Ядовитая паутина - Марина Серова

— Значит, вчера утром Олег зашел к тебе, и после собрался ехать в Озерск? — спросила я после некоторого молчания.

— Да.

— А с чего ты решил, что он отправился именно сюда?

— Ну, он сам сказал мне об этом.

— Слова могут ничего не значить.

— Но у него была сумка с вещами. Такая же, как мои, которые мы привезли сюда. И он с ней отправился прямо на электричку. Недалеко от меня есть платформа, до нее минут пятнадцать ходьбы, и с нее удобно ездить в Озерск.

— А как он себя вел?

— Абсолютно нормально. Во всяком случае, я не заметил ничего странного.

Я молча завела машину и тронулась с места. Не было ничего необычного в том, что взрослый парень, отправившись домой, туда не приехал. Еще не прошло полных двух суток, и он мог запросто засидеться и остаться у каких-нибудь друзей или у знакомой девушки. Если он был в Озерске, пусть даже не заходил домой, друзья наверняка знали бы об этом. Но что-то говорило мне, что Олег, он же Красный, играет в злоключениях моего ученика и клиента определенную роль. И его исчезновение, если оно действительно имело место, произошло неспроста. Впрочем, возможно, завтра нам все же удастся найти его.

Когда мы вернулись в квартиру деда, Андрей, как настоящий джентльмен, сразу же отказался от дивана в мою пользу, а сам достал из шкафа белье и постелил себе на полу. Не без удовлетворения я заметила, что краем глаза он следит за мной, ожидая момента непосредственного укладывания в постель. Улыбнувшись самой себе в душе, я повернулась к нему спиной, разделась до трусов и, не поворачиваясь, юркнула под легкое одеяло.

— Спокойной ночи, — пожелал мне Андрей.

— И тебе тоже, — ответила я. — Надеюсь, что завтра день будет более удачным.

На следующий день с утра мы занялись поисками Олега. Начали с его квартиры. Его там действительно не было, и родственники только подтвердили, что он собирался приехать. Для полной уверенности мы обошли всех общих друзей и места наиболее вероятного его местонахождения. Было ясно, что Олега, или Красного, в Озерске нет. И все сводилось к одному — в город он либо не приезжал, либо сделал это в очень большой тайне.

— Ну, что скажешь? — спросил Андрей, когда мы, завершив обход, присели на скамейке около его подъезда.

— Только то, что ты уже знаешь, — задумчиво ответила я.

— Что мы будем делать теперь?

— Ничего особенного: поедем назад домой.

— И что дальше?

— Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет. Возможно, Олег и не уезжал никуда. Но он нам нужен. Пока все концы сходятся на нем.

Мы зашли в квартиру, слегка перекусили, Андрей написал записку деду, оставил ее в прихожей, и мы отправились в Тарасов. Андрей сам предложил подменить меня за рулем. Я опустила спинку сиденья и расслабленно откинулась назад, заложив руки за голову. Я не думала ни о чем. Просто погрузилась в медитативное состояние. Часто в таком состоянии ответ на существующую проблему приходил как бы сам собой. Ответ не пришел, но зато я почувствовала прилив сил. Вскоре мы въехали в город.

— Куда сначала? — спросил Андрей.

— За Олегом. Ты ведь знаешь, где он живет здесь?

— В общежитии. В студгородке.

— Значит, сначала туда. Думаю, что тебе тоже хочется увидеться и поговорить с ним.

— Я все же уверен, что он тут ни при чем и не имеет никакого отношения к покушениям на меня.

— Будет видно, — неопределенно зевнула я в ответ.

Андрей уверенно вел машину в район разномастных студенческих общежитий, которые называли просто студгородком. Мы остановились около кирпичного одноподъездного здания с облезлой табличкой «Общежитие N2». Атмосфера внутри была свободной и наплевательской в прямом и буквальном смысле этого слова. Признаки временного пребывания сквозили буквально во всем: в исцарапанных стенах, затертых полах, отмыть которые было, наверное, просто невозможно, в пыльных стеклах и, конечно, хронически заплеванных углах. Администрация общежития наверняка объяснила бы это постоянным отсутствием денег и разрухой. Хотя, как говорил профессор Преображенский из «Собачьего сердца» Булгакова, «не разруха бьет стекла и мочится мимо унитаза».

Вахтерша на входе, увидев нас, встала неприступной стеной, чтобы ни в коем случае не пропустить посторонних на подведомственную ей территорию. Она уже было широко раскрыла рот и приготовилась отправить нас восвояси, но Андрей успел достать и раскрыть свой студенческий билет, и все уладилось само собой. Мой вид, похоже, не вызвал сильных подозрений и нареканий с ее стороны, и мы беспрепятственно прошли внутрь здания.

Андрей уверенно шел по запутанным, постоянно петляющим коридорам, обмениваясь приветствиями с нечастыми встреченными местными обитателями. Я шла рядом, по профессиональной привычке постоянно оценивая ситуацию с точки зрения безопасности клиента и отражения внезапного нападения. Лифт, естественно, не работал, поэтому мы поднялись на четвертый этаж по лестнице и подошли к двери, едва державшейся на колеблющихся петлях.

Остановившись напротив двери, я протянула руку и не очень громко, но настойчиво постучала. За дверью с некоторым запозданием раздался шум сдвигаемой мебели, и снова наступила тишина. Мы с Андреем молча переглянулись, и я постучала сильнее. Под напором моей руки дверь плавно приоткрылась приблизительно на четверть. В открывшемся для взгляда пространстве показалась задняя стенка шкафа, который делил комнату на какое-то подобие импровизированной прихожей и на скрытую жилую часть. Андрей перешагнул порог, для убедительности постучал еще раз, но уже по шкафу, и спросил, обращаясь в глубину:

— Серега, ты здесь?

В ответ на его вопрос из-за шкафа вновь раздалось неопределенное шевеление, и затем ленивый голос, растягивая слова, ответил:

— А-а, это ты, что ли, Андрюха? Давай заходи!

Хозяин комнаты, названный Серегой, валялся на кровати и, судя по всему, отрываться от койки в ближайшие сутки не собирался. Он слегка повернул голову в нашу сторону, а затем лениво и вяло махнул рукой, что, по-видимому, должно было означать приветствие. Андрей обменялся с ним рукопожатием.

— Что с тобой? — спросил он хозяина комнаты.

— Меня мутит, — философски ответил тот и, для убедительности икнув, пояснил, — со вчерашнего вечера.

Впрочем, последнее объяснение было излишне: стоявший в комнате запах не оставлял сомнений в характере вчерашнего мероприятия.

— Ты чего пришел? — равнодушно спросил Серега, больше занятый мыслями о своем нынешнем физическом состоянии, чем о цели прихода Андрея.

— Олега ищу, — ответил тот.

— А-а-а, — понимающе протянул Серега, — он уехал позавчера. А вчера приходил один из милиции. Тоже спрашивал. Сказал, что Олег в больнице. Вроде, побили его.

— Когда? — удивленно выпалил Андрей и посмотрел на меня.

— Я же сказал — вчера приходил. А когда побили, не знаю. В Центральной он. Мы тут собирались сходить…

— Поехали? — полувопросительно-полуумоляюще перебил его Андрей, обращаясь ко мне.

Я согласно кивнула головой. По дороге в больницу мы оба молчали. Я обдумывала и пыталась связать вместе все факты, которых чем дальше, тем становилось больше. Правда, ясности они не прибавляли. Мои мысли в беспорядке кружились, словно стая вспугнутых воробьев. Андрей был погружен в собственные раздумья. Краем глаза, а иногда и в зеркале, я видела его ставшее слишком серьезным лицо. Судя по всему, он был озабочен и, несомненно, переживал за Олега.

Отец Андрея, Валерий Павлович до отъезда в Африку работал именно в Центральной городской больнице. Я там часто бывала во время болезни тети Милы и считала, что неплохо знаю как саму больницу, так и дорогу туда. Однако выяснилось, что Андрей знал маршрут лучше меня. После недолгого спора он убедил меня поехать какими-то запутанными переулками и дворами, и мы действительно довольно быстро, значительно быстрее, чем по обычной дороге, выехали к нужному месту. Вместо центрального входа мы оказались на хозяйственном дворе около широко раскрытой двери.

По роду своей нынешней работы мне не раз приходилось для получения необходимой информации проникать в различные лечебные учереждения. В принципе, это было не так уж сложно. Главным препятствием обычно становились старые уборщицы, вечно недовольные абсолютно всем. Гордо нацепив белый халат, они любили покрикивать на посетителей. Обычно я, в случае необходимости, надевала отутюженный и накрахмаленный халат и с уверенным видом шла вперед. Принцип Бендера «действовать смело, ничего не расспрашивать, побольше цинизма, людям это нравится» здесь действовал безотказно.

Была, правда, еще одна небольшая, но далеко немаловажная деталь, подмеченная в результате моих личных наблюдений и эффективно применявшаяся при необходимости. Врачи и медсестры частенько надевают халат на майку, рубашку или прямо на голое тело, если на улице жарко, например, как сейчас. Конечно, верхнюю одежду они оставляли в кабинетах и поэтому, если в коридорах больницы вы видели человека в белом халате, надетом на обычный костюм, то можно было почти на сто процентов быть уверенным, что это посетитель. Я, как правило, в машине быстренько снимала с себя все до нижнего белья, надевала халат и сделав вид, будто только что вышла, свободно проходила через любую дверь. Правда, в последнее время появилась мода вешать на грудь табличку с фамилией и должностью, но я обходилась каким-нибудь непонятным, вышитым на груди вензелем, и такой номер вполне удачно проходил.