Раяд - Всеволод Бенигсен

Иными словами, разнообразие, которое предстало моему взгляду, просто потрясает. Каким образом все это сосуществовало в этом едином организме, именуемом раядами, мне пока не понятно.

Теперь о главном. В записях средневекового летописца, известного под именем Феоктист, в той части ее, где он говорит о кривичах, мне удалось найти интересный абзац, который ранее интерпретировался иначе, чем интерпретирую его я.

«В 582 г. предводитель племени кривичей Ярослав попытался захватить Город. Однако так и не смог найти никого, кому бы мог объявить о пленении – у жителей Города не было ни князей, ни каких-либо иных вождей. В итоге он был вынужден довольствоваться лишь сожжением изб и захватом домашнего скота. Когда же Ярослав собрался покинуть Город, оказалось, что большая часть его войска разбрелась по поселению, решив остаться в Городе, ибо, как сказал удивленному Ярославу один из его сподвижников: "Зело люб духу нашему вольный живот жителей сих"».

Традиционно считалось, что речь идет о вятичах, с которыми кривичи не всегда ладили, однако среди упоминаний о вятичах нет и не было никаких упоминаний ни о каком «Городе». Сопоставив некоторые факты, я пришел к выводу, что только об одном городе здесь могла идти речь, а именно о Раяде. Более того, этот эпизод как нельзя лучше характеризует или, точнее, объясняет те находки, о которых я писал Вам выше.

С нетерпением жду Вашего мнения,

Ваш А. Переверзин.

XIII

Электричка неслась, буравя змеиным телом немое и безвоздушное пространство ночи. Она содрогалась всем своим расшатанным существом, но упрямо следовала логике проложенных для нее рельсов. В вагоне электрички, трясясь в унисон, сидело четверо: пожилая женщина, супружеская пара и мужчина лет сорока. Все они, как и полагается незнакомым людям, находились в разных отсеках, занимаясь каждый своим делом. Пожилая женщина то и дело поправляла сползавшие от тряски очки и ловкими, почти механическими движениями заполняла бесконечные клеточки нехитрого кроссворда. Супружеская чета, сидящая через отсек от нее, почти в самом центре вагона, устало дожидалась своей остановки: мужчина смотрел в окно, женщина читала дамский роман. Изредка она вскидывала глаза на мужа, словно проверяя, на месте ли он, а затем, успокоившись, снова погружалась в чтение. Четвертым пассажиром был мужчина в самом конце вагона. Он спал, уткнувшись в угол, надвинув широкую кепку на лицо и скрестив на груди руки. Время от времени его расслабленное тело сползало вниз, и тогда, вздрогнув, он приподнимал кепку, обнажая смуглое лицо с глубоко посаженными глазами, озирался, вглядывался в окно, смотрел на часы, а затем снова надвигал кепку на глаза и засыпал.

Неожиданно двери вагона резко раздвинулись, и в вагон стали неторопливо входить молодые ребята. Их было человек восемь. Но входили они не поодиночке, а как будто все сразу, оттого возникало ощущение, что их больше, чем есть на самом деле. Некоторые из них были в куртках с капюшонами, некоторые в темных майках. Объединяло их одно – выбритые наголо головы. Пожилая женщина, сидевшая к распахнувшимся дверям спиной, оторвалась от кроссворда и обернулась, но, встретившись взглядом с молодчиками, ссутулилась и поспешно уткнулась в журнал. Обернулся и скучающий мужчина, смотревший до этого в окно. Жена, сидевшая лицом к вошедшим, цыкнула на него, и он послушно вернулся к пролетающим за окном телеграфным столбам и деревьям. Единственным, кто никак не отреагировал на появление новых пассажиров, был мужчина в кепке, спавший в дальнем углу.

Вошедшие шли по вагону, не переговариваясь, лениво глядя по сторонам. Они миновали любительницу кроссвордов, почти не удостоив внимания, затем прошли мимо супружеской пары. Дойдя до мужчины в кепке, они сначала остановились, а после начали располагаться кто рядом с мужчиной, кто напротив. Один даже залез на спинку сиденья. Все это они проделали с исключительной деликатностью, явно не собираясь будить мужчину раньше времени.

Заметив их интерес к спавшему мужчине, женщина, читавшая дамский роман, приподнялась и легонько дернула мужа за рукав.

– Лёш, пойдем, нам выходить скоро.

Лёша был мужчиной довольно крепкого телосложения. Он сначала отмахнулся от ее суетливой руки, но затем тихо чертыхнулся и видимо, не желая лезть на рожон и используя давление жены как неприятную, но вынужденную необходимость, последовал примеру выходящей в проход супруги. Они двинулись к противоположному концу вагона. Следом за ними встала и пожилая женщина. Через минуту в вагоне остались только спящий мужчина в кепке и окружившие его ребята.

– Алло, чурка деревянная, – сказал тот, кто сидел напротив мужчины и был в компании за главного. Он легонько пнул спящего в ногу и сдернул кепку.

Почувствовав отсутствие головного убора, мужчина сонно ощупал голову, чем вызвал хохот у всей компании. От громкого смеха мужчина мгновенно открыл глаза и испуганно уставился в лицо сидящего напротив. Лицо это ничего хорошего не предвещало. Точнее, оно предвещало исключительно нехорошее. Сон как рукой сняло. В ту же секунду он дернулся, попытался вскочить, раздался треск рвущейся материи, и он тут же рухнул обратно на сиденье – чья-то рука крепко держала воротник его куртки. Компания снова загоготала.

– Ты поездом не ошибся, урод черножопый? – спросил сидящий напротив почти добродушно, даже нарочито ласково. – Это не Махачкала—Тбилиси. Это Москва– Калуга. – Он поднял глаза на открытую верхнюю створку окна и добавил: – А то, ну если ты вдруг ошибся, мы можем тебя пересадить.

Эта реплика в соединении с растерянным видом пассажира вызвала очередной взрыв хохота.

Главный подмигнул сидящему на спинке и тот, ловко прощупав куртку мужчины, выудил из внутреннего кармана несколько документов и передал главному. Тот первым делом принялся листать паспорт.

– Та-а-ак, – протянул он, – Холамлиев Михаил Юсупович. Смотри-ка, имя русское себе приделал. Для конспирации. А это у нас что? Права? Машина, значит, имеется? А ездишь на электричке. Чего это?

– Погодите, – слегка заикаясь, но без малейшего акцента заговорил мужчина. – Я сейчас объясню... Машина есть… просто сломалась.

– Знаем, как она сломалась, – подмигнул остальным главный. – Разбил свою «копейку» о первый столб, вот и сломалась. Вы же, козлы, и сами водить не умеете, и другим не даете. Уроды криворукие.

Он передал документы сидящему на спинке и мотнул головой в сторону открытого окна. Тот жест понял и в ту же секунду метнул всю пачку в глухую темень пролетающего за окном пейзажа.

– Эй, вы что?! – вскочил пассажир, но несколько крепких рук пригвоздили его обратно к спинке.

– Куда это он? – с удивленным смешком обратился главный к остальным. – Вроде за документами хочет, а?

Шутка показалась удачной, и все заржали.

В этот момент за их спинами распахнулись двери, и в вагон вошел пожилой мужчина с большим полиэтиленовым пакетом в руке. Компания настороженно замерла, но мужчина, быстро оценив происходящее, только взглянул на смуглого перепуганного пассажира и сказал:

– Правильно, правильно, ребят. Так их и надо. Житья нет.

После этого он невозмутимо отправился дальше по вагону и вскоре исчез за дверями.

– Слыхал, что ветеран сказал? – спросил главный, глядя мужчине прямо в переполненные ужасом глаза.

Тот неуверенно кивнул. Можно было только предполагать, какая мыслительная работа велась его перепуганным мозгом в тот момент. Вряд ли, впрочем, подобную работу можно выразить словами – скорее всего, выйдет невнятный набор междометий и обрывков фраз. Единственное, что он понимал точно – это то, что сидевший перед ним был главный, а стало быть, и беседу, если, конечно, подобное слово в такой ситуации возможно, вести надо именно с ним. Но как раз по лицу главного было ясно, что никакая беседа невозможна. Единственное, что возможно и даже необходимо – это постараться не усугубить ситуацию неправильной реакцией. Но какая в такой ситуации должна быть реакция, он тоже не знал.

– Погодите, ребята, – сказал он и приподнял руку, будто защищаясь. – Я. подождите. Я – не кавказец. Я – русский. По матери. А отец – да… ингуш, но я его даже не видел… он ушел от нас.

Речь его не произвела никакого впечатления на сидевших вокруг.

– Ну ты мне еще всю свою родословную расскажи, – усмехнулся главный. – Я тебя спрашиваю еще раз: ты понял, что дед сказал?

Мужчина на секунду растерялся, но потом неуверенно кивнул головой.

– А если понял, накажись, – сказал главный и, упершись локтем в ногу, выставил внушительных размеров кулак прямо перед лицом пассажира. Кулак был обернут в прозрачный полиэтиленовый пакет, в которые упаковывают фрукты в супермаркетах.

– Как? – испуганно спросил мужчина, уставившись на кулак.

– Эх, всему вас, чучмеков, учить надо, – вздохнул вожак и поднял глаза на парня, сидящего на спинке сиденья рядом с перепуганным пассажиром. – Покажи ему.