Долгая дорога домой - Сергей Беер

– Приходилось. На войне ведь как, если не ты, то тебя.

– Да, конечно, я понимаю…

– Ну, вот и пришли.

Они вошли во двор высотки на Шейнкмана, потом по тропинке через детскую площадку ко второму подъезду. Павел Андреевич открыл железную дверь с кодовым замком, они вошли в подъезд и долго ждали, когда к ним спустится лифт. В узкой кабинке старого, ещё советских времён, лифта было чисто, но почему-то пахло кислыми щами.

Пока поднимались, он всё думал: «Чем же она так хороша, что я, не проявляя обычной инициативы и осторожности, иду у неё на поводу? Красива? Да! Умна? Очевидно! И голос, тихий, спокойный, очень сексуальный, забирающий в свои объятья и не отпускающий от себя».

Лифт дёрнулся и остановился на шестом этаже. Дверцы со скрипом и скрежетом медленно расползлись в стороны, нехотя выпуская свою жертву на свободу.

– Ты в порядке? – спросила Настя, глядя в глаза Караваева.

– Вполне.

– А по-моему, ты заболел. Это ветрянка, Вилли! – пошутила она.

– Я заразился ей от тебя, – поддержал он шутку. – До завтра у нас карантин и постельный лежим.

– Так много? Ах ты, кот, любишь сладенькое-то!

– Сейчас всё сама увидишь.

– Надеюсь, холодильник у тебя не пуст, иначе мы умрём с голоду.

– До утра не умрём, а утром, – он задумался. – А какой сегодня день недели?

– Пятница.

– Значит, утром мы едем к тебе и продолжаем болеть уже там. Бутылку вина нам подарили, к ней наверняка найдётся кусок старого сухого сыра и сырокопчёная колбаса.

– О-о-о-о, ну, значит, не всё так запущено, как я предполагала.

– Я просто не питаюсь дома по причине своего отсутствия в нём.

– Ты меня пугаешь?

– Это чистая правда, и если она тебе не нравится, можно слегка приукрасить. Например, я прихожу ночевать, но не каждую ночь. Я часто езжу по командировкам, а они бывают очень длительными.

– Насколько длительными?

– От нескольких дней до нескольких лет. Но последнее мне, скорее всего, уже не грозит, в противном случае мы бы с тобой сегодня не встретились.

Они вошли в квартиру. Павел Андреевич убрал плащи в шкаф-купе и прошествовал на кухню проверять холодильник.

– Представь себе, в этой берлоге есть не очень свежий батон, сливочное масло, помидоры и яйца, а колбасы совсем немного. Если всё это пожарить, получится вполне сносный завтрак или ужин. Могу сварить хороший колумбийский кофе.

– Нет, спасибо, – откликнулась Настя из комнаты.

Когда Караваев вернулся из кухни, она сидела на диване. Комнату постепенно окутывал сумрак.

– А кем ты работаешь? Геологом?

– Нет, Настя, не геологом. Есть такая профессия – Родину защищать, так вот я ей отдал всю свою жизнь.

– Расскажи мне о папе, как он погиб, – задумчиво попросила Настя.

– Это случилось в ноябре 85-го. Отряд он формировал сам. Я тогда срочную служил, мне оставалось четыре месяца до дембеля. До этого я с ним ещё в двух операциях участвовал, старшину от него получил, к ордену Красной Звезды тоже он представлял. Подошёл и говорит: «Приказывать не имею права, знаю, что скоро домой, но прошу. Случай особый, желторотиков не беру, нужны зубры, а мы с тобой ходили и возвращались. Вот и сейчас должны вернуться, обязательно должны, иначе задание не выполнить».

Набрал он, почитай, без малого роту, двадцать пять человек, и у каждого за плечами по полдюжины боевых операций. Для меня это был четырнадцатый поход в Пакистан. А боевое крещение в Афгане принял через неделю, как прибыл, думал, там и служить придётся, ан нет. Афган для нас стал лишь перевалочной базой, приехали, адаптировались – и в Пакистан. На той войне первое ранение получил и боевых друзей оставил, вновь первую любовь встретил и окончательно потерял…

Отец твой погиб не скажу глупо, но случайно. Я шёл за мальчишкой-проводником, он следом за нами. Шли по узкому карнизу ущелья – козья тропа, чуть шире ступни. Камень у него из-под ноги выскочил, он и сорвался, никто даже среагировать не успел. Был бы он пониже ростом, шаг был бы уже, прошёл бы мимо и даже не зацепился, а тут… такая вот беда.

Павел Андреевич надолго погрузился в молчание. Воспоминание захватило его.

⠀⠀ * * *

«Хирург» оглянулся на шум камнепада, а капитана за спиной не было.

– Сорвался, – глядя вниз, сказал Найк. – Даже не пикнул.

Решение пришло молниеносно.

– Отряд, слушай мою команду, я старшина роты, позывной «Хирург», принимаю командование на себя. Возвращаемся до того места, где вдвоём стоять можно. Будем поднимать горизонт. Проводник говорит, там тропа шире, но кислорода меньше, у него там кровь носом шла, поэтому он там не ходит. Встречаемся с ним на перевале. Радиста беречь пуще жизни. Накиньте на него верёвку, чтоб вниз не сбежал.

Отряд вернулся метров на двести назад, до выступа. Трое встали друг другу на плечи, четвёртым полез Бахром. Таджик был самым лёгким в отряде, вырос в горах и ходил по камням так же, как и проводник – встанет на камень, тот даже не шевельнётся, как лежал, так и останется лежать на своём месте. Изредка забивая костыли для страховки, отряд медленно поднимался вверх. Казалось, поднялись всего метров на двести, но дышать стало тяжелей, часа через два это почувствовали все. Ветер усилился, пошёл снег. Шли чуть быстрее, чем по карнизу, здесь не нужно было прижиматься к скале, но встречный колючий ветер холодом обжигал лёгкие. Часа через четыре все вымотались. Отряд сильно растянулся, люди с трудом переставляли ноги, усилием воли заставляя себя идти вперёд, но до перевала было ещё далеко.

Стемнело. Старшина, прекрасно понимая, насколько все устали, хотел было уже дать команду на привал прямо здесь, на тропе, не дойдя до перевала, но неожиданно блеснувший впереди свет костра заставил его передумать. До огонька было метров пятьсот, но эти метры оказались самыми тяжёлыми. Проводник терпеливо ждал у костра. Отряд пришёл к перевалу вконец измотанным. Есть не хотелось. Высыпав пачку чая в котелок, вскипятили воду. Проводник от такого ужина отказался, но с радостью принял банку сгущёнки. Горячий чай наполнял тело теплом изнутри, медленно снимая напряжение и усталость.

– Сейчас бы шашлыков, – мечтательно заметил «Енот». – И можно даже без хлеба.

– Ну, ты даёшь. Кто ж тебе на высоте шашлыки пожарит, кислорода едва-едва дышать хватает, и то вон некоторым через раз, – оборвал его мечты «Дунай».

– Я бы мог, но мяса нет, – откликнулся «Баха».

– И дров тоже, – подтвердил «Дунай».

– Дрова не нужны, сухой спирт есть, а вот мясо днём мимо убежало. Не до него было.

«Баха» был родом из горного района Таджикистана, но даже для него переход дался тяжело. Спать легли прямо на снегу в спальниках, предварительно высосав по банке сгущёнки.

Проснулись утром в предрассветных сумерках. На завтрак опять была банка сгущёнки, сухари и горячий чай.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться.

– Отставить, старшина. Вы, Морозов, теперь командир отряда, а я всего лишь ваш зам.

– Но…

– Разве не вы вчера взяли на себя командование отрядом?

– Я.

– И правильно сделали. Быстрая реакция, верное решение. Понимаю, что вы не в курсе проведения операции, но для этого есть я, хотя, если честно, сам не вполне владею информацией. Рейд у нас больно уж необычный.

– Я не знаю, куда вести отряд, поэтому хотел предложить вам как заместителю командира продолжить командование отрядом, а своим заместителем назначить кого угодно.

– Для начала, Тимофей, как старший по званию я отменяю до конца операции все эти уставные обращения. Оставим их для тыла. Время экстренного выхода на связь мне также неизвестно. Что касается, куда идти, то для этого есть карта, и мы её сейчас с тобой посмотрим.

Ерофеев достал карту из сапога и развернул.

– Ну, и где мы? – уставившись в неё, спросил Морозов.

Старлей ткнул пальцем.

– Вот перевал, где мы сейчас находимся, вот точка, где мы должны находиться к концу дня. Но это не беда, суть в том, что мы туда вряд ли доберёмся в положенное время. Мы уже сейчас идём с отставанием на четыре часа.