Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Кристи Агата

Та часть заседания партийного совета, которая касалась чисто политических вопросов, не особенно нам интересна. Достаточно сказать, что генерал Алмеда был временно утвержден на посту главы государства, а Народной ассамблее даны указания проголосовать соответственно. Совет проработал также текст обращения к населению в связи со смертью Великого Гамбы, которое позже в тот же день обязали зачитать по радио доктора Лунаро. Каждый из граждан, обладавший информацией относительно таинственных событий вчерашнего вечера, должен был получить вознаграждение, эквивалентное пятидесяти английским соверенам. Награда, примерно равная пятистам фунтам, ожидала того, чей донос привел бы к прямому изобличению и аресту преступника, причем раскаявшимся соучастникам сулили полное и немедленное помилование, исключая, конечно, самого убийцу.

Обращение почти сразу принесло весьма примечательный результат. Следующим утром на прием к Вейнбергу явился маленький худощавый мужчина с короткими ножками, но непомерно длинными руками – явно пролетарий, вдобавок не из высокооплачиваемых. Его приниженная манера держаться легко объяснялась – так вели себя бедняки в разговоре с полицией. Но ощущалось в нем и легкое довольство собой в совокупности с напускной важностью. Ведь он располагал информацией.

– Я работаю верхолазом, ваше превосходительство, – начал он. – Мне порой приходится чистить большой крест на куполе главного собора, куда залетают только птички, чтобы нагадить. Жаль, работа мне достается не слишком часто, но если нужно спустить что-то с большой высоты или сделать ремонт там, куда не добраться обычным людям, тогда вспоминают о Педро Зимарре. «Пойдем к нему, – говорят, – уж он точно сумеет забраться на самую верхотуру». А потому, понимаете ли, когда вчера большой флаг на шпиле мэрии заело – там запутались веревки – и он не хотел спускаться, то послали за мной. Ведь флаг висит очень высоко, если вы заметили.

– В котором часу это было? – мгновенно спросил Вейнберг.

Он имел полезную для полицейского привычку всегда давать человеку высказаться, пусть на первый взгляд тот не мог знать ничего важного и молол явную чепуху. При наличии свободного времени отчего же не послушать и не присмотреться к собеседнику повнимательнее?

– Флаг должны были спустить, как только с площади ушли солдаты, но он не поддавался, на веревке образовался узел. Они тянули, тянули, а флаг – ни в какую! Тогда кто-то и предложил: «Пошлите за этим бестолковым малым Зимаррой. Он как раз сейчас должен сидеть в кафе «Ангел-хранитель». Там вы его точно отыщете». Вот я и прибежал прямиком из кафе, ваше превосходительство. Для меня раз плюнуть – забраться на такой шпиль. Я и в этот раз сделал все очень быстро и ловко. Но когда стал спускаться, часы на мэрии начали свое «бим-бом, бим-бом». А уж поверьте мне на слово, когда находишься от колоколов всего в нескольких ярдах, они почти что оглушают тебя. Пробило полдесятого. Значит, я спускался в это время. Спускаюсь, и вдруг… Именно этот момент особенно важен, и я хотел бы, чтобы ваше превосходительство выслушали меня с особым вниманием.

– Да, пора бы перейти к сути. Надеюсь, мы уже почти до нее спустились?

– И тут я взглянул на тот небольшой балкон, с которого Вдохновитель народов совсем недавно салютовал параду. И заметил прелюбопытную вещь. Со ската крыши мэрии можно сделать то, что невозможно ни в каком другом месте. Оттуда видно окно часовни, расположенное, как всем известно, тоже очень высоко.

Теперь Вейнберг подался вперед. История неожиданно заинтересовала его. В самом деле, в часовне архиепископа барочный алтарь имел сверху обрамление выше человеческого роста, и только там, где пролегала верхняя граница бордюра, располагалась нижняя рама окна. С улицы не было возможности заметить возникновение пожара в часовне, пока пламя не охватило все помещение, зато с крыши мэрии этот нелепый верхолаз мог заметить первые всполохи огня значительно раньше.

– И что же вы увидели? – нетерпеливо спросил начальник полиции, уже утомленный сплошными головоломками.

– Я, ваше превосходительство, стал свидетелем потрясающего зрелища. Я увидел, как Вдохновитель народов преклонил колени и молился Богу.

– Что-что? Бросьте, Зимарра. Вам, как и всем нам, прекрасно известно, что Вдохновитель был свободомыслящим атеистом и не верил ни в Бога, ни в дьявола.

– Разве мы можем это знать наверняка? Да, я тоже слышал, что Вождь не отличался набожностью. Всего несколько недель назад я спросил у своего приходского священника: «Скажите, святой отец, Вдохновитель народов – хороший человек?» – «Конечно, он очень хороший человек», – ответил падре. Я поинтересовался: «Отчего же он тогда не приходит к мессе? Все хорошие люди приходят на молитву Господу». А священник улыбнулся и сказал: «Тебе следует самому молиться за него, Педро. Тогда Вождь, быть может, тоже станет приходить к мессе». Хороший совет он мне дал, верно, ваше превосходительство? А потом, сидя на скате крыши, я понял, как же наш святой отец был прав. Думаю, ангел-хранитель Вдохновителя предупредил его, как мало ему осталось жить, а потому он молился один в часовне за продление своих земных дней. Это хорошо. Нам всем следует бояться непредвиденной кончины.

Вейнберг смотрел на столь нежданного проповедника и в задумчивости вращал большими пальцами рук. Его не ввели в заблуждение слова верхолаза. Он лишь гадал, откуда у этого дурачка такие иллюзорные мысли, а если свою историю он придумал, то с какой целью. Потом начальник полиции спросил:

– Вдохновитель находился в часовне. Это вполне возможно. Но что заставило вас думать, будто он произносил слова молитвы?

– Дело в том, ваше превосходительство, что еще ребенком я получил высочайшую привилегию быть служкой при мессе в часовне архиепископа. Я прекрасно помню: алтарь всегда располагался ближе к северному углу, а окно, как ему и положено, выходило на восток. Я видел Вдохновителя народов чуть сзади, но больше, как вы легко поймете, мне открывалась его фигура с правой стороны. Стало быть, лицо Вдохновителя было обращено прямо к алтарю. И это хорошо. Скажу больше – руки он воздел, как в молитве. Не скрестил, а держал высоко перед собой, уподобившись той статуе Сан-Таддео, что стоит у конечной остановки трамвайной линии.

– Ладно. Положим, вы видели то, что видели. Но каким образом? К тому времени совсем стемнело, чтобы вы могли разглядеть происходившее внутри часовни отчетливо. Вы же не станете утверждать, будто бы там горел свет?

– Электрического света и впрямь не было, но лицо Вдохновителя оказалось при этом освещено. Думаю, Вождь народов возжег свечу, как учили делать всех нас перед молитвой о ниспослании долгой жизни и легкой кончины.

– Вы готовы повторить свои показания под присягой? Заметьте, я пока не говорил, что ваши слова имеют для нас хотя бы малейшее значение. Но в случае чего вас приведут к присяге, а любое лжесвидетельство сурово наказывается.

– Это каждому известно. Но я готов призвать в свидетели всех святых и угодников божьих, что видел именно это. На Библии поклянусь. Но потом до меня дошло. Как это я, простой обыватель, присвоил себе право сидеть и созерцать общение с Богом сильного мира сего? И я постарался побыстрее спуститься вниз. Мне, конечно, заплатили малость за труды, и я не отказался – мы ведь люди бедные, ваше превосходительство.

– Отправляйтесь домой. Я, быть может, снова пришлю за вами. А получите ли вы вознаграждение от государства, сказать не могу. Но готов возместить хлопоты, связанные с вашим приходом сюда, из личных средств. Хотя строго-настрого предупреждаю. Никакой болтовни с приятелями о том, что вы мне сейчас рассказали, быть не должно. Только пикните, и о награде можете забыть, Зимарра.

– Ни словечка, вот вам крест! Хотя признаюсь, что напьюсь до поросячьего визга, если ваше превосходительство подкинет мне деньжат.

После чего с гримасой покорности на лице верхолаз раскланялся и удалился.

– Вполне возможно, – сказал Вейнберг в разговоре с Алмедой примерно часом позже, – что этот тип действительно видел описанное им. Не исключаю, что дон Гамба мог запалить пару свечей и любоваться новым алтарем, который, насколько мне известно, сделала для него некая талантливая молодая сеньора. По моим сведениям, его только установили за день до пожара, и было вполне естественно для Вождя взглянуть, как произведение искусства будет выглядеть при свечах, чтобы потом не поскупиться на похвалы сеньоре. Но чтобы дон Гамба молился? Как вам угодно, генерал, но в это я никогда не поверю.