Похождения валета треф - Понсон дю Террайль

— Иначе говоря, — с рыданьем вырвалось у бедного пажа, — я просто несчастный глупец, которого обошли как ребенка? — и, подчиняясь вспыхнувшему в нем бешенству, он сделал шаг вперед к Нанси.

— Берегитесь! — крикнула та. — Я убью вас! Инстинкт самосохранения взял верх над бешенством пажа, и он остановился.

А Нанси, по-прежнему спокойная, продолжала, улыбаясь:

— И позвольте спросить вас, за кого же вы меня приняли? Ведь и у меня тоже имеется старик отец, владеющий старым замком. Я девушка из хорошего дома, и было бы неслыханным обстоятельством, если бы женщина моего ранга вдруг вздумала бежать с хорошеньким пажом навстречу разным приключениям. Фи!.. Я была узницей; мне надо было во что бы то ни стало вернуть свободу, и случай помог мне сделать это… Конечно, я очень сожалею, что это неприятное приключение случилось именно с вами. но что поделаешь, если сегодня меня во что бы то ни стало ждут в Лувре?

— Ну, что же, — рыдая воскликнул паж, — в таком случае убейте меня.

— Полно!.. Вы слишком милы, чтобы не послушаться меня. А я хочу предложить вам следующее: я запру вас в доме, так что дело получит такой вид, будто вы уступили силе.

— Нет, — крикнул паж, — лучше убейте меня, потому что я слишком люблю вас, чтобы перенести разлуку… И, раз вы меня не любите…

— Вы с ума сошли? — остановила его Нанси. — На каком основании вы так отчаиваетесь? В данный момент я — камеристка королевы наваррской, которую грубо похитили и которая хочет вырваться на свободу, а вы — паж герцогини Монпансье.

— Как? — воскликнул паж. — Вы знаете это?

— Я знаю все, знаю, у кого, где и зачем я очутилась. Ну, так вы сами понимаете, что при этих обстоятельствах я не могу видеть в вас друга. Для меня вы — враг, по отношению к которому позволительны все военные хитрости. Но если в один прекрасный день я стану просто Нанси, а вы — просто Амори, то… как знать? Быть может, я и вспомню о наших сегодняшних мечтах и проектах!

— Вы опять смеетесь надо мной!

— К чему стала бы я делать это теперь? Ведь я свободна, и вы не сможете удержать меня.

— Я и не стану удерживать… Я люблю вас, и для меня единственный закон — ваша воля!

— Нет, я не могу уехать так! Завтра вернется герцогиня и потребует у вас отчета, куда я девалась.

— Ну что же? Я скажу ей всю правду!

— Ну, и герцогиня кликнет людей, которые повесят вас на первом суку?

— О, нет, этого не будет! Я — дворянин, и люди моего звания умирают не на виселице, а под топором!

— Ну а что за благо умереть под топором?

— Я умру, думая о вас, Нанси!

— Нет, я не хочу, чтобы вы умерли; я хочу еще рад видеть вас… Я хочу, чтобы на вас не пала ответственность за мое бегство.

— Вы хотите невозможного! — Ну вот еще! Вы сейчас увидите! Вернитесь в дом и принесите вина и две кружки! Они прошли в дом, и Амори исполнил желание девушки.

— Отлично! — сказала она тогда. — Теперь налейте вина в оба стакана. Так! А теперь отойдите в сторону и не шевелитесь!

Амори хотя ничего и не понимал, тем не менее исполнил приказание. Тогда Нанси выплеснула содержимое одного стакана в камин, а в другой высыпала порошок, находившийся в коробочке под камнем ее перстня, и сказала:

— Выпейте вино!

Амори безмолвно подчинился и одним глотком опорожнил стакан. Тогда Нанси улыбаясь посмотрела на него и спросила:

— Вы все еще ничего не понимаете?

— Нет.

— Ну, так слушайте меня внимательно! Вы только что приняли снотворный порошок, совершенно такой же, которым угостили в этом доме гасконца Лагира.

— Как, вы и это тоже знаете?

— Я все знаю, говорю вам! Теперь слушайте, что вам надо отвечать на расспросы о моем бегстве. Мне захотелось пить, и я попросила вас принести мне вина. Я предложила вам выпить со мной, вы не нашли причин отказать мне, но вскоре после того, как вы выпили вино, вами овладела непреодолимая сонливость и вы больше ничего не помните. Поняли, милочка?

— Понял, но…

— Тут не может быть никаких «но», и, если вы любите меня, вы сделаете так, как я вам говорю… Конечно, герцогиня будет взбешена, но взыскивать с вас она не может, так как никакой вины за вами не окажется… Однако как быстро действует это средство! Вы уже пошатываетесь, ваши глаза слипаются…

— В самом деле, — пробормотал Амори, — мною овладевает странное опьянение.

Он не договорил. Его глаза внезапно закрылись, и он рухнул на стул в глубоком сне. Тогда Нанси закуталась в плащ герцогини Монпансье, вернулась в конюшню, распахнула ворога, вскочила в седло и погнала лошадь полным карьером, думая:

«Господи, Господи! Лишь бы мне вовремя приехать в Лувр!.. Лишь бы без меня там ничего не случилось!»

XVI

Прошло уже гораздо более часа с тех пор, как Нанси отпросилась у Маргариты пойти погулять, а она все не возвращалась обратно. Но Маргарита была очень снисходительна к влюбленным, а к Нанси в особенности; к тому же в данный момент она не нуждалась в ее услугах, тем более что она твердо решила не ложиться спать до возвращения домой своего супруга.

Вдруг в дверь тихо постучались.

— Войдите! — крикнула Маргарита в надежде, что это вернулся Генрих Наваррский. Но она ошиблась; это была королева-мать. Она вошла с самой медоточивой улыбкой и ласково произнесла:

— Здравствуй, милочка, здравствуй, моя дорогая девочка!

— Ваше величество, я ваша слуга, — ответила Маргарита, у которой сердце тревожно забилось, так как она знала, что ласковость королевы-матери никогда не предвещает ничего хорошего.

— Так как я знала, что ты одна, — продолжала королева, — то я пришла посидеть с тобой.

— Как? Вам известно, что моего мужа нет в Лувре? — испуганно спросила Маргарита.

— Я даже знаю, где именно он находится сейчас, — ответила Екатерина с лицемерной улыбкой.

Сердце молодой королевы снова судорожно забилось, но она все же не стала спрашивать и ограничилась кратким замечанием:

— Значит, вы, ваше величество, более осведомлены, чем я.

— Ах, бедная моя девочка! — сказала Екатерина, сопровождая свои слова душераздирающим вздохом.

Несмотря на твердое намерение Маргариты не поддаваться тому, что она считала просто хитрой ловушкой, новым предательством королевы-матери, в ее душе вновь вспыхнули ревнивые подозрения, усыпленные ложью Нанси.

— Но позвольте, однако, — воскликнула она, — раз вы чтото знаете, то почему вы не договариваете до конца?

— К чему? — лицемерно ответила Екатерина. — Все равно ты любишь его… А потом… наваррский король молод, сумасброден… Может быть, он несмотря ни на что, в душе любит тебя…

— Да говорите же, в чем дело! — воскликнула Маргарита, дрожа от волнения. — Разве вы не видите, как терзают меня ваши недомолвки?