Мегрэ ищет голову - Жорж Сименон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он женат?
– Вдовеет уже много лет. Он, кажется, лишился жены через два-три года после свадьбы.
– Живет один?
– Вероятно. Его личная жизнь меня не касается.
– У вас есть его адрес?
– Улица Эклюз-Сен-Мартен, в двух шагах отсюда. Какой номер дома, мадмуазель Берта?
– Пятьдесят шесть.
– Он работает весь день?
– Он должен, как и все, отработать свои восемь часов, но не обязательно днем. Грузовой двор работает круглые сутки, машины разгружаются и нагружаются непрерывно. Поэтому мы держим тут три смены, расписание их меняется каждую неделю.
– В какую смену он работал на прошлой неделе?
Ланглуа повернулся к девице, которую он назвал м-ль Бертой:
– Взгляните, пожалуйста.
Она посмотрела в папку:
– В первую смену.
Хозяин разъяснил:
– Следовательно, начал работу в шесть утра и закончил в два часа дня.
– По воскресеньям ваш грузовой двор тоже работает?
– Здесь бывает только два-три дежурных.
– В прошлое воскресенье он не был дежурным?
Берта еще раз заглянула в свои бумаги:
– Нет.
– До которого часа он работает сегодня?
– Он во второй смене. Значит, до десяти вечера.
– Не могли бы вы его подменить?
– Вы не могли бы сказать, что вам от него нужно?
– К сожалению, нет.
– Это важно?
– Даже весьма.
– В чем вы его подозреваете?
– Пока не могу ответить.
– Что бы вы там ни предполагали, должен сказать, что вы на ложном пути. Если бы все служащие были похожи на него, у меня вообще не было бы забот.
Хозяин был явно недоволен. Не сказав Мегрэ, что он собирается делать, и не пригласив его с собой, он вышел из застекленной конторы, обогнул двор и приблизился к Дьедонне Папу.
Тот молчал все время, пока хозяин говорил с ним, и только пристально смотрел в сторону стеклянной клетки. Мегрэ видел, как Ланглуа, повернувшись к складам, позвал кого-то, и оттуда тотчас вышел низенький старичок, тоже в халате и с карандашом за ухом. Они обменялись несколькими словами, старичок взял из рук рыжего блокнот, а тот пошел следом за Ланглуа вокруг двора.
Мегрэ не пошевелился, когда они вошли в контору, и Ланглуа громко сказал:
– Комиссар уголовной полиции желает поговорить с вами. Кажется, вы ему зачем-то нужны.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, господин Пап. Прошу вас следовать за мной. Дьедонне Пап показал на свой халат:
– Могу я переодеться?
– Я пойду с вами.
Ланглуа не попрощался с комиссаром, который пошел за кладовщиком в конец коридора, служивший гардеробной. Пап ни о чем не спрашивал. Ему было, вероятно, за пятьдесят, он производил впечатление человека спокойного и аккуратного. Он надел пальто, шляпу и направился к выходу, при этом Жюдель шел справа от него, а Мегрэ слева.
Пап был, видимо, удивлен, когда за воротами не оказалось машины: он ждал, что его тотчас же увезут на набережную Орфевр. Когда на углу улицы, против желтого бара, они свернули налево, вместо того чтобы идти к центру города, он хотел что-то сказать, но вовремя удержался.
Жюдель понял, что Мегрэ ведет их в бистро Каласа.
Дверь по-прежнему была заперта, Мегрэ постучал, и Мере открыл им.
– Входите, Пап.
Мегрэ вновь повернул ключ в дверном замке.
– Вы хорошо знаете этот дом, не так ли? Человек был сбит с толку. Если он и предвидел, что ему придется разговаривать с полицией, то, во всяком случае, не таким образом.
– Можете снять пальто, здесь тепло. Садитесь на свое место. Ведь у вас, кажется, здесь есть привычное место?
– Не понимаю.
– Вы свой человек в доме, не правда ли?
– Я здесь клиент.
Он старался понять, что делают на кухне эти люди с аппаратами, и, наверное, тревожился за г-жу Калас.
– Очень хороший клиент, не так ли? Вы приходили сюда в прошлое воскресенье?
У него было лицо порядочного человека, с мягким и одновременно робким выражением голубых глаз; такие глаза бывают у иных животных, которые всегда как будто спрашивают, почему люди так жестоки к ним.
– Садитесь же.
Он послушно сел, выполняя приказание.
– Я задал вам вопрос относительно воскресенья.
– Я не приходил.
Прежде чем ответить, он какое-то время размышлял.
– Вы были весь день дома?
– Я ездил к сестре.
– Она живет в Париже?
– В Ножан-сюр-Марн.
– У нее есть телефон?
– Номер триста семнадцать в Ножане. Муж ее – подрядчик-строитель.
– С кем вы там виделись кроме сестры?
– С ее мужем, детьми, а после пяти вечера – с соседями, которые всегда приходят к ним играть в карты.
Мегрэ сделал знак Жюделю, и тот направился к телефонной кабине.
– В котором часу вы уехали из Ножана?
– Я сел на восьмичасовой автобус.
– Вы не заходили сюда перед тем, как вернуться к себе домой?
– Нет.
– Когда вы видели в последний раз хозяйку этого бистро?
– В субботу.
– В какую смену вы работали на прошлой неделе?
– В утреннюю.
– Значит, вы пришли сюда после двух часов дня?
– Да.
– Калас был здесь? Он снова подумал:
– Не тогда, когда я пришел.
– Но он вернулся?
– Не помню.
– Вы долго были тогда в бистро?
– Порядочно.
– А именно?
– Больше двух часов. Точно не могу сказать.
– Что же вы делали?
– Выпил немного вина и разговаривал.
– С посетителями?
– Больше всего с Алиной.
Он покраснел, когда у него вырвалось это имя, и поспешил объяснить:
– Я смотрю на нее как на друга. Мы очень давно знакомы.
– Сколько лет?
– Больше десяти.
– Уже больше десяти лет вы приходите сюда каждый день?
– Почти каждый.
– Главным образом в отсутствие мужа?
На этот раз он не ответил и удрученно опустил голову.
– Вы ее любовник?
– Кто вам сказал?
– Не важно. Это правда?
Вместо ответа он тревожно спросил:
– Что вы с ней сделали?
Мегрэ ответил откровенно:
– В настоящий момент она у судебного следователя.
– Зачем?
– Чтобы ответить на некоторые вопросы относительно исчезновения ее мужа. Разве вы не читали газет?
Дьедонне Пап молчал, погруженный в размышления. Мегрэ позвал:
– Мере, возьми у него отпечатки пальцев.
Пап добросовестно выполнил несложную процедуру; пальцы его не дрожали.
– Сравни.
– С чем?
– С теми двумя отпечатками.
Когда Мере ушел, Дьедонне Пап тихо сказал укоризненным тоном:
– Если это для того, чтобы узнать, ходил ли я на кухню, надо было просто спросить у меня. Я часто бывал там.
– Вы ходили туда в прошлую субботу?
– Я там приготовил себе чашку кофе.
– Вы ничего не знаете об исчезновении Омера Каласа?
Пап все еще был погружен в размышления, как человек, который колеблется, прежде чем принять важное решение.
– Вы не знаете, что он убит, а его тело, разрубленное на части, брошено в канал?
Ни Жюдель, ни Мегрэ не ожидали того, что произошло. Человек медленно перевел взгляд на комиссара, как будто изучая его лицо, и произнес наконец все тем же тихим голосом:
– Мне нечего сказать.
И тогда Мегрэ неожиданно спросил:
– Это вы убили Каласа?
И Дьедонне Пап повторил, покачав головой:
– Мне нечего сказать.
Глава 7
Кот г-жи Калас
Мегрэ приступил к десерту, когда до него дошло, что жена наблюдает за ним с чуть насмешливой материнской улыбкой. Он сделал вид, что ничего не замечает, и уткнулся носом в тарелку. Проглотив несколько ложек взбитых сливок, он поднял глаза.
– У меня пятно на носу? – проворчал он.
– Нет.
– Тогда почему ты смеешься?
– Я не смеюсь. Я улыбаюсь.
– Довольно ехидно… Что во мне смешного?
– Ничего смешного, Жюль.
По имени она его называла только в минуту душевной растроганности.
– Тогда в чем дело?
– Ты отдаешь себе отчет, что не сказал ни слова с тех пор, как сел за стол?
Нет, он не отдавал себе в этом отчета.
– Можешь ты сказать, что сейчас ел?
Он ответил нарочито ворчливым тоном:
– Бараньи почки.
– А до этого?
– Суп.
– С чем?
– Не помню. Кажется, с овощами.
– Это все из-за той женщины ты так мучаешься?
Обычно г-жа Мегрэ знала о делах мужа только из газет.
– Ты считаешь, что она не убивала?
Он передернул плечами, как бы желая избавиться от навязчивой мысли:
– Я ничего не знаю.
– Наверное, его убил Дьедонне Пап, а она была сообщницей?
Ему хотелось ответить, что это не имеет никакого значения. В самом деле, ему было совершенно безразлично, кто убил. Главное – понять. А он не только все еще не понимал, но, напротив, чем больше знакомился с участниками этой истории, тем больше запутывался. Поэтому он и отправился домой обедать, а не сидел сейчас в кабинете, прикованный к делу: ему хотелось отвлечься, погрузиться в повседневную домашнюю жизнь, чтобы взглянуть потом новыми глазами на главных героев драмы.
Вместо этого он, как сейчас заметила жена, просидел весь обед молча, ни на минуту не переставая думать о г-же Калас, о Папе и об Антуане.