю я Ане. – Быть невидимым – так круто!

Я начинаю рассказывать о том, что сделал бы, став невидимым, и Аня кое-что записывает. А потом поднимает руку.

– Могу я задать Руэну еще один вопрос?

Я гляжу на него и ощущаю легкое раздражение. Сейчас мне совершенно не хочется говорить о Руэне, и я жалею, что вообще рассказал о нем Ане: теперь он в центре внимания. Руэн же просто смотрит на меня.

– Да, – киваю я Ане.

– Подожди, а где Руэн? – спрашивает она, оглядывая комнату.

Я указываю на то место, где он стоит, справа от окна и рядом с синим креслом.

– Там.

Аня чуть поворачивается на стуле, чтобы сесть лицом к указанному мной месту. Указывает сама. Руэну, похоже, не по себе от всех этих указываний, и я думаю, что сейчас он исчезнет.

– Да, там. – Я поднимаюсь и встаю рядом с ним. Он смотрит на меня сверху вниз, хмурится. Вроде бы не злится, только немного удивлен. Я поднимаю руку. – Вот он.

– Алекс, можешь поднять руку повыше, чтобы коснуться головы Руэна? Я хочу знать, какого он роста. Видеть его можешь только ты, понимаешь?