Хорошие солдаты - Дэвид Финкель

— Сэр, расскажите, пожалуйста, что-нибудь об операциях, которые вы осуществили недавно, после вашего предыдущего выступления.

— Непременно. С тех пор как я последний раз выступал в этой студии, а это было, Мухаммед, примерно пять-шесть недель назад, мы сотни раз патрулировали район совместно с нашими братьями из иракских сил безопасности. В ходе этого патрулирования было задержано более пятидесяти боевиков и преступников. В отношении каждого из этих задержанных мы имеем очень серьезные улики, говорящие о том, что они наносили вред гражданам Ирака, иракским силам безопасности или коалиционным силам безопасности. Все они будут теперь иметь дело с иракскими органами следствия и суда.

Кроме того, мы нашли склады боеприпасов в Камалии и Федалии.

И теперь, когда эти преступники арестованы и склады ликвидированы, Девятое Нисана будет более безопасным местом проживания для ваших детей и для детей ваших детей.

25 июня рядовой первого класса Андре Крейг стал в батальоне четвертым погибшим. СФЗ оторвал ему правую руку, сломал челюсть, выбил зубы, растерзал лицо, и его ударило головой о металлическую турель. В составе своего взвода он ехал с КАП Камалия на ПОБ Рустамия на двухдневный отдых, что стало стандартной практикой для всех КАП. Примерно неделю солдаты прожили в тяжелых условиях — плохая еда, яма вместо уборной, патрулирование в пятидесятиградусную жару, — и им не терпелось принять душ, нормально поесть, выспаться, подышать кондиционированным воздухом.

Надо было только проделать путь от КАП до ПОБ.

«Ненавижу это место, — дал себе волю Каммингз в записке, которую написал позднее в тот день. — Ненавижу, как тут пахнет, как тут все выглядит, как эти люди плюют на свободу, как они готовы убивать друг друга ни за что».

Козларич тоже кое-что написал — для очередной поминальной речи.

«Мысль, что в каждого из нас уже выпущена пуля и когда она попадет в цель — это лишь вопрос времени, одним приносит успокоение, других ужасает», — писал он. Ему хотелось, чтобы слушатели поняли это не буквально, а символически — в том смысле, что всякому, кто родился, суждено умереть, как суждено было несчастному Крейгу, чья «отвага перед лицом опасности, добросовестное отношение к порученному делу, верность товарищам были видны ежедневно вплоть до того утра в понедельник 25 июня 2007 года, когда в багдадском пригороде Риассе предназначенная ему пуля попала в цель и он перешел из нашего мира в мир иной».

Он был горд тем, что написал, но, когда он произнес это вслух на поминальной службе по Крейгу в доме молитвы, полном солдат, чьи нервы были почти на пределе, у многих мурашки поползли по коже.

Пуля уже выпущена.

Вопрос времени.

27 июня Козларич снова был в радиостудии «МИР 106 FM».

— Мне лично кажется нелогичным вот что, — сказал он Иззи, Мухаммеду и всем, кто слушал в этот момент радио, а не шнырял среди мусорных куч, устанавливая взрывные устройства.

— На восточном берегу реки практически все, подавляющее большинство — шииты.

Джаиш-аль-Махди — шиитское вооруженное формирование.

Коалиционные силы на этой стороне реки помогают всем гражданам Ирака, но большинство здесь составляют шииты.

Так почему, спрашивается, боевики-шииты воюют против коалиционных сил, которые стараются помочь шиитскому населению?

28 июня в 6.50 утра еще один СФЗ поразил еще одну колонну с солдатами — они ехали со своего КАП на отдых в Рустамию, и после того, как по рации пришли сообщения, что рядовой первого класса Майкл Данн потерял руку, а сержант Уильям Кроу руку и ногу, после того, как Рикки Тейлор связался со штабом и сказал: «Плохо дело. Я слышу отсюда, как они кричат», Каммингз отправился в медпункт и явился туда чуть позже того момента, когда из вертолета вынесли эвакуированного Данна.

— Вхожу, на ближнем столе справа вижу — Данн лежит, и кровь в трубку дренажную еще течет, — рассказывал потом Каммингз. — Что я запомнил — это кровь, и запомнил еще, как много людей там было. Там лента протянута, дальше нельзя заходить, и все стояли за этой лентой. А на последнем столе был сержант Кроу, и, когда я подошел, один медик сказал: «Так, сердечно-легочную опять», и ему начали делать сердечно-легочную реанимацию, а я стал смотреть, чтобы понять положение дел, очень с ним плохо или не очень, он был весь серый, так что ясно было: ничего хорошего. Смотрю и вижу, от ноги у него осталась половина бедра. И кость была видна, и мясо, все порвано, висело клочьями. На руке был жгут, ее плохо было видно. Но я знал, что она вся изуродована. Медики ее прикрыли, там был, я увидел, док Брок; док Де Ла Гарса, его Эл зовут, тоже был там; один из наших санитаров делал мешком искусственное дыхание, другой массировал грудь.

— Жуткое зрелище, — продолжал Каммингз. — Очень тяжело было смотреть. Знаете, как бывает, когда ты много лет потом помнишь, где был? Я, например, помню, где был, когда учился в девятом классе и взорвался «Челленджер». Я шел, была перемена между пятым и шестым уроками, и вот объявили. Я помню, где был, когда стреляли в президента Рейгана. Я был около дома Гленна Норвицки, шел по улице. И с этим у меня теперь будет то же самое. Буду помнить, где я был, когда сержант Кроу… я примерно знаю, в какой момент, потому что у дока Де Ла Гарса был аппарат — я думаю, электрокардиограф, он совершенно точно был подключен к телу. Док сказал: «Стоп», посмотрел, потом говорит: «Продолжаем», и качает, качает, качает, качает, потом опять: «Стоп», смотрит и говорит: «Я по-прежнему ничего не вижу», посмотрел на дока Уолтерса, посмотрел на дока Брука и сказал: «Все, кончаем, без толку», и тут я: «Ох, блядство»… Я запомнил, какое у Эла было лицо. И боль там была, и печаль, и досада, и профессионализм, если это слово здесь годится. «Все, кончаем».

Они прекратили реанимацию, и я вышел. Задерживаться не стал. К телу не подходил. Чуть постоял в сторонке, потом иду, прохожу через дверь, там сержант Кинг. Он был в дальнем углу. Прохожу мимо сержанта Китчена, сержант Кинг на меня смотрит, я качаю головой, а он мне: «Ну что?» Я ему: «Нет. Не выжил. Жаль». Тут сержант Китчен подбегает, хватает меня, поворачивает, спрашивает: «Как он? Как?» Я говорю: «Сержант, он не выжил. Мне очень жаль». И еще раз повторил: «Мне очень жаль». Говорю: «Ребята, вы сделали все, что могли. Вы ни в чем не оплошали». А он только: «Твою мать. Твою мать». Повторял и повторял. Взвод стоял за углом, у конца съезда, сержант Китчен пошел и сказал им, и была только ярость и слезы. Все в ярость пришли из-за этого блядства. Хотели крушить все подряд. Просто обезумели. Я сказал одному, другому: «Мне очень жаль, парни». И у некоторых там, я заметил, ботинки были в крови. Это я тоже буду помнить. У ребят была кровь на ботинках.

А оттуда я пошел к подполковнику Козларичу и сказал ему: «Сэр, сержант Кроу скончался».

— В прошлый понедельник, — сказал Козларич в поминальной речи, — на церемонии, посвященной памяти рейнджера Крейга, я говорил о том, что в каждого из нас уже выпущена пуля и когда она попадет в цель — это лишь вопрос времени. И еще я сказал, что мысль об этом одним приносит успокоение, а других ужасает. Я искренне думаю, что сержант Кроу был из тех военных, которых успокаивает мысль, что их судьба предопределена силой гораздо более мощной, чем они сами. Меня убеждают в этом репутация Уилла Кроу и то, как он прожил жизнь.

30 июня, в последние минуты месяца, за который четверо солдат погибли, один потерял кисть руки, еще один — руку, еще один — глаз, одного ранило пулей в голову, еще одного — в шею, восемь человек были ранены осколками, восемьдесят раз проезжающие колонны были атакованы СВУ или СФЗ, пятьдесят два раза солдат обстреливали из легкого оружия или реактивными гранатами, тридцать шесть раз на Рустамию и КАПы падали ракеты или минометные мины, Козларичу приснился сон.

Он был в каком-то охотничьем домике. Вошел в уборную, закрыл за собой дверь, запер ее, был один перед писсуаром и вдруг почувствовал, что кто-то стоит около умывальника.

— Как вы сюда попали? — спросил Козларич.

— Просто вошел, — был ответ.

— Понятно, но вы кто — дух, что ли? Я уже умер?

— Нет, — ответили ему. — Еще нет.

Козларичу никогда раньше такое не снилось.

— Ни разу, — сказал он потом. — Ни единого разу.

Сновидение его разбудило. Заснуть снова не получалось. В какой-то момент он посмотрел на часы. Первый час ночи.

Июнь с его «обнадеживающими признаками» был позади, начался июль.

5

12 ИЮЛЯ 2007 ГОДА

Мы помогаем иракским силам безопасности наращивать свою численность, свои возможности и свою эффективность с тем, чтобы иракцы смогли взять оборону страны в собственные руки. Мы помогаем иракцам отвоевывать у экстремистов места обитания.

— Что такое стряслось, что они со всех сторон полезли в драку? — недоумевал Козларич в июне. — Что за чертовщина?