Сейчас или никогда - Эмма Ричмонд

— Прекрасная Роан, красавица Роан, — пробормотал он, равнодушно глядя в ее лицо холодными серыми глазами. — Почти что прирученная Роан. А мне, надо признать, больше по вкусу была та, неистовая, которую я знал раньше. По крайней мере тогда она была искренней.

— Да, наверное, но мы с тобой оба научились играть и поступать так, как нам выгодно, — резко проговорила Роан. — Пожалуй, ты меня в этом превзошел.

Не реагируя на ее выпад, он медленно, очень медленно прикоснулся губами к ее рту и поцеловал — не грубо, нет, а с искусным изяществом. Все, что оставалось сделать Роан, чтобы накопившиеся чувства не выплеснулись наружу, — это направить мысли на что-нибудь незначащее, повседневное — оклейка обоями стен, например, или рытье котлована под пруд.

Арден старался разжать языком ее губы, но Роан упорно сопротивлялась. Когда-то это была их любимая игра, возбуждающая обоих, доводящая до экстаза. В то лето Арден был для нее своего рода допингом, наркотиком; его жадные поцелуи как бы несли в себе разрывные снаряды. Сейчас же он целовал ее расчетливо, ожидая ответной реакции. А не рассмеется ли он, если она ответит на его поцелуй? — подумала вдруг Роан.

Роан оттолкнула Ардена от себя — откуда только силы взялись! — и сдержанно произнесла:

— Перестань.

Появившуюся на его губах усмешку можно было смело назвать жестоким оскалом.

— Знаешь, как я представлял себе этот момент? — беспечным тоном спросил он.

— Не знаю — и знать не желаю, — отрезала Роан. — В отличие от некоторых я не трачу время на отгадывание пустых загадок.

— Какая жалость! А было бы весьма любопытно сравнить ответы, — лениво протянул Арден, — поскольку реальность — та, в которой я живу и которой отвечают мои требования, — очень не похожа на ту, что существует в действительности. Мой мир совсем иной, Роан, в нем поселилась боль, самая настоящая боль. Над этим не стоит смеяться. Все прошло, остались одни руины.

— Ты серьезно?

— Да, вполне.

Стараясь восстановить дыхание, Роан сбросила с себя его руки и отступила на шаг назад.

— Вот и отлично, — ровным тоном проговорила она, — теперь ты можешь общаться с Патрицией с чистым сердцем.

— Да, конечно.

Все так же ухмыляясь, Арден провел пальцем по ее щеке и вышел из кухни.

Не хватает только разреветься! Держись, Роан, не раскисай, иначе сама себя не сможешь уважать. Роан стиснула зубы и отвернулась к окну.

Почему, ну почему он так жесток? Раньше ведь никогда таким не был. Временами злился, подтрунивал над ней, бывал равнодушен… но чтобы вот так? Жестокость ему не к лицу. Неужели подобным образом хочет показать, что его чувства к ней действительно умерли? Как он сказал? В его душе поселилась боль? Или… или он стремится подавить ее гордость, ее волю? И что вообще она значила в его жизни? Мелкий эпизод? Непроизвольный взрыв страсти?

Из груди Роан вырвался долгий, судорожный вздох; она поморгала, чтобы восстановить четкость зрения. Господи, скорей бы снова вернуться в свой привычный мир! Отдохнуть в тишине и спокойствии и забыть обо всем этом. А если бы она все-таки решилась и поехала бы с ним в Америку, кем была бы теперь? Бессловесной личностью, потерявшей индивидуальность, не уверенной в себе, в своем будущем? А вдруг им все-таки удалось бы достичь согласия?..

Стряхнув с себя груз ненужных, гнетущих мыслей, Роан накинула пальто и вышла на террасу. Нужно прогуляться, подышать свежим воздухом, решила она, иначе голова совсем разболится.

Сколько они не виделись? Слишком мало или слишком много? Достаточный ли это срок, чтобы забыть любимого?

Роан огляделась и осторожно пошла вдоль лужайки в том направлении, куда показывал Арден и откуда доносился шум океана. Как же здесь хорошо! Ни тебе выхлопных газов, ни ресторанов с их запахами и шумными оркестрами, ни проносящихся на полной скорости машин, ни разухабистых криков ночных мотоциклистов!

Эй, Роан, немедленно прекрати, осадила она себя. Ты же ко всему этому привыкла, тебе нравится городская суматоха, четкий деловой ритм, не так ли?

Подавив очередной вздох, она прошла мимо беседки, которая летом, наверное, была увита розами. Видимо, их тоже надо подрезать, хотя кто знает, какой здесь климат!..

— Общаешься с природой?

От неожиданности Роан так быстро повернулась, что споткнулась о какую-то корягу и едва не упала. Твердая рука Ардена вовремя подхватила ее под локоть. Роан удалось быстро прийти в себя.

— Нет, я просто думала, что розы необходимо подрезать.

— Интересно, откуда такие познания? Ты что, практиковалась в садоводстве?

— Естественно, — холодно отозвалась Роан, — и не только в этом. Могу даже кое-чему научить двух-трех бывших бойскаутов.

— Вот в этом я нисколько не сомневаюсь.

— Ну что, потрем, как первобытные люди, палочки?

— Думаешь, вспыхнет огонь?

От негодования Роан топнула ногой, круто повернулась и пошла по обсаженной соснами аллее, ведущей к океану.

Взобравшись на поросший кустарником холм, она остановилась и зачарованно распахнула глаза. Это было прекрасно. На берегу наверняка росли цветы; как же здесь должно быть красиво весной и летом!

Какое великолепное воздействие оказывает на людей природа! Ну а на тебя, Арден, она воздействует? Что-то не похоже. Стал холоднее, неприступней, вызывающе независим. А сейчас идет за ней — и что же? Молчит.

Роан скосила на него глаза. По выражению лица ничего, как всегда, не скажешь. Никогда нельзя понять, о чем он в данную минуту думает, что чувствует. Он и прежде не раскрывал свое внутреннее «я», в чем и состояла одна из главных несостыковок в их отношениях.

Предприняв еще одну тщетную попытку подавить свои чувства и сделать вид, что ей абсолютно неинтересна его нынешняя жизнь, Роан улыбнулась и спросила:

— Значит, как я поняла, ты собираешься остаться холостяком?

— Почему бы и нет?

— Странно слышать это от такого пылкого мужчины. А как же Патриция? Вот уж бедняга!

— Нечего жалеть Патрицию. Беднягой ее не назовешь, если вкладывать в это слово иной смысл.

— Вот как? Она состоятельна? Тебя это, естественно, устраивает.

— Ревнуешь?

— Господи, конечно же, нет!

— А жаль. Мне бы очень хотелось взглянуть на тебя в роли разъяренной ревнивицы. Может, ты схватила бы ее за волосы, а может, даже расцарапала бы ей лицо. Как знать, Роан, это могло бы мне понравиться.

— Почему? Ты ко мне неравнодушен?

— Да нет же, нет, сколько можно повторять? Я уже говорил, что был рад от тебя избавиться.

— Говорил. Достаточно мстительные слова в устах человека, похваляющегося бесстрастным отношением ко всему и вся.