Ярость и Разрушение (ЛП) - Арментроут Дженнифер

Демон напугал бедного щенка, тот взвизгнул и повалился на бок на своих негнущихся лапках. И это сразу же переключило меня в режим "сука должна умереть".

Пытаться есть людей было достаточно плохо, даже если это было результатом космической кармы для мужчины, носящего фетровую шляпу во влажном июле, но пытаться жевать милых французских щенков?

Совершенно неприемлемо.

Я пригвоздила одного кинжалом, отпугнув его и разогнав стаю, и теперь он стоял на двух мускулистых задних лапах, пока Зейн гонялся за остальными. Он остановился и присел. Прежде чем он успел прыгнуть, я оттолкнулась от цемента и взлетела в воздух.

Примерно на две секунды.

Я приземлилась на безволосую спину Одержимого, обхватила руками его толстую шею, и он издал писк, ужасно похожий на собачью игрушку.

Демон наклонился вперёд и сильно ударился о стену переулка, от удара меня пронзило до костей. Он встал на дыбы, но я удержалась, когда он попытался сбросить меня.

— Этот щенок ничего тебе не сделал! — закричала я, откидываясь назад и упираясь коленями в землю, подозрительно влажную землю. Я не собиралась об этом думать. Я стянула руку вокруг его шеи. — Щенок! Как ты смеешь!

Существо застрекотало и щёлкнуло челюстями, хватая воздух.

Я выдернула кинжал, торчащий из его бока.

— Ты ещё пожалеешь...

Одержимый встретил лицом асфальт и обмяк. Не будучи готовой к такой тактике, я перескочила через его голову, приземлившись на спину в лужу, сотворенную послеполуденной грозой.

— Тьфу.

Растянувшись на земле, я уловила запах того, что определённо не было дождём.

После этого я собиралась провести десять часов в душе.

Горячее, зловонное дыхание ударило мне в лицо, заставив меня задохнуться, когда Одержимый вскочил на ноги и навис надо мной. Мой желудок скрутило. Я не должна была есть эти два хот-дога или картошку фри... или половину фалафеля. В кои-то веки я была благодарна своему плохому зрению. В тусклом свете переулка мельчайшие детали лица Одержимого были не более чем размытым пятном зубов и шерсти.

Я вскочила и схватила Одержимого за плечи раньше, чем он успел достать меня зубами или когтями. Его мех был клочковатым и грубым, кожа скользкой и противной. Я дёрнула его назад, задействовав свою истиннорождённую силу, когда почувствовала, как маленький шарик тепла и света в моей груди загорелся ярче при приближении Зейна.

Одержимый врезался в землю, размахивая руками и ногами. Я прыгнула вперёд, оседлав демона и положив руку ему на грудь, удерживая его.

Что-то щёлкнуло у меня в голове. Или, может быть, включилось. Я не знала и не думала об этом. Я просто действовала. Мой кулак врезался в челюсть демона. Зуб с тихим звуком проскочил по земле, а мои костяшки пальцев пронзила боль. Я нанесла следующий удар, и ещё один зуб отлетел, отскочив от моей груди, и...

Мой идеально запечатанный мысленный картотечный шкаф распахнулся настежь, файлы разлетелись во все стороны. Первобытная ярость вливалась в меня, освещая каждую клеточку и фибру моего существа, как это делала благодать, когда я к ней прикасалась. Ярость пронеслась сквозь меня подобно торнадо, я схватила демона за горло и подняла его над землей, а затем снова познакомила свой кулак с его лицом.

Гнев был не единственным, что текло по моим венам, заставляя испытывать ощущение, будто моя кровь была отравлена аккумуляторной кислотой. Истошное горе прорывалось сквозь ярость. Беспомощное горе, и я сомневалась, что оно когда-нибудь ослабнет.

Переулок, звуки машин и людей, отвратительный запах, весь мир сжался, пока не осталась только я, этот демон-пожиратель щенков и этот... этот гнев, непрерывный поток образов, мелькающих в моём сознании.

Моя мама, умирающая на обочине грязной дороги, убитая Райкером. Двуглавый Айм, насмехающийся надо мной. Я слепо и глупо выскочившая из дома сенатора, как и предполагал Айм, как и предполагал Миша. Зейн, обожжённый и умирающий, всё ещё пытающийся бороться. Появление моего отца, не выказывающего ни малейшего раскаяния в допущенной ошибке.

Образы кружились друг за другом, каждый из них был мощным и всепоглощающим, но больше всего выделялся взгляд Миши, который я не могла не заметить. Вспышка удивления в этих прекрасных голубых глазах, как будто он ни на секунду не мог поверить, что я сделаю то, что нужно было сделать.

То, что я должна была сделать.

Как мог Миша так поступить? Со мной? В отношении себя? Нас?

Мой кулак соприкоснулся с мордой Одержимого, когда печаль и ярость уступили место чувству вины и впились своими отвратительными, горькими когтями в мою душу. Я не могла выбросить это чувство из головы. Как же я не разглядела истинного Мишу, каким он был на самом деле? Как же я могла быть так поглощена своими горестями, что не заметила, как в нём гноится зло, не заметила...

— Трин.

Я услышала знакомый голос, но не остановилась. Мой кулак снова и снова врезался в морду Одержимого. Что-то тёплое и дурно пахнущее брызнуло мне на грудь.

— Тебе нужно остановиться.

— Он пытался съесть щенка, — мой голос дрожал, я слабо дышала. — Милого щенка.

— Но не съел.

— Только потому, что мы его остановили, — я снова ударила демона. — И от этого нисколечко не лучше.

— Я и не говорил этого, — голос раздался ближе, и тепло в моей груди потянулось наружу, отбрасывая тёмные, маслянистые чувства, которые распространились, как ядовитые сорняки. — Но пора с этим покончить.

Я знала это.

Мой кулак снова врезался в челюсть Одержимого, и ещё несколько зубов покатились по земле.

— Тринити.

Я снова подняла кулак, смутно сознавая, что в полумраке переулка очертания головы Одержимого выглядят неправильно, как будто половина его черепа была изрезана. Демон не сопротивлялся. Руки его безвольно висели по бокам, рот отвис...

Запах зимней мяты затмил зловоние переулка за мгновение до того, как тёплая, сильная рука обняла меня за талию. Зейн стащил меня с распростёртого демона. Судя по количеству тепла, которое он излучал, я знала, что он всё ещё был в форме Стража.

Мои руки рефлекторно разжались, я наклонилась и схватила его за руку. Я намеревалась заставить его отпустить меня, но контакт кожа к коже был резким, как статический заряд, проходящий между нами, закоротив мои чувства. Ощущение чего-то знакомого, множества движущихся кусочков, наконец, встающих на свои места, когда тепло в груди бьётся в унисон с сердцем, взяло верх. Моя хватка на его руке ослабла, пальцы, казалось, уступили. Они спустились по его гранитной коже до кончиков когтей.

Я сосредоточилась на этом, на его ощущении, делая короткие, неглубокие вдохи. Мне нужно было взять себя в руки. Пришлось собрать эти папки и отодвинуть их подальше. Я так и сделала, представив, как бегу по переулку, хватая папки с воспоминаниями и эмоциями. Я прижала их к груди, а потом запихнула обратно в шкафчик в глубине души.

— Трин? — в его голосе послышалось беспокойство.

— Я в порядке. — Я изо всех сил пыталась отдышаться. — Я в порядке. Со мной всё в порядке.

— Ты уверена в этом?

— Да.

Я кивнула для пущей убедительности.

— Если я отпущу тебя, ты дашь мне обещание? — Зейн отвернул нас от Одержимого, его большие крылья взметнули воздух вокруг нас. — Ты не побежишь назад и не начнёшь бить демона, как будто это твоя личная боксерская груша?

— Обещаю.

Я вывернулась из его объятий и тут же почувствовала жжение, которое пронзило мою грудь, прямо рядом с сердцем. Этот ожог опустился ниже... и закипел ниже моего пупка. Я замерла, пока мои чувства пытались разобраться в том, что я чувствовала. Это было похоже на острое, как бритва, разочарование с привкусом тёмного шоколада. Смесь отчаяния и снисходительности.

Желание.

Запретное желание, если быть точной.

И я была почти уверена, что эти сильные ощущения исходили не только от меня.

Удивление пронзило меня, когда я сделала пьянящий вдох. Раньше я не улавливала этого через связь. Мои пальцы впились в твёрдую кожу Зейна, а глаза закрылись. Несмотря на то, что мы притворялись, что той ночи, когда мы целовались, никогда не было, воспоминания поглощали мои мысли с рекордной скоростью.