Первое задание - Владимир Сысоев

— Народу нету. Почитай, только я да гуси.

— Скажи, дед, а кто сейчас в школе есть?

— Кто его знает? Приехали недавно какие-то. Пьянствуют, шумят. Может, бандиты. С другой стороны поглядеть — на начальников смахивают: в ремнях, с пистолетами.

— Стоп! Много их?

— Кого?

— Начальников этих.

— Полно! Как у дурака махорки.

— Что это значит — «полно»?

— Ну, много.

— Сколько?

— Десяток да хлопцев с дюжину.

— Что есть «дюжина»?

— Двенадцать душ, не боле!

— Спасибо, дед, сейчас мы их будем ловить, ваших начальников.

— Какие они наши? Нам начальство ни к чаму. Всё равно что попу гармонь.

Дед что-то ещё кричал, но Фогель его уже не слышал. По команде Шварца вверх взлетела зелёная ракета, и в деревушку, рыча моторами, с двух сторон рванулись машины с гитлеровцами. Уверенные в безнаказанности, они выпрыгивали из машин и без опаски окружали школу.

Партизаны молчали.

— Не стрелять! — громко выкрикнул майор Шварц. — Брать всех живыми!

Вскоре школа была оцеплена полностью. Всё шло по заранее разработанному плану. Шварц, как борзая перед травлей зайца, стоял на широкой поляне в ста метрах от школы и прислушивался. Его, который так любил тишину и порядок, теперь как раз смущала именно тишина.

Деревушка будто вымерла.

Шварц что-то тихо сказал Фогелю, и тот, коверкая русский язык, громко крикнул:

— Эй, партизаны, выходи! Сопротивление бесполезно! Сдавайте оружие, вам будет сохранена жизнь!

Из школы хорошо было видно лицо фашиста.

— А ложки с собой брать? — смешливо выкрикнул Потапов. Раздался дружный смех.

— Что он сказал? — нервно спросил Шварц Фогеля.

— Я не разобрал.

— А какие мы имеем гарантии? — до неузнаваемости изменив голос, театральным, клоунским дискантом крикнул Николай.

Фогель снисходительно улыбнулся и объяснил:

— Вам будет сохранена жизнь, обеспечены хорошие условия и питание.

— Всем? — спросил Николай.

— Конечно!

— А коммунистам?

Этого вопроса Фогель не ожидал, он вопросительно посмотрел на шефа. Шварц утвердительно кивнул.

— И коммунистам!

— Всё-таки, что же с нами будет?

— Обещай всё что угодно, — тихо сказал Шварц Фогелю, — хоть райскую жизнь. А рай, как известно, на небесах!

Шварц был очень доволен своим остроумием и пожалел, что рядом с ним не было Наташи. Уверенный в благополучном исходе операции, он хотел взять переводчицу с собой, как на весёлую прогулку, но она под благовидным предлогом от поездки отказалась.

А в школе опять было тихо — там ждали ответа.

— Всем будет сохранена жизнь! — повторил Фогель.

— Эти сказки мы уже слышали, заладил, как попугай! Я тебя про гарантии спрашиваю!

— Слово немецкого офицера! — вмешался Шварц.

— Это пустой звук! — раздался из школы насмешливый голос.

— Я офицер великой Германии!

— И что?

— Я гарантирую вам хорошее отношение, хорошее питание…

— Где? На скотном дворе?

— Я отвечаю за свои слова!

— Старо! Ни за что ты не отвечаешь! Ты бандит, босяк, висельник и проходимец!

Шварц онемел от ярости: свидетелями его позора были все немецкие солдаты.

— Кончай! — с бешенством крикнул он Фогелю.

— Выходи! — завопил тот.

— Дурак ты, пень неотёсанный, глиста заспиртованная! — весело и громко крикнул Потапов и сдобрил своё выступление такими непечатными солёностями, что в школе раздался взрыв смеха.

— Что он сказал? — удивлённо спросил Шварц. — Почему они смеются?

— Кажется, они посходили с ума, — со злостью прорычал Фогель и изумлённо переглянулся со Шварцем. — На что они надеются?

— Одурели от страха, — озираясь ответил майор.

— Эй, выходи по одному! — опять крикнул Фогель, ещё громче, чем в первый раз, и поднялся от напряжения на носки.

— Сейчас! — потешно ответил Потапов и подмигнул Николаю, который тщательно прицелился в немца.

— Выходи!

Тишину пронизал одиночный винтовочный выстрел.

Фогель не успел опуститься с носков на полную ступню, нелепо взмахнул руками, как подкошенный, упал на землю.

И опять на мгновение стало тихо.

— Вперёд! — яростно скомандовал ошарашенный Шварц.

— Брать живыми, не стрелять!

Кольцо вокруг школы стало медленно сужаться.

В школе стояла мёртвая тишина.

— Никуда не денутся. Скоро всё будет кончено, — успокаивая себя, пробормотал Шварц.

Его последние слова были пророческими.

Вдруг все — и русские, и немцы — увидели красную ракету. Она взметнулась огненной змейкой из-за лесного пригорка, за спиной фашистской цепи, и, повиснув на какой-то миг в высоте, с лёгким шумом рассыпалась на мелкие искры. И ещё не успели погаснуть они, как воздух разорвал дружный партизанский залп. Тишина раскололась пополам, а потом начала дробиться на мелкие части. Звонкие выстрелы горохом рассыпались по лесной чаще. Деловито затарахтели станковые и ручные пулемёты, зарокотали длинные очереди автоматов, сухо щёлкали винтовки, ухали взрывы ручных гранат. И весь этот шквал огня обрушился неожиданно на карателей. Они заметались по поляне, но бежать было некуда. Пули, как рой растревоженных, обезумевших пчёл, летели в воздухе, неся фашистам смерть. Густой предсмертный крик висел над деревней.

Оставив перед школой много убитых и раненых, немцы и полицаи бросились по дороге в обе стороны, дико вопя и стреляя в панике куда лопало. Большая группа двинулась через огороды, к речке. Дрожа от холодной воды и страха, каратели лихо преодолели неглубокую речушку и попали под огонь партизан группы комиссара.

Небольшая толпа полицаев побежала в гору сдаваться в плен. Смертельно раненный в грудь, упал командир полицейской карательной роты капитан Топорков.

И только теперь до майора Шварца дошёл истинный смысл происходящего. На этот раз партизаны оказались хитрее. Это была ловушка! Самодовольство мгновенно покинуло Шварца. Совершенно в ином свете предстали перед ним все события последних дней и особенно подготовка к этой операции, в которой его самоуверенность сыграла такую зловещую роль. Но теперь нужно было хоть как-то спасать положение.

— За мной! — громко крикнул Шварц и с небольшой группой солдат быстро переместился за небольшую, вытянутую возвышенность близ дороги.

— Ложись! — резко скомандовал Шварц, продолжая сам стоять во весь рост.

Видя своего командира, растерявшиеся солдаты бежали к нему со всех сторон и располагались за естественным укрытием в цепь.

А партизаны, по-прежнему не показываясь противнику, продолжали вести дружный прицельный огонь. Иван Иванович стоял под густой осиной и наблюдал за поляной и школой. Рядом с ним пристроился и бил без передышки из трофейного карабина дед, который перед боем разговаривал с капитаном Фогелем.

Шварц, убедившись, что на поляне способных двигаться солдат больше нет, сам упал на землю.

Партизан не было видно.

Огонь начал ослабевать, и только с лесистого бугра и чердака школы размеренно, не умолкая, били пулемёты.

— Без команды не стрелять! — прорычал Шварц. Мысли лихорадочно проносились в его голове: «Что делать? Как спасти оставшихся людей?» О себе он не думал. Огромное напряжение перебороло страх. Он — солдат, преданный фюреру и Германии, и умрёт, если это нужно, даже не поведя бровью. Но умирать всё-таки не хотелось.

Партизаны, убедившись, что их стрельба не достигает цели, прекратили её.

Над поляной повисла тишина. Слышались только слабые стоны умирающих и раненых солдат.

Но вот над деревушкой вновь взвилась красная ракета, и в тот же момент из леса, школы и огородов показались партизаны с оружием наперевес.

Они без крика шли в атаку.

— Огонь!

Стрельба гитлеровцев оказалась достаточно плотной, партизаны, неся потери, залегли.

Иван Иванович понял, что просчитался. Рано начал атаку. Нужно было подождать, пока посланный в обход взвод Герасименко оседлает дорогу и отрежет противнику путь назад.

Фашисты продолжали вести прицельный огонь. Расстреливали партизан в упор. Они были совсем рядом.

— Вперёд!

Партизаны вновь поднялись в атаку. Впереди всех бежал командир отряда.

— Ура! — задыхаясь от быстрого бега, коротко выкрикнул он и бросил ручную гранату.

Его крик дружно подхватили партизаны.

Нервы у Шварца не выдержали. Он дал команду отходить в сторону дороги. И это спасло фашистов. Небольшая группа солдат во главе с майором Шварцем под прикрытием леса, отчаянно отстреливаясь, вырвалась из огненного партизанского кольца.

К вечеру небо очистилось от туч, выглянуло яркое, но холодное солнце и тут же, не успев как следует осветить землю, лес и тихую, мирную Медведевку, спряталось за гору…

Больше ста трупов оставили гитлеровцы на поляне возле школы в глухой русской деревушке. Потери партизан были значительно меньше.