Король Ярости (СИ) - Мэй Линда

Сижу в кресле, будто спизженном из Эрмитажа. Кауфман-старший наливает нам коньяк в хрустальные бокалы.

– То, что случилось сегодня – ошибка, – протягивает мне один. – Мой сын еще молод и вспыльчив.

Беру бокал, наблюдаю, как старик тяжело садится в кресло.

– Мозгов ему точно не достает. Ты ему компанию передать собрался? – решаю побесить его как следует.

Но тот добродушно ухмыляется:

– Знаешь, на какую мозоль надавить. Надеюсь, к моменту, как я отдам концы, он все-таки будет готов.

Но в глазах старика холод. Я знаю, что каким бы старым простаком он не прикидывался, Кауфман-старший опасный, жестокий и беспринципный человек.

– У дочки твоей побольше мозгов будет. Да и характер есть, – пробую коньяк. Приятный. Не удивлюсь, если и его пил Людовик Четырнадцатый. И стоит он миллион.

– Ева? – поднимает брови старик. – Мы мало общаемся. Я из тех, кто считает, что воспитание дочек – дело матерей.

– Но ее ж умерла? – уточняю я.

– Да, – кивает он. – Хорошая была женщина. Как коньяк?

Блять, как будто я и впрямь в гостях. Морщусь и кручу ладонью, типа “ну такое”. Специально, чтобы выбесить старикана. Ставлю бокал на журнальный столик, откидываюсь назад, собирая руки за головой:

– Ты достал меня, дед, – говорю, глядя ему в глаза. – Пристрелю тебя. А сын твой обосрется. Года не пройдет, как твою компанию раздербанят и продадут по частям. А все потому, что ты беспринципное хуйло.

Кауфман-старший не так прост, чтобы вывести его из себя болтовней. Он снова смеется:

– Знаю, ты зол на меня. Могу понять. Но давай смотреть на все случившееся, как на точку отсчета. Для новых, возможно, более тесных и продуктивных отношений. О которых мы с тобой прямо сейчас договоримся.

– Меня и старые устраивают, – отвечаю с наглой ухмылкой. – Кроме тех периодов, когда ты или твой сынок зарываетесь и начинаете творить всякую дичь.

Старик кивает, прихлебывает коньяк. Продолжает, причмокивая:

– Чтобы оставаться на вершине, нужно защищать свои интересы. И ты очень, ОЧЕНЬ ценный для меня человек. И я бы очень хотел, чтобы мы с тобой работали в команде.

Чтобы я работал на него, имеет в виду. Старый охуевший хрен.

Это предсказуемо. Знаю, зачем я здесь. Более того, все это – результат давно продуманного и просчитанного плана.

– Леон, – глядит на меня старик с хитрецой. – Что скажешь, если мы договоримся о том, что отныне я буду твоим единственным клиентом и заказчиком?

– Ну, хули, попробуй, – отвечаю, устраиваясь поудобнее в кресле. Прикидываю, умрет старик от инфаркта, если положу ноги на его винтажный столик.

Кауфман тоже ставит бокал и откидывается на спинку кресла. Руки он складывает в замок на животе:

– Назови свои условия, – говорит он.

Сажусь ровно, подаюсь вперед. Медленно беру бокал. Несколько секунд грею в ладони коньяк, не отрывая взгляда от лица Кауфмана.

Выдержка у старикана точно не меньше, чем у этого коньяка. На его лице ни один мускул не дернулся.

– Их будет три, – говорю, наконец. Прикладываюсь к коньяку.

Кауфман вальяжно кладет ногу на ногу и начинает ею раскачивать:

– Я весь внимание.

– Первое. Цену назначаю я. Не нравится – иди нахуй.

Старик в ответ лишь кивает головой.

– Второе, – продолжаю. – Ты продаешь мне часть акций твоей компании и вводишь в состав директоров.

Не отрываю от Кауфмана взгляда. Но по его непроницаемой маске не могу сказать, он уже охуел, или еще держится.

– Зачем тебе это? – спрашивает он.

– Ты же хотел быть ближе, Костя, – развожу я руками. – А мне нужно обелить свою репутацию. Надоело быть барыгой. Да и пассивный доход не помешает.

Губы Кауфмана еле заметно вздрагивают. Он берет коньяк со стола, делает глоток:

– Два процента и без должности в компании, – отвечает он.

– Иди нахуй. Я торговаться не собираюсь, – дерзко ухмыляюсь. – Десять процентов и должность Стратегического директора. Поведу твою компанию в светлое будущее.

Наверное, старикан готов меня пристрелить. Что ж. Я его тоже. Но это было бы слишком легкой кончиной для него.

– Не понимаю, чего ты добиваешься, – спрашивает он. – Ты не менеджер. Ты бизнесмен.

– Как и ты, – отвечаю я. – Либо так. Либо расходимся, и все возвращается на круги своя.

– Мне нужно подумать, – отвечает Кауфман после небольшой паузы. – А что третье?

♀ Глава 24

Щелкает замок и открывается дверь. А я уже готова выбежать навстречу. Если бы не была прикована к кровати.

В проеме проявляется Фил. Вздыхаю с облегчением, улыбаюсь:

– Слава богу, это ты!

Но его лицо чернее тучи. Подходит, обнимает меня:

– Он что-то с тобой сделал, сестренка? – спрашивает почти шепотом.

Наверное, так переволновался за меня. Внутри разливается приятное тепло от мысли, что меня кто-то любит.

– Нет, не волнуйся, – успокоила его. – Просто попугал.

Взгляд Фила скользит по наручникам. Говорю, что ключей нет. Что где-то там должна быть проволока, которой пользовался Леон.

Фил находит ее, но возится очень долго. Наконец, замок поддается. Я с облегчением тру запястья. Бросаюсь на шею брату:

– Как хорошо, что это ты, а не он! – прижимаюсь к его груди.

Фил молча гладит меня по голове.

– Сейчас поедем к отцу, – говорит он после недолгой паузы.

Отстраняюсь и удивленно смотрю на него:

– В смысле? Домой? Зачем?

– От хочет с тобой поговорить, – отвечает Фил, отводя глаза в сторону. – Поехали отсюда.

Отец хочет поговорить? Сердце учащенно бьется от радостного волнения. Видимо, оно того стоило, чтобы меня похитил бандюган, раз он вспомнил обо мне.

Выходим из этой развалины, идем в сторону внедорожника брата. Через пять минут уже летим по трассе в сторону элитного поселка, где живет мой отец со своей семьей. Я атакую Фила вопросами:

Как он узнал, где я?

О чем со мной хочет поговорить отец?

Где Леон, и решили ли они с ним свои вопросы?

Но Фил отмалчивается. Говорит, что все узнаю от отца, когда приеду.

Ну от отца, так от отца.

Папа живет в огромном особняке. Как по мне, слишком большом и роскошном для троих человек: него, его жены и Фила. В доме слуг больше, чем жильцов.

Брат провожает меня в роскошную гостевую комнату, чтобы я могла привести себя в порядок. Мне даже приносят чистую одежду. Кручу презрительно в руках платье лавандового цвета с американской проймой. Не понимаю, откуда вообще у отца в доме платье моего размера?

Принимаю душ, высушиваю волосы. Хоть я и не любитель платьев, но моя толстовка и джинсы грязные настолько, словно я бегала по крышам, спасалась от погони и меня брали в заложники.

Вообще, даже не верится, что все это произошло со мной за последние сутки. Как будто случайно попала в боевик какой-то.

Робко выхожу из комнаты, нервно разглаживая подол платья. Фил встречает меня:

– Пойдем, провожу, – говорит он, даже ничего не сказав про то, как я выгляжу. Обычно он активно поощряет, чтобы я “выглядела как девочка” и не скупится в такие моменты на комплименты.

Но я слишком волнуюсь перед встречей с отцом, чтобы долго думать об этом. Даже уже вспомнить не могу, когда в последний раз с ним разговаривала.

Следую за братом через широкий светлый холл. Я бы точно не смогла жить в настолько помпезном доме. Словно по музею иду. Вот-вот появится бабушка-смотрительница и отругает меня за то, что трогаю экспонаты.

Поднимаемся по парадной лестнице, поворачиваем направо. Проходим по длинному коридору и останавливаемся около двери. Фил кладет руку на ручку, бросает на меня взгляд.

Киваю ему, давая понять, что я готова. Поворачивает ручку и распахивает передо мной дверь. Захожу и замираю на входе.

В просторной светлой комнате, наверное, кабинете отца, в креслах напротив друг друга сидят мой отец и… Леон.

Оба поворачиваются на мое появление. Отец сразу поднимается и, широко улыбаясь, идет ко мне навстречу: