Война глазами дневников - Анатолий Степанович Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошу Ваших указаний.
Генерал‐полковник
А. Еременко
4 июля 1942 г.
Итак, я подал рапорт, несмотря на то, что окончательно не вылечился. Обстановка на фронтах была тяжелая, я не мог в такое время лежать в госпитале, мне было просто стыдно. Я, конечно, понимал, что работать с такой нагрузкой мне будет трудно, но я шел на это сознательно…
16 июля 1942 г.
Госпиталь.
15 июля в 20 час. звонил Сталину и доложил, что готов нести службу, а врачи насильно меня задерживают. Сталин ответил, что он имеет данные о том, что я ходить без костылей не могу. На этом он меня поймал.
– Поэтому вам нужно окрепнуть, больше выходите на воздух, отдыхайте, набирайтесь сил, ибо вам предстоит большая работа.
Оказывается, тов. Сталин все знает, ему каждый день докладывают о состоянии моего здоровья… Счастье нашей страны, что во главе ее стоит Сталин… Ясно одно: Сталин приведет нашу страну к победе, в этом никаких сомнений нет.
26 июля 1942 г.
Госпиталь.
Вчера по ВЧ звонил мне Федоренко (генерал‐лейтенант Федоренко Яков Николаевич, в указанное время начальник ГАБТУ – Прим. Авт.). Он только что вернулся из Сталинграда. Голос его звучал несколько подавленно. Он очень интересовался моим здоровьем. Я ему ответил, что вот‐вот выйду из госпиталя, чувствую себя бодро, раны заживают.
29 июля 1942 г.
Госпиталь.
27 июля Информбюро опубликовало неприятные данные: противник захватил Ростов и Новочеркасск и развивает удар на Кубань.
Теперь ясно стало, что противник наносит свой главный удар на юге…
27 июля открытым судом судили бывшего начальника госпиталя Вольнера, комиссара госпиталя, замначальника госпиталя Лившица и других, всего девять человек. Двоих приговорили к высшей мере – к расстрелу, другим дали разные сроки (от 5 до 7 лет) заключения. Оказалось, что это настоящая банда воров и расточителей народного достояния…
3 августа 1942 г.
Госпиталь.
Я уже устал от ожидания звонка, которого все нет и нет…
В 11 часов 20 минут я выключил свет и лег спать, но как я не давил на себя, уснуть не мог сразу. Разные мысли бродили в моей голове… Когда начала одолевать дремота, в полной темноте и абсолютной тишине раздался звонок телефона… Беру трубку и отвечаю:
– Слушает генерал‐полковник Еременко.
– Говорит Поскребышев. Прошу Вас, товарищ Еременко, сейчас же прибыть в ГОКО (Государственный Комитет Обороны – Прим. Авт.).
– Хорошо, сейчас буду, – ответил я…
С большим трудом я добрался до Кремля, раз десять останавливали, кто я и куда еду (бдительность была поднята высоко). Наконец, добрался до приемной Верховного Главнокомандующего. Поскребышев немедленно доложил о моем появлении. Меня уже ожидали. Оставив свою «клюшку» в приемной, я осторожно, но бодро вошел в кабинет, где заседал ГОКО…
Я вышел на середину кабинета и доложил о своем прибытии. И.В. Сталин не спеша подошел ко мне, поздоровался, подал руку и, пристально посмотрев мне в лицо, спросил:
– Значит, считаете, что совсем поправились?
– Хорошо подлечился и готов к действиям…
Перейдя к делу, он сказал:
– Под Сталинградом сложилась обстановка так, что нельзя обойтись без срочных организационных мер по укреплению Сталинградского направления… Мы сделали наметку, чтобы Сталинградский фронт, образованный несколько дней тому назад, разделить на два фронта. Возглавить один из них ГОКО намерен поручить Вам.
– Как Вы на это смотрите? – спросил Сталин и пристально посмотрел на меня.
– Готов выполнять службу там, куда Вы пошлете меня, – ответил бодро я.
– Ну, хорошо, – сказал Сталин, – тогда не будем терять времени, поезжайте в Генеральный штаб, познакомитесь там с обстановкой под Сталинградом…
Итак, я был назначен командующим войсками вновь созданного фронта, получившего название Юго‐Восточный…
5 ноября 1942 г.
Сталинград.
…Подробно занимался подготовкой нашей авиации для предстоящей операции (контрнаступления)… Говорил по ВЧ с командармами 57‐й, 64‐й и 62‐й. Чуйков держит себя нервно.
10 ноября 1942 г.
Сталинград.
Поздно вечером этого дня заместитель Верховного Главнокомандующего тов. Жуков Г.К. присутствовал на совещании, которое я проводил с целью контроля готовности дивизий, корпусов и армий к контрнаступлению. Присутствовали командармы 51‐й, 57‐й и 64‐й армий, командиры корпусов и дивизий этих армий. С короткими сообщениями выступали командармы, некоторые командиры корпусов и дивизий.
В заключении выступил Жуков, он коротко изложил план контрнаступления трех фронтов и их взаимодействие. Мое решение Жуков одобрил.
13 ноября 1942 г.
Противник атаковал на участке 62‐й армии в районе завода «Баррикады», но успеха не имел. Третий день идет по Волге «сало» и страшно затрудняет переправы ночью, самолетами подавали для Чуйкова боеприпасы…
Всю ночь возился с переправами и доставкой грузов самолетами. Современная война прожорливая, требует исключительного внимания к вопросам снабжения войск боеприпасами, горючим и другими видами обеспечения, нужными для боя.
Фронт всегда терпел нужду в материальном обеспечении, и без того слабая пропускная способность железной дороги всегда находилась под ударами авиации противника и разрушалась.
14 ноября 1942 г.
Сегодня три раза говорил с И.В. Сталиным по ВЧ, просил подбросить силенок. Он дал 87‐ю и 315‐ю стрелковые дивизии, 85‐ю танковую бригаду и два отдельных танковых полка.
16 ноября 1942 г.
Отдал приказ 62‐й армии контратаковать противника в районе завода «Баррикады», с утра 17 ноября артиллерийской группе фронта нанести удар перед контратакой. Авиация противника свирепствует по нашим железным дорогам, разрушены все железнодорожные сооружения, разбиты все станции, разъезды и даже железнодорожные будки.
В этот день страшно болела нога, раскрылись раны, и нога начала чрезмерно отекать.
Немцы и англичанин о Сталинградской битве
В письмах немецких солдат и офицеров из Сталинградского котла красной нитью проходят утверждения, что война – это не веселая прогулка, как обещал им фюрер, а кровь, грязь, вши и в конце неминуемая смерть в мучениях.
Несмотря на то, что солдаты вермахта знали о существовании военной цензуры, некоторые из них отваживались на такие высказывания: «Хватит, мы с тобой не заслужили такой участи. Если мы выберемся из этой преисподней, мы начнем жить сначала. Хоть раз напишу тебе правду, теперь ты знаешь, что здесь происходит. Пришло время, чтобы фюрер освободил нас. Да, Кати, война ужасная, все это знаю, как солдат. До сих пор я не писал об этом, но теперь молчать уже нельзя».
И действительно,
